Гл. 3. Разочарование поэта и его таинственный уход

Глава третья.

Разочарование поэта и его таинственный уход…

В конце сентября 2006 года, работая ночью в Интернете, я наткнулся на материал из газеты «Вечерние Челны» за 2003 год. В нём дана была информация об исчезновении Евгения Кувайцева два года назад, - 23 апреля 2001 года.
В том же материале сестра Евгения рассказывала, что накануне вечером он заходил к ней. Был чем-то взволнован, хотел остаться ночевать. Но узнав, что сестра в четыре утра будет уезжать из города, передумал. Сказал, что пойдёт к матери.
С той поры его никто не видел. Сестра вернулась через три дня. Говорит, что всё это время у неё болела душа за брата. Начали искать пропавшего Женю, заявили в милицию.
На одной из автостоянок города милиция обнаружила старый Женин «Москвич». В машине были все документы хозяина. А сам он бесследно пропал. Искали его и по монастырям. Но пока безрезультатно.
Сестра говорит, что иногда у неё ночами звонит телефон. Она поднимает трубку и кричит: «Женя, это ты?! Не молчи! Я знаю, что это ты!…» Но ей никто не отвечает…
Николай Алешков, наш однокурсник и товарищ Евгения Кувайцева по набережно-челнинскому литобъединению «Орфей» сказал в интервью той же газете, что во второй половине 80-х годов, когда упал интерес к поэзии, Женя разочаровался в своём поэтическом призвании, перестал печататься. Издать книгу своих стихов он отказался, хотя ему неоднократно предлагали это сделать.
Думаю, что он не смог найти для себя равноценной замены поэзии. Я помню, что он был верующим человеком. Но вера его была какой-то сумбурной, стихийной, больше на каком-то наивном, эмоциональном уровне.
А ведь именно истинная глубинная вера и любовь к нашим прекрасным Небесным Родителям, безмерно добрых и любящих всех своих детей, могла бы стать полноценной, истинно спасительной поддержкой для Жени после его глубокого разочарования в поэзии.
Поэзии, светлую веру в высокую миссию которой, Евгений Кувайцев нёс в своём сердце долгие годы: с юных лет и до упомянутого выше духовного кризиса. Этой светлой горячей верой он жил сам и умел зажигать окружающих.
И вот этот свет в его сердце погас. А нового животворящего света в нём не загорелось. И вот тут истинная вера могла бы способствовать духовному возрождению чуткого и светлого сердца Евгения Кувайцева. Могла бы стать спасительным выходом для его души из затхлой и удушливой атмосферы сердечной тоски, бессмысленности и разочарования, - выходом в новые прекрасные духовные сферы. Но…
К сожалению, этого не произошло…
С Костей Майбородой я потерял связь в конце 80-х годов. Не ответил на его письмо сразу. Потом несколько раз пытался писать, но так ни разу и не смог дописать письмо и отослать. Словно стоял какой-то мистический запрет.
Написал и отослал я ему письмо лишь в октябре 2007 года, через два месяца после ухода в мир вечный моей любимой жены Лии. Отослал в Литву на старый адрес в Паланге, где жил Костя в конце таких далёких сейчас 80-х годов. В эпоху мощного, неделимого и такого, казалось, вечного Советского Союза.
Но пока на сегодняшний день (20 января 2012 года) ответа от него не получил.
Может, где-то рыбачит сейчас в Атлантике. В конце 80-х он рыбачил по 9-10 месяцев подряд у Канарских островов. А может, сошёл давно на берег и закопался где-то земным кротом в родной Белоруссии. 31 марта 2012 года ему исполнится 61 год, то есть, он может быть на сей момент вполне заслуженным пенсионером. В отличие от меня, которому на пенсию выходить только в августе нынешнего года.
Разумеется, все мы в земной жизни гости и странники. Каждому, в свой час, возвращаться в родные и вечные пенаты. Там-то уж мы точно встретимся со всеми, кого знали и любили в этой жизни.
Но если мой литинститутский друг и побратим Константин Майборода ещё не покинул сей таинственный и скорбный земной мир, то всегда остаётся надежда, что мы ещё сможем всё-таки встретиться с ним и здесь, - на нашей доброй, светлой и жизнерадостной земле. А не только «там»…
А в следующей главе я расскажу о двух показательных случая из взаимоотношений Владимира Курочкина и Евгения Кувайцева, в которых ярко проявились чуткость, сострадательность и жертвенность Володи.

Продолжение следует.