Разговор с совестью

- «Виталик, не нервничай!» прогудела над ухом жена. «Вечно у нее голос, будто в насморке» раздраженно подумал Виталий Олегович и снова пошел к буфету – поезд, который должен был везти его на курорт, опаздывал!
– «Еще коньяку!» не глядя бросил он барменше. «Когда в чашечке кофе с ликером переизбыток коньяку – удачи не будет» мелькнула в голове давняя присказка, но ему уже не до шуток, залпом хлопнув рюмку, он защелкал пальцами – «повторить!» Пухлые пальцы не слушаются, старые шутки не действуют – да что ж такое?! Хотел уже взять бутылку, но тут раздался зычный глас супруги – тьму ночного перрона распорол свет фар и свист подходящего тепловоза.
Будто сердцем чуял – неприятности не закончены: в его купе уже ехал человек. Конечно, купе было двухместным, но неужели же для него – заслуженного работника прокуратуры Союза не могли расстараться?! Ведь просил же! Впрочем, сосед крепко спал, с головой укрывшись бушлатом, «ладно, расселение подождет до утра» – смилостивился Виталий Олегович. Поезд всё не отправлялся, он успел надеть фланелевую пижаму и устроиться поудобнее на нижней полке. «А ведь когда-то, не очень давно брал исключительно верхние, и спал вот как невидимый во тьме сосед – укрывшись шинелькой. Какой же он тогда молодой был – глупый, но – счастливый»! Виталий мечтательно улыбнулся: «а когда же наступило прозрение? Когда он познакомился с женой? Правда, в ту теперь уже далекую пору, она была не коровой-прокуроршей, а очень аппетитной пышечкой. Или еще раньше – когда он, вихрастый выпускник юрфака с горящим взором, познакомился с будущим тестем – убеленным сединами Главным прокурором области и убежденным сталинистом? Когда же наступило это падение в комфорт»?
Из раздумий его вывел сотрясший вагон хохот. Был он похож на сухой кашель легочника или лай койота, но в том, что это был именно хохот, Виталий Олегович не сомневался ни секунды. Как не сомневался и в том, что хохотал не кто иной, как его сосед. Хохотал над ним – заслуженным работником, почетным пенсионером – да как он посмел?! «А вот посмел» вдруг пронзила мозг мысль, и первобытный ужас заполнил нутро Виталия: он всецело во власти незнакомца, от расправы сейчас не спасут сейчас ни чины, ни заслуги. Закричать бы, да голос вдруг пропал. Выскочить – позвать на помощь, но лень покидать нагретое место, где он так уютно устроился.
А сосед продолжал сидеть, сложив руки на коленях, и лишь улыбался. Простое рабочее лицо, честный взгляд, легкая усмешка – всё это было поразительно знакомо, но откуда – из каких глубин памяти? Из жизни прежней или теперешней?
– «Не узнаешь», произнес незнакомец, скорее утверждающе, нежели вопросительно.
– «Не узнаю», поспешил признаться Виталий Олегович и вздохнул с сожалением.
– «Правильно, усмехнулся сосед – сколько нас таких было!»
- «Таких – это каких?» не понял Виталий.
– «Репрессированных» ответил тот. «Ну теперь точно всё – конец!» подумал Виталий, серп луны за окном сверкнул будто финка. Он нервно пригладил остатки былой растительности, чем вызвал новый залп смеха: «плохо выглядишь» произнес таинственный собеседник. О нем такого сказать было нельзя, проезжали мост – освещение выхватило из тьмы его крепкую фигуру, тельник, просвечивающий сквозь тонкую ткань рубашки.
– «Так вас же вроде оправдали?» робко спросил Виталий, молотом в мозгах стучала мысль – «откуда ты? Первый процесс? Или громкое резонансное дело?..» Он тогда был непоколебимым, все получали большие срока.
– «Реабилитировали, поправил его незнакомец, - многих посмертно. Многих. Скажи, а ты много сделал, чтобы это состоялось как можно позднее?»
- «Странный вопрос – Вы еще должны быть благодарны, что не попали к моему тестю, тогда бы Вы тут так просто не сидели – тут расстрелом попахивает».
– «Да, согласился сосед, - ловко ты его тогда спихнул, аккуратно. Главное старик не дожил до апелляции – инсульт? Переизбыток мозговой деятельности?» Старик тогда не выдержал позора и застрелился, но об этом же никто не знал – откуда? думал Виталий, быть не может, что он из старой когорты – слишком молодо выглядит. А незнакомец продолжал: «хорошо ты прыгнул – тут тебе сразу и должность в наследство, и слава неподкупного борца за правду, ну и квартирка конечно тоже». «Нет, это невозможно!, возмутился Виталий, сосед спокойно сидел, и всё равно продолжал избивать его – словами. Он хочет довести его до инфаркта?!» Сразу закололо в области сердца, правая рука будто одеревенела.
– «Я исполнял закон!» буркнул он сердито.
– «Нет, твой закон – кистень, ответил незнакомец, - верный последователь своего тестя, ты толковал закон как тебе выгодно, а всех сомневающихся обвинял в политической близорукости и чуть ли не в диверсии. Так, что скоро возражать было некому – все боялись».
– «Да! Закричал Виталий – боялись! Все! И я тоже боялся! Время было такое – или ты пугаешь, или сам боишься, и прекратите уже, наконец, насмехаться!» Впервые улыбка покинула лицо таинственного незнакомца:
- «ты продал душу, а мог остаться с нами». Вот оно! То, что за всю свою долгую карьеру Виталий Олегович старался не вспоминать – друзья! В общем и вспоминать-то было особо нечего – рядовой процесс над очередными диссидентами. Устроили митинг под окнами суда, с требованием соблюдения юридических формальностей в процессе судопроизводства. Мелочь, конечно, но – это были его друзья! Те самые, вместе с которыми он мечтал о справедливом устройстве общества. Когда-то, очень давно – в прошлой жизни. И вместе с тем, кажется совсем недавно – так ясно вдруг всплыло всё это перед глазами. Взять тогда отвод – обвинят в попустительстве, спустить дело «на тормозах» - того хуже, скажут за друзей пошел против правды. Нет, он будет принципиальным! Он им покажет диктатуру закона – за воспрепятствование деятельности суда, срок по полной! Он не захотел тогда ломать принцип и принцип сломал его. Господи, да что еще за перестук снаружи? Мерный, будто звон кайла о мерзлую землю, или это гвоздь в крышку гроба? Как же так – подождите! Может можно еще откупиться?
– «Что Вы хотите» пролепетал Виталий.
- «А что у тебя есть? – рассмеялся собеседник: что осталось у тебя от былого тебя? Деньгами нынче никого не удивишь – захудалый бизнесмен получает больше, чем вся твоя пенсия, «сталинка» на жену оформлена, да и тоже ведь не высший шик, по нынешним меркам. Дача даже не в пригороде, а «Чайка» твоя сколько лет не на ходу? Да и весь ты какой-то бывший, душевный покой растратил, а теперь вон еще и здоровье. В Мцехту едешь печень лечить?» Ледяной пот обдал Виталия Олеговича под теплой пижамой – болело всё и везде, так, что не шевельнуть и пальцем. А сосед всё вколачивал последний гвоздь в его крышку:
- «Гнилой ты человек – всё внутри сгнило, сколько тебе осталось?»
- «Не говорите так!» – взвизгнул Виталий, яркий свет резанул по глазам – оказывается, за окном давно наступило утро, а задернуть штору никто не додумался.
Он по-детски сощурился, улыбаясь новому дню, но кляксой лежала на душе ночная беседа. Странно – соседа уже не было, не было вообще следов его пребывания. «Гнить вам в мордовских лагерях, а не по курортам шляться» злобно подумал Виталий и пошел умываться. Идущей навстречу проводнице он хотел учинить выговор, но эта крупная девушка с русой косой вдруг улыбнулась ему приветливо – места для раздражения больше не оставалось. Поэтому он улыбнулся в ответ и спросил: «а где ж сосед мой – ночью спрыгнул?» Но лицо девушки исказило удивление:
- «Какой сосед? Вы же один ехали,… как и просили!» У Виталия Олеговича похолодело внутри – «но… как же?!» 
- «А, расхохоталась проводница, - Наташка – сменщица моя, она же у вас мешок с бельем оставляла, да бушлат свой забыла! Ой, а что Вам мешало? - спросила она участливо, и на всяк случай добавила – Извините!»
- «Плохо, когда в чашечке кофе с ликером переизбыток коньяка», тихо ответил он и на ватных ногах пошел умываться. Под жизнерадостный смех проводницы.