Гений. Рассказ из жизни писателя

Гением может быть каждый,
 но не каждый хочет им быть.
 М.Лекс

Главный редактор журнала «…» с тоской смотрел на сидящего напротив него писателя.

- Вам бы… отдохнуть, Григорий Тимофеевич, – сказал главный редактор. – Выглядите Вы, честно говоря…
 - Что? Не очень? Да? – спросил писатель.
 - Вы работать-то можете, Григорий Тимофеевич, – спросил главный редактор. – Если нет… Скажите прямо, я попрошу кого-нибудь другого.
 - Нет-нет, – поспешно отвечал Григорий Тимофеевич. – Зачем же другого. Сам всё сделаю.

- Сделаете? – недоверчиво спросил главный редактор.
 - Вы же меня знаете, Аркадий… Вот чёрт, отчество Ваше… забыл.
 - Афанасьевич, – равнодушно подсказал главный редактор.
 - Мысли в кучу соберу и… Аркадий Афанасьевич, вот верите, есть, есть хороший сюжет, – говорил Григорий Тимофеевич.

- Эх, Чугунов, Чугунов, – с сожалением произнес Аркадий Афанасьевич. – Даю Вам один день. Чтобы завтра рассказ был у меня. И не надо вот этого всего: сюжета и прочего. Рассказик, небольшой, странички на три-четыре. Ну вспомните, как в институте, на первом курсе, вас учили. Мне главное, чтобы Вы, в рассказе своём, отразили проблему гениальности. Понимаете?
 - Конечно, понимаю, – стал уверять Чугунов. – Гениальность и человек. Проблема века.

- Да ну Вас, Чугунов, к лешему, – лениво воскликнул главный редактор, – ну какая там проблема века? Никогда такой проблемы не было и не будет. Тоже мне, проблема. Напишите про человека, само собой гениального, и если можно, Чугунов, не больше чем на три- четыре странички. Больше пятисот рублей я Вам всё равно не заплачу.
 - Я всё сделаю, Аркадий… вот зараза, всё время забываю Ваше отчество.
 - Афанасьевич, – лениво подсказал главный редактор.
 - Я всё сделаю очень хорошо, Аркадий Афанасьевич, – пообещал Чугунов, подымаясь и собираясь уходить.

- Да, чуть не забыл, – остановил писателя главный редактор. - Герой Вашего рассказа должен быть безусловно гениальным человеком. Вы понимаете?
 - Я понимаю, Афанасий Аркадьевич, – от волнения писатель перепутал имя с отчеством.
 - Вот идиот, – тихо, но без какого-либо стеснения, произнес главный редактор. – Чугунов, ведь Вы же закончили литературный институт. Почему Вы такой дурак?
 - Я не дурак, – ответил Чугунов. – Малость с придурью, это верно. Но не дурак.

- Вы какой институт закончили, Чугунов? – спросил главный редактор.
 - Так это… – впечатление было такое, как будто Чугунов вспоминал, какой же это он заканчивал институт.
 - Забыли что ли? – спросил главный редактор, – ладно. Проехали.
 - Московский. Московский литературный институт имени Чехова, – радостно закричал Чугунов. – Антона Павловича, – зачем-то добавил он.

Главный редактор смотрел на Чугунова и думал о России, о тех проблемах, какие сегодня решались в России. Он думал о том, что скорее всего Чугунов – пьяница, и что на Руси все писатели были пьяницами.

- Что Вы так кричите? – тихо спросил главный редактор. – Вы, что, не умеете тихо разговаривать? Вас этому разве не учили в Вашем московском литературном институте?
 - Нет, – ответил Чугунов и широко улыбнулся. – Нас учили писать, а не разговаривать. Тем более, тихо.
 - Писать надо тоже уметь тихо, Чугунов, – сказал главный редактор. – Жизнь, Чугунов, показывает, что чем тише писатель умеет писать, тем он талантливее. Понимаете?
 - Пытаюсь, – честно ответил Чугунов.

- Рассказ Ваш, Григорий Тимофеевич, должен быть очень тихим, – тихо произнес главный редактор. – Понимаете?
 - Должен быть тихим, – тихо повторил за редактором Чугунов.
 - Настолько тихим, чтобы наши читатели не сразу даже услышали его, – ещё тише произнес главный редактор.
 - Чтобы читатели не услышали сразу, – шепотом повторил Чугунов.

- Ну это уж Вы слишком, Григорий Тимофеевич, тихо, – главный редактор вернулся к обычной громкости своего голоса. – Что-то наш читатель конечно услышать должен. В противном случае, зачем вообще что-то писать. Но орать не следует. Вы меня поняли?
 - Понял, Аркадий Афанасьевич, – радостно ответил Чугунов.
 - Идите, Чугунов, и помните, что Вы пишите про гения и гений должен быть нашим современником, – сказал напоследок главный редактор, вставая и протягивая Чугунову руку.

Всю дорогу до дома Чугунов думал о том, что же ему такого написать. Все мысли его были сосредоточены на рассказе. Не заметил даже, как и до дома добрался. И когда жена позвала его ужинать, он даже не сразу сообразил, чего от него хотят. Всё это время он сидел за своим столом в своём кабинете и никак не мог начать писать.

В кабинет заглянула жена. Жену звали Ириной. Женаты они были уже пятый год. Поженились сразу после того как Григорий Тимофеевич закончил институт. Детей у них пока не было. Как-то всё не получалось. Когда Гришу кто-нибудь спрашивал о том, почему у него нет детей, он мрачно отвечал на это, что в неволе не размножается.

- Гриша, иди обедать, – позвала жена.
 - Ирина! – приход жены рассердил Григория. – Ты же видишь, я работаю.
 - Поешь и работай, – спокойно сказала Ирина.

Григорий Тимофеевич кушал без настроения. Всем своим видом он показывал, что недоволен.

- Что пишешь? – спросила Ирина.
 - Рассказ, – ответил Григорий Тимофеевич.
 - Рассказ? – восхищенно произнесла Ирина. – Тебе добавки положить?
 - Положить, – мрачно ответил Григорий. – Очень вкусно. Спасибо.

Ирина положила мужу ещё две котлеты и пюре.

- Ты меня перекармливаешь, разве ты не понимаешь, – сказал Григорий Тимофеевич, уплетая за обе щеки. – Мои мозги от этого хуже работают. Я уже ничего не соображаю. Я ведь как поем, так меня сразу в сон клонит. Студень – вкусный. И суп грибной – объедение. А это? Пирожки с мясом? Господи, я уже засыпаю. Передай мне рыбу и горчицу. Глаза слипаются.
 - Ну так ты и поспи, – ответила Ирина. – Компот будешь?
 - Буду, – пробурчал Григорий Тимофеевич. – Но ты учти, что через час ты меня должна разбудить. Мне обязательно сегодня надо написать рассказ. Аркадий Афанасьевич сказал, что к утру рассказ должен быть на его столе.
 - Ты компот с ватрушкой будешь? – спросила Ирина.
 - Ватрушкой? А кроме ватрушек ещё есть что-нибудь? – спросил Григорий Тимофеевич.
 - Кекс творожный, – ответила Ирина. – Я его сегодня испекла. Думала, вечером мы с тобой после ужина его съедим. Но если хочешь, Гришенька, то можешь и сейчас.

- Ириша, душенька, ну какой там ещё ужин, – взмолился Григорий Тимофеевич. – Мне же надо работать, а ты про какой-то ужин. Давай, кекс и ватрушку я лучше сейчас съем, а ужинать вовсе не буду.
 - Правильно, – сказала Ирина. – Супа не хочешь больше?
 - Нет, – ответил Григорий Тимофеевич.

Григорий Тимофеевич съел большую ватрушку и здоровый кусок кекса. Запил всё это компотом и пошёл спать к себе в кабинет.

Через час Ирина пришла его будить.

- Гриша, вставай, – будила Ирина.
 - Я не могу, – жалостливо произнёс Григорий Тимофеевич. – Можно я ещё посплю. Хотя бы полчасика?
 - Тебе надо рассказ написать, Гриша, – говорила Ирина. – Про гениального человека. Ты разве забыл? Вставай.
 - Я напишу, обязательно напишу, Ирина, – не открывая глаз, отвечал Григорий Тимофеевич. – Через часик. Можно? Давай ещё часик посплю, а ты меня разбуди.
 - Ну ладно, – ответила Ирина, – спи.

По правде говоря, ей было жалко Григория Тимофеевича. Во-первых, она очень его любила и считала безусловным гением. А тем более, он сейчас так сладко спал, а тут рассказ какой-то. Ирина была уверена, что Григорий Тимофеевич совсем не бережёт себя. С тем она и вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь, думая о том, что бы приготовить мужу на ужин.

Больше всего на свете Григорий Тимофеевич любил поспать после обеда. В своём кабинете, на своём любимом кожаном диване. Григорий Тимофеевич, как правило, засыпал, мечтая о великом. Это их ещё на первом курсе московского литературного института имени Чехова А.П. учили, что писатель обязан засыпать, мечтая о великом. Не важно о чём, главное, чтобы мечты были о чем-то грандиозном. Ну, вот Григорий Тимофеевич и мечтал.

В этот раз он мечтал о том, как завтра принесёт в редакцию и положит на стол Аркадия Афанасьевича свой рассказ. А главный редактор прочитает и какое-то время будет просто молча сидеть, задумавшись о чём-то. Потом, как бы очнувшись от своих размышлений, Аркадий Афанасьевич посмотрит на Чугунова и скажет: «Чугунов, а ведь Вы… гений.»

Постепенно фантазии Чугунова перешли в сновидение.

- Ну что Вы, Аркадий Афанасьевич, какой там… гений, – скромно отвечал Григорий Тимофеевич.
 - Нет-нет, и не спорьте, – говорил главный редактор. – Гений и всё тут. И, бога ради, оставьте это Ваше «Аркадий Афанасьевич». Для Вас я хочу быть просто Аркашей. И обращайтесь ко мне на «ты».
 - Тогда и Вы… То есть ты, называй меня просто Гришей, – попросил Григорий Тимофеевич.
 - Нет, – резко ответил главный редактор. – Пока не заслужил такой чести. Вот когда издам полное собрание Ваших сочинений, вот тогда только и смогу, сказать Вам… Даже язык не поворачивается.

- Полное собрание чего? – переспросил Чугунов.
 - Полное собрание сочинений Григория Тимофеевича Чугунова! – гордо ответил главный редактор. – Надо будет поработать над обложкой. Подписку читателей можно начать хоть сегодня. Уверен, что с этим у нас проблем не станет. Первый тираж в десять тысяч экземпляров. Вот только… – главный редактор задумался.
 - Что такое, Аркаша? – испуганно спросил Григорий Тимофеевич.
 - Да, – как-то нерешительно мямлил главный редактор, – у нас ведь, Григорий Тимофеевич, нет ни одного Вашего произведения. Вот, разве что, только этот рассказ. А хотелось бы что-нибудь так на … – главный редактор задумался, – томиков так на пятнадцать. А? Найдётся у Вас? Что-нибудь. Ну вроде этого рассказа. А?

- Томиков на пятнадцать? – задумчиво произнёс Григорий Тимофеевич.
 - Можно и больше, – решительно ответил главный редактор. – Если есть. А у Вас ведь… наверное есть что-то ещё? Дома?
 - Дома? – переспросил Григорий Тимофеевич.
 - Ну да, дома, – говорил главный редактор. – Вы вот что, Григорий Тимофеевич, Вы давайте-ка сейчас ноги в руки и домой. Берите всё и тащите сюда.

- Всё? – ужаснулся Григорий Тимофеевич. – И стихи?
 - А у Вас и стихи есть!? – восторженно воскликнул главный редактор.
 - Есть, – ответил Григорий Тимофеевич.
 - Это превосходно, Григорий Тимофеевич, – сказал главный редактор. – Сейчас возвращается мода на стихи. Мы издадим их отдельными томами. Два тома, по триста пятьдесят страниц, двенадцатым шрифтом. А Вы, Григорий Тимофеевич, стихи под свои именем пишете? Что если нам придумать Вам псевдоним? Ну, скажем, – главный редактор задумался, – Тимофей Григорьев! А? Как? Вам нравится? Писатель — Григорий Тимофеев, а стихи — Тимофея Григорьева? По-моему, замечательно.
 - Я не думал об этом. Но если честно, то… Мне нравится. Я бы даже вообще всё бы издал под этим псевдонимом, – откровенно признался Чугунов.

Главный редактор какое-то время просто молча смотрел на Чугунова, затем встал со своего места и обнял Григория Тимофеевича.

- Идите, голуба моя, домой, – сказал на прощание главный редактор. – Забирайте там всё, что есть и тащите сюда.

Домой Григорий Тимофеевич доехал на такси.

- Обед на столе, – услышал он голос жены, как только вошёл в квартиру. – Мой руки и садись за стол.
 - Какой обед, Ирина, – ответил Григорий Тимофеевич. – Тут такое творится.
 Григорий Тимофеевич вкратце объяснил супруге в чём дело.

Через пять минут они оба, как угорелые, носились по квартире в поисках выдающихся произведений Григория Тимофеевича. За час удалось набрать в общей сложности страниц двести. Большинство из этих страниц несли на себе рукописный текст.

- Это всё? – мрачно спросил Григорий Тимофеевич.
 - Ты очень много выкидывал, Гриша, – жалостливо произнесла Ирина. – Я же говорила тебе, чтобы ты не выкидывал, что когда-нибудь может пригодиться.
 - Я выкидывал, потому что уверен был, что всё это дрянь, – сказал Григорий Тимофеевич. – Кто же знал, что всё это окажется творением гениальной личности.
 - Ну отнеси пока это, – робко предложила Ирина.
 - Это? – спросил Григорий Тимофеевич, глядя на жалкие двести листов, что держал в своих руках. – Здесь, Ириша, и на один томик не тянет.

Через час эти двести страниц лежали на столе у главного редактора.

- Ну что же, – сказал главный редактор. – Всё это, конечно, замечательно, но… Увы! Маловато! Для полного-то собрания сочинений! А? Как думаете?
 - Не будете печатать? – спросил Григорий Тимофеевич.
 - Будем, будем, – ответил главный редактор. – Куда же нам теперь деваться-то. Но издадим, конечно, не как полное собрание сочинений, а… Сборник избранных! А? Как? Здорово я придумал?
 - Здорово, – ответил Григорий Тимофеевич.

Сборник избранных произведений Григория Тимофеевича Чугунова вышел уже через неделю. Вышел под псевдонимом — Тимофей Григорьев. Григорий Тимофеевич получил в редакции свои тридцать экземпляров и теперь ехал с ними домой. В метро он достал один экземпляр и стал его перечитывать. На десятой странице Григорий Тимофеевич уснул.

Проснулся Григорий Тимофеевич, как ни странно, в своём кабинете, на своём любимом диване. Был уже час ночи. Чувствовал себя Григорий Тимофеевич прескверно. Голова болела и очень хотелось пить. Времени на то, чтобы написать рассказ о гениальном современнике, оставалось совсем ничего. Каких-то пять часов.

Оригинал размещён на сайте автора: http://mleks.ru/rasskazy/genij-v-oblasti-literatury.html
Михаил Лекс/ 29.11.2009/ Санкт-Петербург