Очерк. Проезжая мимо себя

Поступок
Начать эту историю, пожалуй, стоит с того, что я, проезжая в середине августа по Университетской набережной, заметил мужика, который пытался остановить какую-нибудь машину.  Из-под понуро стоявшего рядом с ним не нового «жигулёнка» растекалась лужа, машина являла вид нашкодившего щенка.
Я затормозил и сдал назад. Мужику было лет тридцать с небольшим, ладони его рук были свежечерны от смазки, а рубашка на спине потемнела от пота – сами помните, какая тогда стояла жара.
«С час уже стою, никто не останавливается. Помпу рвануло. Не дотянешь до мастерской? Это на 16-й, за Малым».
Я кивнул: «Только буксира у меня нет».
Он повеселел: «Заезжать надо по 18-й до Малого, а то там перекопано». Достал из багажника добротный капроновый конец, затянул узлы в проушинах, и мы поехали, мигая «аварийками».
Уже на месте я не дал ему, заторопившемуся отпустить меня, резать круто затянувшийся узел верёвки, подождал с четверть часа, пока он развяжет её с помощью отвёртки. Наконец он поднялся, смахнул тыльной стороной ладони пот со лба и достал бумажник: «Сколько я должен?».
«Прекрати, - отмахнулся я. – У тебя сейчас такие расходы будут». «Спасибо», - кивнул он, и мы расстались.

Воздаяние?
Не скажу, что этот мой поступок остался мною не замеченным.  Напротив, до самого дома плохой «я» упрекал «меня» хорошего за то, что тот не взял деньги: в кошельке болталась пара тысяч с мелочью, бак машины был почти пуст,  и вот-вот должна была подойти квитанция по квартплате. Но «я» хороший доказал-таки в долгой и спокойной беседе своему горячему оппоненту, что был прав. И когда на следующий день в магазине мне передали на много больше тысяч сдачу (со мной это бывает часто, и я до сих пор всегда возвращал их), я посчитал эти деньги некой небесной благодарностью за содеянное и не вернул их. Ещё отметил щедрость воздателя – с мужика бы я получил меньше.
В цепи последовавших затем событий следует отметить ещё одно: вскоре меня оштрафовали за нарушение правил стоянки у Северного рынка. Запрещающий знак там развёрнут на Светлановский проспект, а машину нельзя ставить на перпендикулярной улице. Место, видимо, для гаишников доходное, и они там периодически собирают «урожай»; меня с моим тихим голосом и интеллигентскими доводами, быстренько оформили на 83490 рублей, и так как суммы такой при мне не оказалось, забрали права, выписав временное удостоверение. Ни на это, ни на то, что штраф оформили только мне из пяти стоявших вместе со мной, а остальным после переговоров удалось благополучно уехать, я внимания не обратил. А напрасно, как показали дальнейшие события.

Поездка
Через несколько дней у меня появились деньги, и я отправился в неблизкий путь – в одну из псковских деревень на самой границе с Латвией: давно мечтал отдохнуть у друзей в добротном деревянном доме, попариться в баньке, побродить по девственному лесу, да мало ли удовольствий таит сельская глубинка для пропахшего асфальтом горожанина!
Бойко катил я по Киевскому шоссе, оставляя по обочинам селян с огородной, лесной и молочной снедью, обгоняя машины осторожных дачников и расчётливых дальнобойщиков: не терпит моя «четвёрка» никого впереди. В её вместительном багажнике покоились три рулона рубероида, которым мои друзья намеревались закрыть на зиму крышу дома. Я предвкушал, как буду раскатывать его через прогретый солнцем конёк, как доски будут отдавать своё тепло, асфальтовый запах чёрных полотнищ напоминать мне о городе, от которого я сейчас бегу. А снизу мне подмигивает неширокая, но щедрая на рыбу речка, уходящая к лесу и пропадающая под его кронами.
Кстати, о запахах – в салоне пахнет чем-то необычным, а вот и дымок из-под приборной панели. Стрелка прибора, контролирующего охлаждение двигателя, зашкаливала. Сбросив скорость, я свернул на обочину и выключил двигатель. Пар валил из-под капота. Откинув его, я увидел, что всё залито тосолом, в том числе и монтажная плата с предохранителями, которые закоротили и под ними шаяла пластмасса. Отключив аккумулятор, я просушил плату и снова завёл двигатель. Тосол в расширительном бачке сразу вскипел. Значит, пробило прокладку между блоком и головкой блока цилиндров, решил я, потому что подобное уже было. А ведь мне её только что обжали с гарантией, взяв за то и другое приличные деньги. Подумалось всердцах: теперь в мастерскую на Руставели я и сам никогда не обращусь, и никому другому не посоветую.

Воздаяние!
Неловкая эта оказия случилась со мной на 201 километре на окраине какой-то деревушки в получасе хорошей езды до Пскова. Надо было крепко подумать. Разбавив горькие думы кружкой крепкого чая со зверобоем из своего холостяцкого термоса, я решил, что не так уж всё и плохо. И даже прекрасно, что случилось только это и именно здесь, может быть впереди меня ждало что-то худшее, к тому же я теперь знаю мастерскую, где работают ненадёжные мастера…
И тут я подумал о тех деньгах из сдачи: к чему привела их трата – удовольствию или неприятности и, кстати, сколько у меня наличности? Пересчёт показал, что с отъезда денег не добавилось: имеющейся суммы явно не хватит, чтобы отремонтироваться на трассе и продолжить путь – только на буксировку обратно да на общественный транспорт до получки. Увы, друзья остались без надёжной крыши на зиму, и выбираться из деревни им придётся своим ходом, но они меня простят, потому что друзья.
Машина завелась с трудом. Тосол из глушителя только что не лился. Я развернулся и поехал в сторону Петербурга, пока стрелка опять не зашкалила. Проделал этот маневр ещё раз, стараясь максимально сократить буксировочный путь, но на большее сил двигателя уже не хватило – сколько ни пытался его завести, не смог. Аккумулятор сел. Откинув капот, чтобы быстрее остывал двигатель, я осмотрелся. Впереди и сзади до горизонта простирался лес, но машины в попутную сторону шли устойчивым потоком, поэтому лес меня даже не насторожил, и я бодро поднял руку. Был час пополудни.
Где-то в четырнадцать остановилась первая машина. Это был фордовский микроавтобус. Водитель – аккуратно одетый и гладко, видать ещё после утреннего умывания, причёсанный мужчина лет сорока пяти из кабины не вылез. Я ввёл его в курс дела. Он согласился дотащить до площади Победы, но запросил столько, что пришлось отказаться. Газанув, он уехал.
За пять часов моего стояния на обочине остановились восемь машин. Милосердие и готовность помочь в беде оказались свойственными в основном людям семейным, которые ехали с детьми. Один гнал только купленного «Москвича» с завода, тормознула на ухоженной «девятке» приятная женщина бальзаковского возраста, остальные на машинах стареньких и только отечественных. Ни у кого не оказалось буксировочного каната. А спасителем выступил водитель почтового грузовика, который, посетовав, что может опоздать, без слов о плате полез в кузов, вытащил из него белую капроновую такелажную тесьму, сложил её вдвое и, прищурившись, сказал: «Выдержит». Потом, так же прищурившись, посмотрел на меня: «Ты хоть на буксире-то ходил? Я ведь километров шестьдесят-семьдесят пойду». Вопрос был нелишним: наш импровизированный буксир едва ли был четыре метра в длину, а из-за разряженного аккумулятора я, в случае чего, не мог ему и посигналить. По той же причине не работала и «аварийка». О последнем я ему даже и сказать не отважился, а ну, как откажется. Уже хорошо стемнело, и перспектива ночёвки на голой лесной дороге меня совсем не устраивала. Покивал я на его вопрос, хотя никогда не буксировался: с тем и тронулись в неблизкий путь.

Я молюсь за вас…
С места он взял мягко, повороты и остановки указывал заранее, даже на свою заправку меня затащил. К Варшавскому вокзалу, где он сдавал груз, подошли затемно. Я даже не вышел, а вывалился из салона. Шофёр стал возиться с узлами буксира, потом согласился оставить его и взял за всё про всё сто тысяч, спросив напоследок: «Ты хоть жив?».
Конечно же, я был жив, но устал, хотел есть, пить, и было мне хорошо и покойно. В этом состоянии и дорулил я на Васильевский до дома за «жигулёнком» своего приятеля, которому позвонил в ночи.
Несмотря на усталость, мне долго не спалось. Ведь почему я всегда возвращаю лишнюю, иногда весьма значительную сдачу? Потому что заметил: стоит мне взять её себе, и я тут же потеряю своих, заработанных денег в десяток раз больше. Присваивать чужое – грех. И хотя сон уже стал наваливаться на меня, я помолился за своего спасителя и за всех тех, кто проехал мимо, чтобы всё у них было хорошо.
Юрий Комболин

P. S. Уже не доверяя никому, кроме друзей, которые вызвались мне помочь, я приобрёл динамометрический ключ и снял головку цилиндров: прокладка между нею и блоком оказалась идеально обтянутой. Причина злоключений оказалась в другом: в мастерской, которых сейчас, как слабосильных грибов-колосовиков после летнего дождя появилось в нашем городе и в которых, чаще всего, работают горе-ремонтники, мне высверлили и заменили сорванную нижнюю шпильку впускного коллектора. И новую ввернули другим концом, поэтому гайка не прижала коллектор к головке блока цилиндров, на скорости конструкция разболталась и… я потерял деньги, нервы и время. Но сколько приобрёл…
«Час пик»-«5 колесо», 1997