Записки военного контрразведчика. часть 12

                Записки военного контрразведчика. Часть 12.


Сегодня, подводя итоги многолетней службы, делясь с читателями своими  жизненными впечатлениями, хотелось бы поговорить о людях, с которыми мне пришлось служить рядом. Все-таки судьба сводила меня с хорошими людьми. Их было гораздо больше, чем тех чинуш и перерожденцев, о которых я уже писал. Просто, те хорошие люди, друзья, сослуживцы,  которые оставили положительный след в моей жизни, все время оставались где-то на втором плане. Может быть, из-за своей скромности, порядочности, или неумения ловчить, хитрить, делать карьеру  за счет других. Еще Л.Толстой говорил, что хороших людей гораздо больше, просто они не умеют объединяться. Да, негодяи, карьеристы, тонко чувствуют обстановку, ждут момента, чтобы нанести подлый удар из-подтишка. Но конец их бесславен. История их просто не помнит. И если они и появляются в чьих-то мемуарах, то только для того, чтобы напомнить. Будьте бдительны. Они существуют. Они появляются и сегодня. Они паразитируют на здоровом теле России.
Я бы назвал их сегодня членистоногими. Их легко распознать. Присмотритесь.
А пока о хорошем…
Моим первым особым отделом, куда я попал служить, куда я попал служить после окончания курсов военной контрразведки в Ленинграде, был Особый отдел Лиепайской военно-морской базы в Латвии.
Вообще, нужно сказать, что все чисто морские отделы были укомплектованы неплохими ребятами. Это были специалисты, прошедшие и боевые службы, и имевшие опыт выявления вражеской агентуры в тылу и даже на фронте. Ведь от войны меня тогда отделяло всего 20 лет. Флотские всегда были на голову выше в образовании и подготовке, уровне общей культуры, имели выше IG, как бы сейчас сказали.
До сих пор вспоминаю фронтовика Петра Куколова. Грамотный, интеллигентный человек. С ним приятно было общаться. Да и он почувствовал во мне интеллигента. Давал грамотные советы по освоению объекта.  Служил с ним мало, уволили по болезни. Сказался фронт.
А вот с Володей Истиным нас связала настоящая дружба. Мы оба были страстными рыбаками. Латвия славилась рыбными запасами, хоть в реках, хоть в море. Рыба не выводилась из наших холодильников. Раздавали соседям. Володя был принципиальным парнем. Он тоже не дружил с полковником Невельским. Конечно, он было опытнее, и не шел на открытое противостояние.  Задачи свои на объектах он выполнял неплохо, о чем говорит отсутствие каких-либо происшествий и провалов. Шпионов он тоже не выявил, но думаю, что это результат бездарной, если не сказать больше, работы руководства отдела. Невельский и его заместитель Черепанов, кстати, сильно пьющий, не были заинтересованы в серьезной работе. Удержаться на должности, сделать вид активной деятельности, в этом был их конек и стезя. 
Кстати, анализируя работу в Прибалтике в семидесятые годы, годы начала активной работы ЦРУ против СССР, понимаю, что только полная бездарность руководства  позволила остаться нераскрытой агентуре противника. Не было налаженной системы работы, отвечающей новым требованиям. Руководители не понимали ее необходимости, системный подход был для них чем-то вроде моего волюнтаризма. Работа
велась по старым  схемам и понятиям.  Чего только стоили признаки агента нелегала. Имеет большие суммы денег, но скрывает их. А на обратной стороне их радиоприемника обязательно нет пыли…
С Володей связаны и веселые эпизоды. Про один я уже рассказывал, когда недобитый националист обстрелял наш костер и закладывал на дороге противотанковую мину. Об опасности не думалось. Такова служба…знал, чем рискую, когда шел.   
Так вот, однажды, уже в октябре, мы отправились на ночную рыбалку на балтийскую форель. Она водилась в быстрых речках и прекрасно ловилась на тонкую снасть и искусственную мушку. Володя припас и шитиков, так звали личинок мухи -  опарышей.
Чтобы они не уснули,  до рыбалки Володя хранил их в домашнем холодильнике, в стеклянной банке с крышкой. Форель клевала бойко, и уже к раннему октябрьскому вечеру у нас был приличный улов. В темноте сварили уху, сдобрив ее хорошей порцией водки. Володя варил ее по-своему, с рисом, по дальневосточному рецепту. Рис не доварился и хрустел на зубах. Но бутылка на каждого, а такова была норма, скрасили этот недостаток.  Спать улеглись прямо на берегу, подстелив срубленные еловые ветки.
Утром я проснулся от каких-то странных, выворачивающих душу,  звуков. Но что это, перед глазами белая пелена! Я ничего не вижу! Сразу подумалось, ослеп. Водка некачественная. Подсунули в латышском магазине. Когда вскочил, понял в чем дело. За ночь выпал слой снега сантиметров десять толщиной. Я просто спал в сугробе. Отряхнув снег с лица, повернулся на звук. Володю буквально выворачивало наизнанку. Опять мелькнула мысль о некачественной водке. Но мужик крепкий, не доложен так страдать похмельем. Вскоре причина выяснилась. Володя  в сумерках перепутал банки.  Вместо риса он высыпал в уху ШИТИКОВ! Вот они и хрустели. Рис утром оказался с глазами. А Володя опохмелившись холодной ухой, разглядел их. Столько мата он, наверное, не слышал больше всю жизнь. Пусть скажет спасибо, что уху не вылили на голову…
Володя любил женщин. Вопреки моральному кодексу строителей коммунизма, он искал  понимания у боевых подруг. Благо, что матросов женского пола, короче говоря, матросок, было в гарнизоне предостаточно. Думаю, что Володя в своих увлечениях был абсолютно прав. Только из этических соображений не описываю похождения тех руководителей, которые так рьяно радовали за нашу моральную  чистоту. Но пусть они тешатся этой мыслью. Их подчиненные знали все, но вряд ли сейчас к месту рассказывать про это…

Хорошие воспоминания храню о другом старшем товарище по службе Паше Дурбе.  Крепкий латышский парень почему-то оказался не территориальных органах, а в чисто национальной спецслужбе, военной контрразведке. Паша любил выпить, причем любая доза алкоголя была для незначительной. Никто не сказал бы, что Паша выпил бутылку водки. Он крепко сидел на служебном мотоцикле. Да, за отделом их было закреплено несколько. Паша приватизировал один из них и всегда был на коне.  Я уже рассказывал о чекистских традициях в области употребления спиртного. Все крепкие, закаленные, оморяченные. Что для нас какая-то там бутылка! Часто в ходу был спирт, да еще в смеси  с шампанским. Это называлось северным сиянием.
Однажды Паша дежурил по отделу. В этот день была организована очередная коллективная попойка за городом. Место Паше никто не сказал, так как планы неожиданно изменились. Выехали совершенно в противоположную сторону.  Уже пошли по второму кругу, как вдруг на дороге  затрещал мотоцикл. Паша, не зная место пьянки, интуитивно нашел его в радиусе 20 километров от города.   
Был один день в году, когда Пашу не могло остановить ничто, даже маленькая война. Дело в том, что у латышей  существовал  народный праздник Лиго или Иванов день. В этот день полагалось пить пиво, закусывая сыром, а затем прыгать через костер. Под любыми предлогами Паша исчезал со службы, и искать его до следующего дня было бесполезно.
Пишу о Паше с дружеской иронией, так как вспоминаю о нем с самыми  добрыми чувствами. Судьба у Паши была необычной. Его отец воевал на нашей стороне и был истребителем лесных братьев. Его дядя, брат отца и был тем лесным братом. Сейчас, когда в связи с предательством Ельцина, Латвия стала нашим противником по НАТО, хотелось бы знать, какова  теперь судьба нашего Паши.
К сожалению, после перевода их Лиепаи, ни  с кем из них больше не встречался. Буду рад, если они откликнутся.

Дружеские отношения во время службы в Лиепае складывались у меня и с Борисом Сенкевичем. Самородок. Пришел в органы  сержантом. Для него даже придумали должность –сотрудник КГБ. Но так как у него было высшее гуманитарное образование, вскоре дали лейтенанта. По молодости были ошибки и у него. Помню нас  обоих интересовала тогда красивая женщина из штаба базы. Не учли мы, что покровители той женщины были опытными и технически вооруженными. Наш разговор с ней записали и дали послушать полковнику. Получили по шапке, впрочем, больше досталось мне. Не знаю, кто присмотрел Бориса для выдвижения. Ходили слухи, что он и один будущий адмирал Ж. из Москвы были родом из одной белорусской деревни на западе Белоруссии.
Возможно, так оно и было.
Перед переводом Борис сдавал дела. Передача секретных документов – это серьезная процедура. Сотни их числилось за оперработником. Часто, они не представляли собой никакой ценности. Зато ответственность за их хранение никто не отменял.
Сейчас сведения о судимости или несудимости в необходимых случаях можно купить за деньги. А раньше эта бумажка называлась спецпроверкой. Запрос отправлялся в архивы секретной почтой. Знаю, как не любили нашит запросы территориалы. Некоторые работники   считали, что шпиона можно выявить путем проведения  спецпроверки. Борис оформлял допуска к секретам курсантам радио-технической школы , и в сейфе его лежали горы бланков со штампами «информация отсутствует». И все они были секретными, имели свои номера. Все они должны быть сданы или уничтожены по акту тремя сотрудниками вместе с секретарем.
Я уже упоминал, что секретарем отдела был в то время мичман Пузырченков, крайне дерьмовая личность.   Он только и ждал прокола, чтобы еще раз выслужиться перед полковником.
При передаче дел у Бориса  одного зарегистрированного в секретной части бланка  спецпроверки не нашлось. Это означало официальное расследование и оргвыводы, вплоть  до увольнения. Только недавно нашумела история о самоубийстве одного из оперов, потерявших такой же бланк. Он смалодушничал и застрелился прямо в кабинете. При расследовании бланк нашелся за стенкой сейфа.
Ч леном комиссии по проверке секретов у Бориса был и я. Полковнику не доложили. Уж не знаю, как Борису удалось уладить это дело с Пузырченковым, но бланк включили в акт на уничтожение. В акте расписался и я. Остальные члены комиссии подмахнули не глядя.
В дальнейшем Борис достиг одной из высоких должностей в нашем Главке. Не знаю, помнит  ли он этот эпизод.  Сейчас он тоже на пенсии.

Можно было бы упомянуть еще ряд сослуживцев, которые заслуживают внимания читателей. В их числе Леша Агеев, погибший при выполнении служебного долга, Вячеслав Алексеев, Боря Тимохин и многие другие. Все они –  насятоящие флотские ребята!

Отдельные слова хотелось бы посвятить руководителям. Были  среди них грамотные и умные офицеры, настоящие чекисты. Но о них отдельно.