Амбал

Алексей Никифорович ранним утром, решил отправиться на дачу, именно по этой причине он оказался на перроне вокзала. До прихода электрички еще было несколько часов.
«Чего я так рано пришел, - подумал он, - это виноваты мои проклятые часы, как не стараюсь их выставить правильно, они все равно спешат. Определенно нужно купить себе новые, а эти на помойку. Нет, нет, пожалуй, на помойку жалко. Ведь они верой и правдой служили мне все эти годы. Они стали старые, как и я, вот и барахлят».
Ему, неделю назад исполнилось шестьдесят пять лет. Тридцать лет Никифорович работал учителем в школе. Конечно, весь педагогический коллектив поздравил его и дети, которые выросли и уехали, тоже звонили с поздравлениями. Но на душе было горько. Горько от того, что рядом уже не было самого близкого и дорогого ему человека.
Жену он похоронил в прошлом году. Хотя и прошло уже не мало времени, но сердце не утихало от боли. Он понимал, что жизнь так устроена, и это неизбежно, кто-то умирает, а кто-то появляется на свет. Но все же он никак не мог смирится со своим горем.
Его жена любила розы и выращивала их в огромном количестве на той самой даче, куда и направился Никифорович, ведь теперь заботы о кустах легли на его плечи. И он усердно ухаживал, исправно поливал и удобрял, обрезал и окучивал. Делал эту работу с удовольствием, все ради памяти супруги.
Вот по этой причине он и ездил каждые выходные, на электричке, за город.
На улице буйствовало лето. Осмотревшись по сторонам, он заметил свободную скамейку, на которую и присел. Солнышко пригревало. Он подставил свое лицо под его ласковые лучи. Ему стало так хорошо и спокойно. Тело обмякло, и Никифорович задремал. Очнулся он от свиста, пыхтения, гула и скрежета метала который издавала прибывшая электричка. Он вскочил со своего места и подбежав к двери, заскочил в вагон.
Никифорович сел на место, которое первым попалось ему на глаза. Напротив него сидела девушка. От нечего делать он стал внимательно ее разглядывать.
Она была высокая и худенькая. Одета в спортивный костюм и кроссовки. Никифорович разглядывал бледное молодое лицо, большие глаза, легкие светло- каштановые волосы. Она казалась очень здержанной и тихой.
Девушка заметила интерес пожилого мужчины к своей персоне. Ее губы растянулись в улыбке.
Чем она так привлекла его внимание, наверное тем, что перед ним сидело совершенно юное, нежное и беззащитное существо, которое своей внешностью так напоминала его супругу в молодости.
 Электричка грустно пыхнула и остановилась на станции. Через открытую дверь в вагон зашел пьяный амбал. Он плюхнулся на лавку, рядом с Никифоровичем. Его широкие плечи, прижали пожилого человека к стеклу окна. По вагону завитал неприятный запах спиртного. Оказалось, что в кармане амбала была не допитая бутылка водки.
- Будешь? – тыкнул амбал бутылку, прямо под нос Никифоровичу.
- Нет, нет, - запротестовал он.
- А я выпью, - сказав это амбал вставил горлышко бутылки себе в рот и запрокинув голову назад, залпом ее осушил до дна. Пьяница крякнул от удовольствия и снова стал шарить по своим карманам в поисках водки. Обнаружив, что карманы пусты он громко заругался.
Никифоровичу хотелось как можно быстрее выйти на свежий воздух. Он смотрел на опухшее багровое лицо амбала, на заросшие черными волосами огромные руки, на широкие плечи, и чувствовал отвращение к этому человеку.
Амбал повернул голову в сторону девушки, вперев в нее полубессмысленный взгляд осоловевших глаз.
- А ты не пьешь водку? – спросил он, обращаясь к девушке.
- Врач запретил, - ответила она.
- И ты ему веришь?
- Да.
- А мне не веришь? – и он злобно плюнул в ее сторону. Плевок попал на кроссовок.
- Вы молодой человек хам, - не выдержав, возмутился Никифорович.
- Что? – заорал амбал, - ты старый сморчок меня обозвал!
Никифоровича очень обидело его оскорбление. Конечно, он был уже не молод, да и за этот год от тоски за любимой женой, сильно исхудал, и одет он был в старенькие джинсы, которые давно вышли из моды и простенькую футболку, но ведь, в конце концов, он ехал на дачу, а не в театр. Эти все обстоятельства не давали никакого права издеваться над ним.
- Вы ведете себя неприлично, - попытался возмутиться Никифорович.
- Задушу! – злобно прорычал амбал.
Он накинулся на Никифоровича как дикий зверь. Амбал схватил его рукой за горло. И в тот же миг Никифорович ощутил его кулак на своем лице. Он вскрикнул от боли и мешком шлепнулся на пол. Через секунду тяжелый ботинок опустился на его грудь, но Никифорович ухитрился схватить амбала за ногу, и тот упал. Завязалась борьба, в которой амбал одержал победу. От его увесистых ударов Никифорович на некоторое время потерял сознание. Когда он пришел в себя, то увидел удивительную картину. Амбал лежал на проходе, на животе, в низ лицом. Сверху на нем сидела худенькая девушка. Одной своей рукой она заламала на зад руку амбала, а второй держала его голову за волосы. Он вопел и кричал. Тогда она сделала еще одно движение, такое быстрое, что Никифорович не смог его разглядеть и амбал успокоился, тело его застыло, голова упала. Девушка встала и подала руку Никифоровичу.
Электричка пыхнула, дернулась и остановилась.
- Ой, - вскрикнула девушка, - это моя остановка.
- И моя – ответил Никифорович.
Они вышли вдвоем на станции, дверь закрылась и электричка умчала в даль амбала.
- Спасибо вам, - сказала девушка, доставая из кармана носовой платок и протирая на лице Никифоровича ссадину.
- Вы….
- Да я занимаюсь карате. Знаю, что мне следовало раньше вмешаться. Но знаете, так было приятно почувствовать себя беззащитной и слабой, осознавать, что за тебя кто-то постоит, пусть даже совершенно посторонний человек. В наши дни это такая редкость.
- А амбал? – спросил Никифорович.
- Ничего с ним не случилось, немного полежит и оклимаеться.
- Я на дачу ехал.
- Вы знаете, я уже опаздываю, мне пора бежать, еще раз большое вам спасибо. Надеюсь, мы еще встретимся.
Девушка пожала руку Никифоровича и быстро скрылась вдалеке.
«Глупо все получилось, - корил себя Никифорович, - зачем влез, зачем вмешался. Оказывается это не ей нужна была моя помощь, а мне ее. Не нужно было вмешиваться. Или нужно? Правильно я сделал? Наверное, все же правильно. Хотя и голова болит и на лице синяк и рука ноет. Но все же мне приятна мысль, что я хоть кому-то помог. Или по крайней мере, попытался. Ну и ладненько, пора к розам, они поди заждались уже меня»
Он медленно сошел с пустынного перрона и одиноко побрел по проселочной дороге в направлении дачных участков.