Забытая улыбка

15 августа.
Ну честное слово, не знаю, как я очутилась в этом городе, и где жила раньше, тоже не помню.
Когда напрягаю память, а это мне дается с большим трудом, то выдергиваю из прошлого
сверкающие золотые купола-нестерпимо больно на них смотреть, вот и помню эту боль в глазах,
да черемуху под окном;окно помню, значит, если окно, то и дом должен быть, но дома, как ни
силюсь- не могу представить, а вот окно хорошо вижу-лейкопластырем вверху заклеена трещина,
и ветки черемухи прямо в эту трещину лезут.Да, и самое яркое живое воспоминание-огромный мягкий живот, в который я уткнулась головой и плачу, живот женский, может, это мать? И руки, ласково перебирающие мои волосы – наверное, мама, ведь должна же быть у меня мама, окно от дома было, значит, и мама была….
А больше ничего в моей соломенной головушке нет, ни одной зацепочки, ни лица, ни улицы, знаю только, что зовут меня Маша, да мне 21 год, хотя и в это верится с трудом, потому как паспорта при мне не оказалось, и проверить мою дырявую память нет никакой возможности.
В городе этом я кого-то ищу, ищу упорно и ежедневно. Кого, зачем- не знаю, но вглядываюсь, вглядываюсь в лица-мужские, женские, детские- и все время думаю-не то, не то, не то…
Дядя Паша , местный бомж, говорит, что я дурочка, но дурочка из умных, и дурость моя благоприобретенная, мол, не всегда я такой была. Дядя Паша- он добрый, только пьяный все время, он меня жить учит,скорее, не жить, а выжить в этих условиях моего беспамятства. Это он заставил меня дневник вести, говорит, начну анализировать свой прожитый день, глядишь- и заработают заснувшие клетки моей памяти.
Но дни мои унылы и однообразны, анализу никакому не поддаются;и, если задуматься о сегодняшней моей жизни, то свихнуться можно еще больше- мы не живем с дядей Пашей, мы существуем, как обреченные раковые больные, без надежды, без документов, без крыши над головой. Вроде- мы есть, и –нас нет. Человеко-хлам… Одинокие ненужности мы с дядей пашей…я тоже – ненужность, если бы нужность, то б в розыски подали, а раз милиция ни разу не опознала, значит, никто и разыскивать не стал.Не хочу думать о дне насущном, это чужая жизнь, я здесь случайно, вот скоро все вспомню, и уберусь отсюда восвояяси.
16 августа….
Дядя Паша говорит, что объявилась я в городе весной, по вокзалу шаталась, вот так, в чем есть.Ждинсы, рубаха, куртка, ни сумки, ни документов, ни памяти. Он сразу обратил на меня внимание-глаза потерянные, пятна крови на куртке, ссадины на лице,; обратил внимание и понял, что пропаду, если он не подойдет ко мне.Он и подошел, и вот уже 4 месяца мы вместе.Меня называют- приблудная, и думают, что я дядьпашина сожительница, а он меня ни разу не тронул, только гладит как ребенка по голове, да плачет пьяными слезами. Дядя Паша мне очень дорог, и ближе его у меня сейчас все равно никого нет. Живем мы собиранием бутылок, да выручкой от работы-«подай-принеси» Иногда тетки из привокзального буфета накормят нас, если на столах что останется. Дядя Паша частенько подворовывает, но берет только у государства- отдельных людей не трогает
17 августа…
Дядя паша ворчал вчера, что я много о нем пишу, а мне больше не о чем писать, и, вообще, к черту этот дневник!Не могу вспоимнить прошлое, значит, его и не было!НАДОЕЛО!
13 сентября. …
Вот и еще почти один месяц прошел….. уже сентябрь… А у меня все то же…
14 сентября.
Я так и не нашла того, кого искала. И меня никто не ищет….. нет одиночеству предела….оно, как дождь…на небе нет пробела….
Почему так хорошо помнятся стихи?Дядя Паша удивляется избирательности моей памяти, вернее, ее полнейшего отсутствия… Отсутствие всякого присутствия…или присутствие всякого отсутствия…
Вчера мылись в речке, я, кажется, простудилась- без конца бегаю в туалет по маленькому, и делать это мне очень больно.
15-е….
До туалета уже не успеваю добежать. Дядя паша выпросил у уборщиц их подсобку, где швабры- ведра, так что временно мы там обитаем. Писаю я тут же в ведро, писаю, плачу и ругаюсь матом…
Лечусь бутылкой с горячей водой, держу ее между ног…Дядя Паша бегает за кипятком, выносит мочу, стирает трусы- я его совсем не стесняюсь..Третий день он трезвый…
16-е…
Сегодня д. паша сводил меня к врачу, чтоб хоть лекарства какие-нибудь, уже совсем сил не было у меня.
Врач поставила диагноз- цистит, и такое сказала, что я и думать о своем цистите перестала. Такое сказала… Будто я года три назад рожала… Я – рожала? Это кошмар какой-то…, ведь если был у меня ребенок, то где же он сейчас? Ничего не помню, не помню, не помню! Господи, за что же покарал-то меня так?
Д.Паше на хамила- все лезет со своими версиями, расспросами- надоел…
17-е.
Ночь.
Спать не могу - только об этом и думаю. Грею мочевой и думаю, думаю, думаю., но прошлое мне не открывает дверь, даже лазейки нет. Мертвая зона…Что-то подобное я читала, но это из той жизни, той, которой не помню.
….как белый камень в глубине колодца…
Лежит во мне одно воспоминание…
Я не могу и не хочу бороться…
Оно мучение и оно страдание…
Господи, верни меня к жизни, не выбрасывай меня, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я нашлась…
День.
Потихоньку выздоравливаю, то ли бутылки помогли, то ли антибиотики. Но ребенка у меня не было, не могла я этого забыть. Ну, головой не помню, но тело-то должно помнить?
Из подсобки нас выгнали, ночуем на чердаке соседнего дома. Ночами уже холодно. Все это время я не считала себя сумасшедшей, но вот теперь, по-моему, я начинаю медленно сходить с ума. Напиться что ли?
18 сентября.
Итак, все по порядку. Д.Паша ушел на поиски пищи, я сижу на чердаке и пытаюсь разобраться во всем, что произошло сегодня ночью.
А ночью мы вдрабадан напились с д. Пашей, я разделась совсем, он начал целовать и ласкать меня, короче, это случилось….
Я испытала такое потрясение от близости с…. Пашей-язык теперь не поворачивается назвать его дядей – так вот , такое потрясение, что в голове моей что-то щелкнуло и заработало, и я вспомнила, зачем я здесь. Я приехала за своей любовью, за любимым , за человеком, с которым мне было так же хорошо, как с Пашей, за своим бывшим… Боже, неужели я все вспомнила ? Сейчас постепенно все по полочкам разложу…
Итак , я приехала искать былого возлюбленного. Не возвращайтесь к былым возлюбленным…
А Алешка - то мой, Алешенька , воробушек мой ненаглядный….что же я наделала…я же убила собственного сына, Господи!
Да, я все вспомнила, но лучше бы и не вспоминала…
Короче, Паша, это для тебя…Больше никому не интересно и не нужно . Спасибо тебе за все, за ночь особенно, и, проклинаю тебя за эту ночь, до близости с тобой была просто полоумной, дурочкой, теперь же - детоубийца..
Выслушай меня , Паша, в последний раз, я расскажу тебе самое-самое, что никому больше нельзя.
У тебя на ладони рваная нехорошая линия Сатурна, помнишь , я тебе говорила, что рок преследует тебя?
Я же под знаком Поезда родилась. Поезд и перечеркнул всю мою жизнь.
Родители мои погибли в катастрофе; автобус, где они ехали, и товарняк столкнулись. Мне было 13. Потом я жила у бабушки на Севере. Так что живот-то был бабушкин,и бабушкина черемуха под бабушкиным окном.
Бабуля моя в прошлом учительница, была умной, но нищей старухой. Я воспитывалась не ее шикарной библиотеке, а на выпускной в 10-м мне даже одеть нечего было.
Замуж вышла сразу после школы, нигде работала, а только любила до безумия своего мужа. Четыре года огромной сплошной любви. Я задыхалась от этого чувства, оно переполняло меня, выплескивалось через край. Я просыпалась от счастья и засыпала со счастливой улыбкой на лице. Каждая клеточка во мне звенела и смеялась, а где-то внутри меня всегда звучала музыка…Мне даже кажется, что в то время я умела летать.
Вставала я утром рано- рано, готовила завтрак- на столе, как на картинке, красиво и вкусно-ведь для любимого, потом приняв душ, благоухая чистотой и счастьем,шла целовать своего спящего мужа, я целовала ему ноги, я буквально облизывала его, будя и возбуждая одновременно, потом блаженство близости….Как я любила его, боже, как счастлива была любовью. С каким-то благоговением стирала его одежду, гладила рубашки, пришивала пуговицы…Я ему почти каждый день делала подарки, а как часто я дарила ему цветы…
Я провожала его на работу, как провожают на войну, так больно было расставаться с ним даже на несколько часов. Страх, что с ним обязательно что-то случится, преследовал меня, чтобы заглушить тревогу, убирала в квартире, готовила изысканные яства к ужину, бегала до одури по магазинам, чтобы купить его любимые сигареты. А ждать его с работы я начинала часа за три, садилась и ждала, доводя себя до исступления к его приходу. Нервы кузнечиками прыгали по комнате, когда наконец-то ключ поворачивался в замке. Если задерживался -слезы, упреки, истерики. Бесконечная ревность вперемешку с бурными проявлениями любви. Я моталась за ним на рыбалку, на хоккей, на холостяцкие пьянки. Я пасла его.
Потом родился Алешка. Я любила сына, поскольку это был Его сын. А душа…душа принадлежала только любимому. Я любила. Он позволял себя любить.
А потом ему надо было уезжать в командировку в этот проклятый город…, я с Алешкой провожала его на вокзале. Он занес чемодан в купе, потом вышел и сказал,что уезжает навсегда, что его там ждет женщина, что он не может выдержать моей сумасшедшей любви, что он устал и хочет простых человеческих чувств, и рабом моей дикой страсти ему быть надоело.
Он продолжал говорить, но я его уже не слышала – я прислушивалась к себе - что-то внутри меня разбилось, и осколки звенели долго и пронзительно, как бесконечно больно они звенели. И глаза мои его не видели , глаза смотрели внутрь меня, и только забытая улыбка, как бабочка, порхала по перрону и полетела вслед за поездом, разрезавшим меня надвое, увезшем от меня душу…
Я , в чем была, с Алешкой на руках, села в какой-то поезд, чтобы догнать его, схватить, прижать к себе и не отпускать никуда, догнать, только бы догнать…
Я стояла в тамбуре, прижавшись лбом к холодному стеклу, Алешка спал на руках, вдруг панический ужас, что я села не на тот поезд, заставил меня открыть дверь, и я прыгнула с ребенком прямо на бешено мчавшуюся насыпь.
Очнулась я от холода и сырости. Холод исходил от сына, от такого крохотного тела- такой большой холод…Сырость натекла из Алешкиного рта и была черной и липкой. На спящем уже навсегда лице малыша, сложив крылья, сидела бабочка, моя улыбка.
Я засыпала его щебенкой и еловыми ветками, вот и остался от Алешки маленький холмик из камня и веток. Голова моя болела- оказалась разбитой.;у меня была разбита только голова, а у Алешки разбилась о камни его хрупкая трехлетняя жизнь
Как добралась до этого города – не знаю, вероятно, это моя умирающая любовь привела меня сюда, это она, глупая, искала, искала того, кого здесь никогда не было и быть не могло. И вот теперь ее нет, любви моей сумасшедшей, а без нее нет и меня.
Помнишь, Паш, ты говорил, что я красивая девчонка, только на лице моем чего-то не хватает, просто я потеряла улыбку и лежит она где-то под еловыми ветками.

Ну вот и все, Паша, дядя Паша, прости за то, что твоя гнусная бессмысленная жизнь с моим появлением не стала лучше.
Выпей сегодня за упокой души Алешеньки, да за мой…упокой..
Не удивляйся, когда ты будешь читать эти строки- меня уже не станет.
Меня уже нет, Паша!
Прощай!