Танцовщица

Суть танца в непокорности. Нужно отвергнуть правила, чтобы достовернее передать их в танце. Танцовщица – молодая и загорелая – противоречит жизни, которая обрекает все живущее на старенье, но танцовщица молода и непокорна. Движенья слетают с нее, как стаи птиц от громкого звука. И кажется будто все ее движенья – непокорность, но они отточены, отточены по правилам.
Суть танца в доверии. Чтобы быть непокорной, танцовщице нужна музыка. Именно музыка задаст ритм непокорности – будет ли это молчаливая неприступность или же гордое бунтарство. Танцовщица доверится звукам и вдвоем с музыкой станцует непокорность по правилам.
Вот зал заполняют люди, они устали и потому ведут бессмысленные разговоры, вместо того, чтобы доверится тишине. Они даже смеются, пытаясь обмануть усталость. Их усталость выросла из сознания собственной никчемности. А их никчемность выросла из-за чрезмерной покорности и недоверия. Они покорны, они приняли правила без вопросов и разучились доверять даже самым близким.
Но вот звучат первые аккорды и зал, хоть и нехотя, но смолкает. Танцовщица точит движенья, она дарит им правила, к которым они привыкли, но облекает их в непокорность. Танцовщица непокорна, но слепо доверяет музыке, следует за ней неотступно. Она танцует свою непокорность и свое доверие. И люди, которые покорны и недоверчивы, не видят в танце укор себе, они восхищены. Их усталость уходит, они чувствуют оживление, силы, радость. Все потому что танцовщица подарила им частичку своего танца, и они думают, что могут быть непокорными и доверчивыми, как она. Хотя по дороге домой, каждый упрекнет молодую, загорелую танцовщицу в плутовстве. Они вновь обмануты ветром слов.
Молодые люди, плененные взглядом танцовщицы, ее легкой улыбкой, ее грацией, будут втайне мечтать о ней, сравнивая ее то с луной, то с розой. Каждый из них будет думать, что танцовщица слишком непокорна для любви, они не могут понять, что танцовщица способна и доверять.
И так и будут мечты доверены тишине, пока один из них не разгадает эту тайну, преодолеет сомнения и поставит новую пластинку. И танцовщица отныне будет дарить свой танец лишь ему.
Оттого что музыка выбрана влюбленным, танец не станет хуже. Танцовщица останется непокорной, останется доверчивой. Ей лишь добавится любовь, и танец обретет смысл.
Но время притупляет даже самое очевидное. И моя картина тускнеет.
Танцовщица продолжает танцевать. Ее возлюбленный успокоенный тем, что она танцует под музыку, которую он выбрал для нее, не беспокоится более о непокорности, забывает о том, как важно доверие. Он вынимает из танца его прелесть, он забыл о главном.
И танцовщица, подчиняясь уверенности возлюбленного, перестает танцевать. Она более не чувствует радости от танца. Она забывает, что было на самом деле важно для танца. Она теперь, как и другие чувствует усталость, потому что в ней самой нет более смысла.
Возлюбленный присвоил ее танец, а принять в дар и присвоить – абсолютные разные вещи. Танцовщица омрачена, она позабыла суть танца.
Я не в силах спасти мою картину. Я не могу  тратить время на то, чтобы объяснять танцовщице то, что она сама знает. Я не могу и объяснять ее возлюбленному то, что он однажды понял. А потому я подобно этим влюбленным доверяюсь времени.
Однажды заиграет новая музыка, та единственная, что будет нужна танцовщице, и она не сможет устоять, она бросится в танец, так как будто и не переставала танцевать. Вновь ее движения будут непокорны и доверчивы. Круженья сменятся плавностью, резкость приобретает черты нежности. Танцовщице вернется ее суть, вернется ее очарование и вновь окружающие будут восхищены.
Но кто выберет пластинку, кто поставит музыку, подарив танцу доверие. Будет ли это влюбленный, который однажды поймет, как был не прав, или же другой, самоуверенный юноша, плененный танцем, но знающий его суть.