Про Птицу

Жила на свете несравненная Эмилия Заоблачная. Ну, да. Про нее так каждый день говорили - «несравненная». Ее коллега, шпрехшталмейстер Палыч, каждый (ну, почти каждый) вечер выходил на манеж и трубил, как Иерихонская труба: «Па-а-ачтенейшая публика! Да-а-амы-ы и га-аспада-а-а-а, вашему вниманию… несравне-е-е-енная-а-а-а… мадемуазель Э-э-э-э-эмилия-а-а-а-а!!!» Ух, что тут начиналось! Плотность аплодисментов была бы сравнима с каучуком (если бы Заоблачная работала «каучук»). На арену летели букеты (бабушки-билетерши очень любили Эмилию, потому что собирали эти букеты и на следующий день, слегка их подновив, продавали еще раз). Наиболее рьяные поклонники аплодировали стоя (часто к неудовольствию жен).

Эмилия умела практически все. Она жонглировала и занималась вольтижировкой. Ходила по канату и была эквилибристкой. Но главным, самым-самым ее призванием была дрессура. Не-а, не хищники… И не лошади… Нет, не кенгуру и не собачки… У нее была Птица. Где она такую откопала, вообще было непонятно. Реально синяя птица. Вот есть такой венценосный голубь… птица Заоблачной была такая же по цвету. И эта Птица вообще, как сама Эмилия, умела все, разве кофе в антрактах каждому зрителю не подносила.

Заоблачная не стояла на месте. Каждый раз она придумывала своей Птице все новые номера, все большей сложности, все с большими препятствиями. И поклонники Заоблачной тоже не сидели сложа руки. Переписка Эмилии состояла в основном из любовных посланий и рацпредложений, касающихся дрессуры. «В Нидерландах мы видели курящую курицу… Умеет ли ваша так же?» «В Японии живет единственная в мире птица-ниндзя. Эмилия, сможете ли вы научить пользоваться свою птицу нун-чаками?» «Американский орел недавно победил в родео. А ваша птица может скакать на лошади?»

Эмилия была девушкой неукротимой энергии и не меньшего любопытства. И через какое-то время ее Птица скакала с сигарой на лошади и метала сюрикены в мишени. Все шло отлично. Только Птица что-то чахнуть начала. «Цапля чахла. Цапля сохла…» - никогда, ни разу мадемуазель Эмилия не договорила этой скороговорки.

И пошли они по ветеринарам. Те сходились во мнении, что у Птицы такая вот конституция, и чахнуть ей положено просто по определению. Заоблачную такой вывод вообще не устраивал. Спасла случайность (ну да, невыявленная закономерность), доктор нашелся (кто его знает, может, и Айболит, в имени ли суть?) с волшебными горошинами. Правда, Птицу он лечить отказался, но зато пообещал вылечить Заоблачную. Та, естественно, сопротивлялась: мыслимо ли, здорового лечить! Но тут у Птицы глаза пленкой начали покрываться, и выбора Эмилии не осталось.

(А вот этот прием называется «монтаж»: здесь мы кусок истории вырежем, потому что кому ж, кроме разве коллег Доктора, интересно, как там ту Заоблачную лечили. Мы расскажем лишь end, естественно, happy.)

Через какое-то время мадемуазель Эмилия сидела на ветке рябины вместе с Птицей. Она (в смысле, Птица) оказалась волшебной, и научила Заоблачную летать. Она (в смысле, Эмилия) оказалась способной, и летать научилась мгновенно. Дрессуру (да и весь этот цирк) Заоблачная бросила. Потому что жестоко дрессировать того, кто ближе всех. И глупо дрессировать того, кто умеет тысячекратно больше. Экс-принцесса цирка занималась нынче птицеведением. А экс-чудо дрессировки занималось тем, что исполняло желания той Заоблачной. Потому что жить они не могли друг без друга.

Почему Птица-то была волшебной? Здрассь!.. Про Синих Птиц еще у Метерлинка написано. Вот его и читай для сбычи сказок, желаний и мечт.