Глава VII

Утро началось с бледного от недосыпа наемника, без доклада ввалившегося в шатер. Сидевший на кровати в одних штанах и кутающийся в одеяло Жак встал и молча ткнул пальцем в сторону выхода. Затем подумал и добавил:

- Если это не срочно – неделю будешь бессменно в ночных караулах стоять.

Наемник выпрямился, перевел дыхание и не без почтения поклонился.

- Господин Жак… позвольте доложить.

- Докладывай.

- В одном из шатров… Семь трупов. С перерезанным горлом.

Жак нахмурился. Гонец, приподнявшись на локте, насторожено наблюдал за происходящим. Жак резко отбросил одеяло, стал одеваться.  Лицо ещё вчера казавшееся по-детски наивным и благодушным стало взрослее, жестче. Наемник молча стоял у входа. Жак выпрямился.

- Всех, кроме двух десятков караульных, на плац. Перекличку. Караульных назначишь из своего десятка и из людей Гарса. Кого – решите сами.

- Господин Жак, мы уже пересчитали.

- Ну? – сотник развернулся.

- Пропала лесная. Веревки перерезаны.

Гонец вздрогнул.

- Лесная? Они же… - потрясенно начал он. Жак кивнул наемнику.

- Иди и выполни, что я велел, - затем сотник развернулся к Гонцу и закончил его фразу. - … не умеют убивать. Да, слышал. Сказочка это, Кай. Все они умеют.

Снаружи раздавались громкие прерывистые слова команд. Гонец встал. Жак подошел к столу, не глядя смахнул на пол какой-то мусор… Достал перо с бумагой и размашисто написал пару строк, поставил подпись.

- Уехать бы тебе сейчас, Гонец. Здесь сейчас такое начнется – врагу не пожелаешь. Тебя могу узнать. А уж когда узнают, что лесная во всем виновата, мало тебе не покажется.

Гонец принял протянутую бумагу.

- Вчера ты не сказал, что понял.

- Что понял?

- Не прикидывайся, дружище. Я был одним из тех двоих, что сбежали с Охотником. Почему?

- Потому, что я единственный знаю наверняка – тебе в политику лезть не с руки.

Жак набросил на плечи плащ, застегнул фибулу и направился к выходу, от порога добавляя:

- А вот другие не знают.

***

Выезд из лагеря проблемы не составил – бумага за подписью Жака  вопросов не вызвала. Через Синюю крепость гонец отправился в столицу, и в день, когда Бесвер вышвырнул Мелиссу из крепости, был уже на аудиенции у Асгира Твардека. Переждав в городе не больше дня Гонец направился обратно – Асгир просил, сделав крюк ( за отдельную, разумеется, плату) отвезти Бесверу фон Ден-Гару несколько писем в Серебряную крепость.

Гонец пожал плечами и согласился.

***

Серебряная крепость оправдывала свое название серебрёными краской шпилями угловых башен. Башен было пять – бросающееся отличие крепости ещё от полутора десятков  собратьев с Алыми, Синими и прочими шпилями. С высоты птичьего полета крепость, должно быть, выглядела как правильный пятиугольник. Ворота, повернутые в сторону дороги на Гальсу были распахнуты настежь. Около них скучали четверо солдат гарнизона, кидая редкие взгляды на опущенный мост.

При виде Гонца стражники подобрались, выпрямились.  Самому младшему из них было лет эдак семнадцать, голос был ещё по-юношески ломким. Юноша преградил Гонцу дорогу и звонко произнес:

- Доброго дня, господин.

- И тебе того же,  - миролюбиво ответил мужчина.

- Позвольте узнать цель вашего визита?

Гонец снова закатал рукав, демонстрируя татуировку.

- От его величества Асгира Твардека, послание Бесверу фон Ден-Гару лично в руки.

Юноша поклонился.

- Позвольте ваше оружие.

Гонец, не особо удивляясь, отстегнул от пояса ножны с полуторником и рукоятью вперед протянул солдату. Подумав, отстегнул от пояса и нож. Просьба для него была привычной – во многих крепостях при входе просили сдать оружие, а в Гревенштольце этого требовали даже при сквозном, без остановки в самой крепости, проезде. Солдат принял оружие и на несколько минут скрылся в караулке.

- Прошу за мной.

Изнутри крепость от  своих собратьев не отличалась.  Гонца через плац провели к приземистому, но довольно изящному зданию в три этажа. Здание венчала четырехскатная крыша, посеребренная, как и крыши башен. Солдат открыл дверь, махнул кому-то:

- Хэй, там! К господину Бесверу гонец от Его Величества!

- Сами не поведете? – полюбопытствовал Гонец.

- Не имею права, господин гонец.

Из-за поворота коридора выскользнула опрятного вида женщина-служанка, поклонилась.

- Пройдемте, господин.

Кабинет Ден-Гара ожидаемо оказался на третьем этаже, под самой крышей. Гонец кивком поблагодарил женщину и без стука распахнул крепкую, обитую полосами железа дверь.

***

В Арне Бесвера фон Ден-Гара, в далеком прошлом Бесвера из Твенды, знали и боялись. Правая рука Асгира, Серый Кардинал, на деле именно он был правителем государства. Не сказать, что от Асгира ничто не зависело, но ни одно на самом деле серьезное решение без Канцлера Его Величества не принималось.

Бесвер предпочитал действие сидению над бумагами. Благодаря ему в Арне работала обширная сеть разведки и шпионажа, небольшая по сути страна почти всегда находилась в состоянии боевой готовности, и для многочисленных соседей казалась чем-то вроде ощетинившегося иглами ежа. Нападать на Арну пока вяло и нерегулярно пыталось только Эльжанское княжество – приглянулся тамошнему князю небольшой кусок земли, пополам рассеченный глубокой и быстрой Таргой, одним из основных речных торговых путей. Бесвер как степной волк огрызался на эти нападения короткими вылазками на территорию Эльжаны. Строго говоря, прошлым летом война началась именно с одной из таких «невинных» стычек, когда на стороне Арны вдруг выступил Корлон, а за Эльжану заступилась холодная и свирепая Гайта. Уже три или четыре месяца Бесвер тянул груз нежданной войны на своих плечах и в гордом одиночестве, окончательно перестав полагаться на Асгира, слишком мягкого в суждениях и вообще уверенного, что все можно решить посредством переговоров.

… В общем, он никак не ожидал, что на территории королевства остался ещё человек, способный войти к нему хотя бы без стука, не говоря уже о докладе. И потому неподдельно удивился услышав звук открывающейся двери и шаги.

Бесвер поднял голову от исписанного мелким убористым почерком пергамента. Перо зависло над бумагой и на остром кончике стала медленно набухать темная чернильная капля.

Вошедшему на вид было чуть больше двадцати, скорее, двадцать три или двадцать четыре. Наметанный взгляд Бесвера, больше полутора десятков лет держащего в руках меч, мгновенно отметил легкую, плавную и с тем уверенную походку воина, спокойные глаза.

На глазах Бесвер задержался чуть подольше. Они были разными, левый – зелено-голубой, а правый – серебристо-серый. При виде этих глаз в голове Бесвера замаячила смутная, не оформившаяся до конца мысль. Что-то знакомое было в них, что-то такое, о чем слышал множество раз, но не видел никогда.

Мужчина повернулся, закрывая дверь, затем прошествовал к столу. Снял кожух – на поддетой под него рубашке правый рукав был закатан до середины плеча. Напрягшийся было Бесвер расслабился, с придирчивым любопытством разглядывая тонкую вязь татуировки, охватывающую руку незнакомца чуть выше локтя. Искусный мастер, работая над узором, не ошибся ни в линиях, ни в цвете. До последней прожилки выписал на коже изумрудную стрелку стрелолиста, оттенил тонкой белой опушкой черенок пера… Про себя Бесвер подумал о том, что для столь юного (по меркам должности) возраста вошедший добился небывалых, прямо скажем, высот. На территории континента такую татуировку заслужили право носить всего около полутора десятков человек, если быть точным – шестнадцать. Гонцы этого ранга были неприкосновенны, имели право свободного проезда через все известные границы, и обычно были единственными, кто на самом деле имел четкое представление о политической ситуации. А уж если присовокупить к этому право вскрывать и читать все проходящие через руки документы и скрывать свое имя… Шестнадцать гонцов официально именовались Третьей Стороной, и были признаны даже в Кэр-Тае. Впрочем, до старости они доживали редко – неприкосновенность вовсе не значила, что в темной подворотне в бок не мог «невзначай» воткнуться нож, по той простой причине, что в абсолютную неподкупность мало кто верил.

Бесвер поднялся со своего места и кивком ответил на приветствие.

- Не ждал, что хотя бы раз увижу представитель Третьей Стороны в своей крепости. Что привело вас сюда?

Мгновенный переход к делу Гонца не смутил, скорее наоборот. Он и сам не любил долгих витиеватых приветствий…

Гонец вынул из сумки свиток и протянул Бесверу – демонстративно нетронутой печатью вперед.

- Дела не столь важные, как вам могло показаться. Его величество попросил меня сделать небольшой крюк и передать вам послание. Хотел даже сделать это устно, но я настоял на письменной форме.

«Умно, - про себя подумал Бесвер. – Правду он узнает и так, но в случае каких-то недоразумений всегда найдет тех ,кто подтвердит, что бумагу он не вскрывал»

- Благодарю. Вы к нам надолго?

- Хотел бы задержаться, дождаться оказии на Корлон или Гайту.

- Корлон? Тогда вы опоздали всего на день, вчера туда ушел торговый караван.

- Торговый? От вашей границы?

Бесвер кивнул.

- Здесь рядом замок рода Гидаль. Марк после смерти жены с головой ушел в торговлю. Кстати, если поедете в ночь, то, может статься, ещё их догоните.

- Если позволите, я все-таки останусь до утра. А что бы вы посоветовали?

- Я? – Бесвер поднял глаза от письма, по которому рассеяно бегал глазами. Рассеянность, впрочем, была показной. – Я бы посоветовал вам остаться не до утра, а на несколько дней. Вы смогли бы отправиться со мной и моими людьми.

Гонец задумался. Путешествие с таким серьезным эскортом в его планы не входило. С другой стороны, появлялась возможность разузнать что-нибудь о лесной, а заодно – что именно было в письме. Своим правом вскрывать бумаги Гонец никогда не пользовался, справедливо считая, что правду он узнает и так, да и мнимое незнание резко повышало возможность прожить чуть больше предшественников. Брало верх и банальное любопытство – Гонец искренне недоумевал, что такой значительной личности как Бесвер фон Ден-Гар, понадобилось вне денно и нощно опекаемого королевства..

Любопытство победило.

- Буду рад оказанной чести.

- Что ж… - Бесвер отложил перо, словно ставя точку. – Тогда предлагаю ненадолго забыть о работе.

Бесвер поднялся, подошел к книжному стеллажу, отодвинул пару пухлых томов, и извлек из-за них пузатенькую, оплетенную бечевкой бутыль и два фужера.  Гонец не сдержал невольной улыбки – в последнее время он все чаще убеждался в том что подобного рода «заначки» можно найти в любом кабинете.

- Присядете? – Бесвер вопросительно кивнул Гонцу, который все это время стоял, облокотившись на спинку кресла.

- Благодарю.

Сели. Гонец повесил кожух на подлокотник, сумку с бумагами положил на колени. Бесвер разлил вино по фужерам.

- Могу ли я узнать, что за дела привели вас в Арну?

- От чего нет? – Гонец снял с шеи изящный кулон в виде геральдической лилии и опустил в вино. Два камня – голубой и черный – стали кристально прозрачными и тут же приняли свой нормальный цвет. – Узнавайте…

- Ну так – что?

- Деловая переписка внутри вашего военного союза… - Гонец повесил кулон на шею и уже безбоязненно отхлебнул. Наблюдавший за этими манипуляциями Бесвер улыбнулся уголком тонких губ.

- Адонит. Выявляет любые яды. Дорого цените свою жизнь?

- А кто ценит её дешево? Однажды я уже убедился в том, что этим пренебрегать не стоит.

- Вам недостаточно того, что вино разлитое из одной бутыли я отпил первым? – Бесвер вопросительно изогнул бровь. Гонец примирительно улыбнулся.

- Мне достаточно того, что противоядие можно принять заранее.

***

- … найти Гайтанского Охотника.

Повисла секундная пауза. Стороннему наблюдателю могло показаться, что чуть подвыпивший Ден-Гар произнес это случайно. Гонец стороннем наблюдателем не был, и прекрасно видел под «случайными» словами каркас какой-то продуманной идеи.

- Почему же тогда вы направляетесь в Корлон? – осторожно поинтересовался Гонец. – Я слышал, его давно не видели на юге.

- Он был здесь. И нам удалось узнать, куда он направился.

- Здесь? Когда?

Бесвер усмехнулся.

- Недалеко отсюда стоит наш военный лагерь. Недели полторы назад через него пытался прорваться конный отряд из Эльжаны, - усмешка стала неуловимо напоминать звериный оскал. – Две трети погибли, не дойдя до середины, трети удалось бежать… Потому, что в лагере вдруг объявился Охотник.

- Люди бежали, - понимающе кивнул Гонец.

- Бежали. Выпустив оставшихся в живых.

- И кого же вам дулось поймать?

- Проводницу. Лесную.

- Неожиданный поворот событий… Вы уверены, что она сказала правду?

- Уверен.

Помолчали.

- Зачем вы мне это рассказали? – зачем-то поинтересовался Гонец.

- Ну как это – зачем? – усмехнулся Бесвер, без особой цели перебирая бумаги на столе. – А как это бывает, по вашему? Хватил  лишку, разговорился…

- … потом будете жалеть и маяться похмельем… - не меняя интонации закончил Гонец. – Вы… сами-то в это верите, Канцлер?

Бесвер поднял на него абсолютно трезвые глаза.

- Не верю. Но так ли это важно? Информация за информацию.

- Не понимаю, о чем вы.

С пол минуты они сверлили друг друга взглядом.

- Что ж… - Гонец поднялся. – Благодарю вас за помощь. Позвольте откланяться.

Бесвер откинулся на спинку кресла, кивнул.

- Служанка проводит вас.

У порога Гонца снова нагнал его голос.

- Информация за информацию. Помните.

«Что-то ему от меня было нужно, - думал Гонец часом позже, впервые за последние несколько недель с блаженством вытягиваясь в кровати. – Не верю, что Серый Кардинал способен напиться и выболтать лишнее. Информация за информацию… Какой реакции он от меня ждал, какого ответа?»

Вскоре мысли плавно перетекли на лесную, оттуда – на бумаги в сумке, и Гонец сам не заметил как заснул.

***

Прошло два дня. Гонец о вечерам разговаривал с Бесвером, днем наравне с солдатами упражнялся на плацу. Руки, за последние недели чуть отвыкшие от клинка, снова возвращали себе ловкость. К середине третьего дня стали готовиться непосредственно к выходу, а утром четвертого покинули крепость…

***

Эскорт был молчалив до неприличия. Впрочем, Гонца это не удивляло – по слухам, Бесвер приближал к себе только самых верных. Из десяти человек некоей разговорчивостью отличался только один, чем Гонец бессовестно пользовался.

Разговорчивого звали Гарс де Трие. На вопрос, что представитель одного из богатейших родов Арны делает простым солдатом эскорта, он предпочитал не отвечать за то на остальные темы беседовал охотно. С огромным удовольствием травил байки, иногда замолкал, в пол голоса напевая себе под нос что-то на латыни. Что намного важнее – Гарс был одним из тех немногих, кто ловил лесную вместе с Бесвером, и на эту тему говорил не менее охотно, чем на остальные.

Они ехали позади колонны, легко совмещая приятное с полезным – разговор с ролью замыкающих.

- И не побоялись лесную в лагерь везти?

Гарс пожал плечами.

- Бояться-то может и боялись, только кто нас спросит? Знак охранный из пальцев сплели, и – вперед. Да и какая от неё беда? Девочка совсем, тоненькая, как тростиночка.

- А что с ней дальше делать собирались?

- Отпустить. Допросить и отпустить.

Помолчали.

- Я слышал, что она бежала, убив семерых человек, - как бы невзначай произнес Гонец. Гарс удивленно округлил глаза.

- Откуда бы такому случиться? Я бы знал.

- Я был в лагере в тот день, когда это произошло, - успокаивающе объяснил Гонец.

Напрягшийся было де Трие заметно расслабился и, смутившись, убрал руку от мизерикордии, рукоять которой, сам того не замечая,  нервно оглаживал пальцами.

- Я прошу простить меня. Эта информация не должна была покинуть пределов Серебряной крепости… Даже в Синей ничего не знают.

- Понимаю, - кивнул Гонец. – Слишком уж странно.
Де Трие покосился на Гонца, но, видимо, вспомнил про татуировку, и потому решил продолжить диалог.

- Странная, не отрицаю. Я только одного понять не могу – ну убивать-то зачем? Ладно, веревку от коновязи смогла как-то отвязать, ладно, нож стащила в том же шатре…

- Но? – подсказал Гонец.

- Но, - покладисто продолжил Гарс. – Что мешало ей зайти в ближайший шатер? – и тут же пояснил – Те, зарезанные… Они жили почти в самом центре, до плаца – едва десяток метров, а там же шатры руководства, караульные… Зачем такой риск?

Ответить да и вообще задуматься над вопросом Гонец не успел. Колонна остановилась, и мужчины почти одновременно увидели, как к Бесверу подъехал невесть откуда взявшийся монашек на тощей каурой кобылке с куцым, словно обгрызенным хвостом. Монашек попытался поклониться, не слезая с седла, потом плюнул на это безнадежное дело, молитвенно прижал руки к груди и быстро заговорил, иногда начиная отчаянно жестикулировать.

Это было уже интересно. Что бы какой-то монах позволял себе так пренебрежительно относиться ко второму после короля человеку… Гарс любопытно подался вперед, неожиданно умоляюще оглянулся на Гонца. Понимающе улыбнувшись тот чмокнул губами и неспешно направился к собеседникам. По мере приближения отдельные слова постепенно стали оформляться в единый монолог.

- Всей деревней, ваше сиятельство… Помогите погань изловить… Ваше сиятельство, чем пожелаете заплатим!

Бесвер задумчиво гладил пальцами оголовье меча, и, казалось, слушал монашка в пол уха.  Тот наконец замолчал, сжался под взглядами эскорта, пряча замерзшие кисти в рукава рясы. Бесвер поднял голову и не глядя на Гонца произнес:

- Вот, извольте видеть, что происходит, господин Гонец. Лесная, говорят, силой заставила через Границу переводить, в два дома беду принесла.

Гонец молчал. Бесвер выпрямился в седле.

- Лесную я изловлю.

Монашек было просиял, но под взглядом льдистых глаз снова сник, сутулясь ещё больше.

- Спешивайся, - велел Ден-Гар.

Монашек вздрогнул, непонимающе уставился на него… побледнел, но с седла слез.

- Спиной ко мне.

Монашка начала бить мелкая дрожь.

- Господин…

- Молчать. Плеть.

В протянутую руку легла оплетенная кожей рукоятка. Плеть, довольно гибкая, но жесткая, по все длине была усилена тонкой стальной проволокой. Размахнувшись, Бесвер дважды хлестнул монашка по спине. Тот тонко вскрикнул, но остался стоять на ногах. Гонцу со своего места было хорошо видно, как по бледным, в красных пятнах щекам покатились слезы.

- Будешь знать, что такое почтение, - спокойно произнес Бесвер. – Веди.

Ежась и стараясь не делать лишних движений монашек вскарабкался в седло, и, поминутно оглядываясь, ,поехал вперед.
«Ему ещё повезло, - мимоходом подумал Гонец. – Ряса толстая, суконная, был бы в рубашке одной – спину бы раскровило…»

В хвост колонны он возвращаться не стал, только обернулся, махнув Гарсу рукой – мол, потом расскажу.
Деревня, как часто здесь встречалось, стояла не вплотную к дороге, а чуть на отшибе. Через строй разлапистых лиственниц к ней вела двухколейная наезженная дорога. Гонец знал, что если проехать чуть дальше, то откроются два или три небольших поля.

В лиственницах наметился быстро расширяющийся просвет.

… Деревушка была довольно обширной, на шестнадцать дворов. В центре (словно в насмешку – рядом друг с другом) возвышалась небольшая церквушка и поскрипывала вывеской корчма. Монашек спешился, согнулся в поясном поклоне.

- Вам… Где прикажете, ваше сиятельство? В корчме или в церкви у нас?

Бесвер оглянулся на эскорт, на Гонца…

- В корчме. Что богов лишний раз тревожить...

***

Две единственные служанки уже сбились с ног, разнося подносы с едой и питьем. Солдаты ели каждый за четверых, причем этих самых четверых не кормили, кажется, со дня создания мира. Ден-Гар от своих не отставал, однако пил мало, и был почти абсолютно трезв. Сидел, негромко переговариваясь с мужиком какого-то ну совсем уж крестьянского вида. Лениво потягивал пиво из кружки. Гонец походя прислушивался к диалогу.

- Верхом, говоришь? Одетая?

- Как есть, ваше сиятельство. Коняга ещё красивый такой, чалый, стрелка белая на лбу… Аккурат по середине. Сразу видно – не ейный конь, краденый…

- Чалый? Уж не тот ли под Рейном-бастардом был? – словно бы себе под нос пробормотал Бесвер. – А одета во что?

- В наше, ваше сиять-ство… Рубашка и штаны ещё… Только ноги босые, так они, поди ж, не примерзают у них, у нелюдей.

Бесвер неуловимо поморщился, мужик испуганно заткнулся.

- Значит так. Отвечаешь коротко, быстро и по возможности односложно. Подробности, кто, куда, и чем не примерзает, мне не нужны. Понял?

- Д-да, господин.

- Рубашка на ней целая?

- Да, господин.

- На спине раны были? Рубцы?

- Не видел, господин.

- Волосы русые?

- Дык, это ж… Когда ж мне…

- Я сказал – без подробностей. Говоришь, беду принесла? Погибшие есть?

Мужик как-то весь сгорбился, сник. Помял в руках шапку и совсем тихо произнес:

- Да, господин.

- Родственники?

- Жена.

- Хорошо. Можешь идти.

***

За полночь начали расходиться. Первым откланялся Бесвер, даже не подумав заплатить. После его ухода веселье достигло было пика, но уже очень скоро сошло на нет – солдат разморило пополам от тепла и сытного ужина. Просидев в сонном отупении ещё с пол часа мужчины начали расходиться.

Гонец отодвинул тарелку в сторону и облокотился на стол. В таверне витал вкусный, домашний запах. Гонец поймал подавальщицу за рукав, попросил ещё чашку пива и гречки со шкварками. Девушка послушно удалилась на кухню, и почти тут же вернулась уже с заказом. Испуганно шарахнулась от протянутых денег, всплеснула руками:

- Что вы, что вы, уберите! Что бы мы, да с человека господина Ден-Гара брали…

Гонец силком вложил монеты в девичью ладонь, заставил подавальщицу сжать пальцы.

- Я не человек Бесвера. И уж тем более не человек его величества. А лично Я считаю невежливым за себя не платить

Смущенно пробормотав что-то благодарное девушка сложила оставшиеся на столе тарелки в шаткую стопку и скрылась за дверями кухни.. Двери – входная и кухонная – хлопнули почти синхронно, и Гонец пару мгновений ощущал холодный поток слева, и горячий – справа.

… На пороге стоял монашек. В полумраке корчмы его можно было узнать только по торчащим ушам да по тому, как прямо он держал спину – пусть и понаслышке, но Гонец знал, что даже синяки, оставленные плетью, долгое время вынуждают ходить с прямой спиной, не давая делать лишних движений. Монашек не глядя по сторонам протопал через весь зал и тихонько поскребся в дверь кухни. После недолгой паузы та открылась, являя миру девочку лет двенадцати, конопатую, со вздернутым носиком и непослушными, выбивающимися из косичек и из-под платка льняными кудряшками.

- Таврен! – радостно взвизгнула девчушка, бросаясь монашку на шею. Тот скривился от боли – со своего места Гонцу было хорошо видно, как детские ладошки со всей силы «приласкали» его по спине. - Ой, что ты? Тебе больно? Где?

Закусив губу монашек повернулся к ней спиной, и, путаясь в рукавах, стянул с себя обе рубашки. Девочка охнула. Гонец примерно догадывался, что она сейчас видит: бордовая вспухшая полоса ровнехонько по диагонали от правого плеча к пояснице.

- Таврен, Таврен… Это кто же тебя так…

Паренек открыл было рот, набрал в грудь побольше воздуха… Скривился, пытаясь сдержать слезы, не смог и вдруг расплакался, бессвязно всхлипывая и выкрикивая:

- Ненавижу! … ненавижу, ублюдки… что б он сдох, крыса подзаборная, что б под забором околел, собака… Ненавижу!...

- Да кого, кого? – испуганно спросила девочка, пытаясь заглянуть ему в глаза.

- Кардинал серый… Ненавижу! – выкрикнув «ненавижу» в последний раз монашек размахнулся и со всей силы запустил скомканную рубаху в сторону сидевшего в тени Гонца. Тот вздрогнул и выставил вперед руку. Рубашка мягким комом ударилась о выставленную ладонь, монашек стал белее полотна и замолк на полувсхлипе.

Первой что-то доосознала, как ни странно, девочка. Вскрикнув, бросилась перед Гонцом на колени, обхватила руками за правый сапог.

- Господин! Пощадите, господин, умоляю, пощадите!

На её крик выглянули из кухни подавальщица с поварихой, замерли на пороге. Монашек, за невозможностью побледнеть ещё больше, по цвету лица сравнялся с серым весенним снегом, на негнущихся ногах подошел к Гонцу. Силком поднял девочку с колен, неловко толкнул назад. Та снова рванулась вперед, но что-то понявшая кухарка цепко ухватила её за локти, прижала к себе.

Гонец уже раз десять мысленно проклял себя за рефлекторно вставленную руку. Но сделанного  не воротишь – нужно было успеть предпринять что-то до того, как крики перебудят всю корчму.

Подчиняясь больше интуиции, нежели логике, Гонец в шестой раз за последние несколько дней закатал правый рукав. Повисла секундная тишина, и Гонец наконец заговорил.

- Я не человек Бесвера фон Ден-Гара. Я гонец. Я не служу ни одному из княжеских или королевских домов…
Девочка вырвалась из рук кухарки, подбежала к монашку, смешно загораживая его от Гонца и глядя на мужчину снизу вверх хмурыми, как у дикого рысенка, глазами. На лицо монашка медленно и неуверенно вернулась краска, из глаз пропало паническое и тоскливое отчаяние.

- Пойдем, поговорим, - Гонец кивнул монашку на дверь, затем повернулся к женщинам. – Идите на кухню и ждите там. Я обещаю, что через двадцать минут он вернется целым и невредимым.

- Я не верю вам, - вдруг всхлипнула девочка. – Вы пришли с Серым Кардиналом, я вам не верю…

Кухарка всплеснула руками, охнула.

- Да что ты, Боги с тобой, девонька… Уж если господин слово свое дает…

- Ден-Гар тоже давал слово, - ели слышно возразила девочка.

- Мели, оставь. Я ему верю, - вдруг вмешался монашек и первым направился к двери. Гонец последовал за ним, но у порога обернулся. Стянул с шеи кулон с адонитом.

- Возьми, как залог.

Сверкнув, цепочка с подвеской очертила широкий полукруг и упала в подставленные детские ладони.

Хлопнула дверь и стало тихо.

***

Снова шел снег. Мелкие, похожие на манную крупу хлопья часто сыпали со звездного отчего-то неба. Где-то на другом конце деревни надрывно брехала-выла собака, из ближайшего леса (читай – со всех сторон) ей изредка и нехотя отвечали волки.

Таврен спокойно, уверенно и вместе с тем почти жалобно смотрел на тонкий шпиль, венчавший маковку церкви. Не оставьте, Боги, будьте милостивы к глупому сыну…

- Я надеюсь, ты понимаешь, что я не  собираюсь тебя убивать? – раздалось сзади. Таврен обернулся. Нежданный гость с татуировкой на руке вовсе не казался ему теперь страшным. То, что в полумраке корчмы было пугающим, сейчас, будучи задрапировано тонкой тканью снежного крошева, выглядело просто таинственно и чуточку непривычно.

- Нет, - честно признался паренек.

Гонец присел на краешек крыльца, выбрав уголок посуше. При ближайшем рассмотрении монашек оказался и вовсе мальчишкой.

- Татуировку видел?

- Да.

- Знаешь, что она значит?

Парень замялся.

- Понятно, - протянул Гонец. – Не знаешь. Я никому не служу. Вольнонаемный. Понимаешь? Мне нужно все знать про ту лесную.

***

По истечении обещанных двадцати минут они вернулись в корчму и продолжили разговаривать уже там. Монашек в подробностях трижды пересказал встречу с лесной. Глаз у паренька оказался зоркий, и что лесную, что коня он описал в мельчайших подробностях. Заметил так же, что сбруя у коня была довольно богатая, в то время как при девушке он не заметил даже поясного кошеля.

Гонец кивал, задумчиво водя пальцем по столешнице.. Мучить мальчишку четвертым пересказом не стал, начал расспрашивать о том, что происходило в деревне после этого.

***

Первой в деревню, спотыкаясь и плача, прибежала девочка, но узнать что-то от неё так и не удалось. Четвертью  часа позже по дороге наконец заскрипели тележные колеса. Сидящий на козлах Ренька-гончар был по цвету не краше окружающего пейзажа. За то способности членораздельно говорить не утратил, и потому довольно быстро объяснил, что к деревне идет лесная, которую ну никак нельзя впускать внутрь. Тут же словно по совпадению (да так оно и было) прибежали от окраины дети, рассказывая на перебой о «тетеньке без обуви». Селяне подхватились мгновенно, и лесную встречали запертыми дверьми, закрытыми ставнями и дюжим сыном старосты с вилами наперевес. Лесная уехала – тот же старостин сын, не выпуская вил и не переставая тоскливо оглядываться на дома, перевел её через Границу.
В ночь того же дня скончалась гончарова жена, а старостин сын вот уже второй день не мог шевелить руками, в которых поселилась предательская болезненная слабость.

***

Таврен замолчал, исподлобья вопросительно глядя на Гонца.

- Все? – поинтересовался тот.

- Все, господин.

- Что ж… - Гонец поднялся. – Не хуже, чем я ожидал услышать… В какую сторону она уехала?

Монашек потупился.

- Я… Не видел, господин. Я в церкви был, за людей молился.

- Что ж, положусь на твою искренность. Спасибо. Вот, возьми… за моральный ущерб.

Мальчишка вспыхнул, отшатнулся гордо… Устало вздохнув Гонец положил монеты на стол и произнес:

- Это – не благодарность. Это плата за информацию. Бери.

Монашек тупо посмотрел на поблескивающее в свете камина серебро… Поднял глаза, сгребая блестящие кругляшки со стола, и, краснея, совсем тихо сказал:

- Рокшаны, господин. Она поехала в сторону Рокшан…