Первое впечатление

Шапка у меня классная. Настолько, что когда я иду мусор выкидывать, многие думают, что я не выкидываю, а наоборот – беру.

Это не особенно ново – я вообще замечал, что меня почти всегда принимают за кого-то другого. Причем, в основном – женщины. И самое странное – даже после длительного проживания вместе. Хотя с другой стороны, я сам ошибался даже чаще. И, кстати, тоже в основном в женщинах. Так что, наверное – мы квиты. То есть, я не знаю, как они, но, по крайней мере, я, боже упаси, ни в коем случае, не жалею. Более того, кое-какие ошибки даже рассчитываю как-нибудь повторить. При случае.

Но не будем отвлекаться – в конце концов, вы уже видели название. И если продолжать о взаимоотношениях полов – можете подумать, что это какая-нибудь идиотская писанина в стиле «Как производить на женщин хорошее впечатление... И пользоваться у них популярностью... И удовлетворять их полностью... И даже, ****ь, не знать, как бы, *****, отделаться, *****, от них!». Такую хрень обычно читают подростки и смотрящие на все свысока тупые кретины, которые считают себя «знающими жизнь» и которым нравится в в этом убеждаться, читая тексты написанные такими же тупыми кретинами, как они сами. Правда, я тоже люблю иногда почитать что-нибудь в этом роде: медленно усаживаешься, разворачиваешь журнальчик со статьей подходящего размера и упоительно неторопливо делаешь свое дело. С интересом поглядывая в журнальчик свысока. И выхватывая только отдельные фразы.

Да, «делаешь свое дело» тут пожалуй подходит. Это ведь не то же самое, что «срешь» или, скажем, «гадишь», или, с легким медицинским оттенком, «испражняешься». И я даже не говорю о напрочь больных людях, которые «дефикализовываются». Такими словечками вообще можно отпугнуть кого угодно.

— Эй, что ты там делаешь так долго?

— Не мешай, я делаю свое дело. 

Ладно, наверно пора закругляться с болтовней, и, неуклюже избегая повторов, действительно, переходить к. Один мой знакомый говорит, что в рассказе обязательно должно быть какое-то действие, сюжет, и, лично ему кажется, что лучше, если прямо высказывается мнение автора. Чтобы читатель мог сразу сказать, что он думает по поводу всего этого. Наверно поэтому такие мои рассказы, как «Мысли о супе», «К-Статусы и Кактусы Дней» и другие – ему не понравились. Более того – он прямо сказал что он думает по поводу всего этого.

В общем так – пил я однажды на одной корпоративной вечеринке. И, что вообще не характерно для праздников, которые я обычно посещаю – она закончилась раньше, чем закончился алкоголь на ней. Чем вызвала бурное ... разобщение меня и некоторой части алкоголя от нее. И последующее слияние меня и нескольких частей ... но не превышающих, безусловно, опасную для жизни норму...  в  буйные, неприглядные, неудержимо-самобытные формы... танца... моего организма в «Ближайшем Баре».

Закончилось это так, как всегда заканчиваются чересчур сильные гедонистические порывы – прозаично, поучительно, и травмой. В данном случае – лодыжки.

В лучших традициях моего организма – он решил, что если никто не заметил (а все  заметили), и не подавать вида самому (вскрикивая и ругаясь нецензурно при каждом шаге), то, как будто бы, и ничего. Особенно когда доберешься до какого-либо места где можно присесть и сядешь. Наконец-то. Даже если на чужое место, все равно, наконец-то. И, в конце-концов, не может же какая-то там нога помешать «старому морскому псу» пить «конечно же ром», курить отвратительные «это не вонь, это запах Кубинской революции!», и выводить трели типа «да, они отрезали мою ногу, я знаю, но иногда всего один взгляд — и я готов потерять еще и голову» в непосредственной близости обладательницы «тех красот, только ради которых и стоит сходить на берег!». Очень некстати вызывая решительное неудовольствие мужчины этой обладательницы, или, по крайней мере, мужчины имеющего определенные виды на ее красоты в ближайшее время, – кстати, чем-то похожего на охранника этого бара. Точнее, чем-то похожего на охранника этого бара, если бы он не был охранником, а был бы кем-нибудь другим. Впрочем, несмотря на это, если уж не «виды», то небольшой кусочек пейзажа,  кажется, имели все. И это даже, в общем, поощрялось. Как говорится: «Люблю видных мужчин» и «Если что, победит сильнейший».

Тем не менее, кажется, кончилось тем, что кто-то вылил прямо на голову нашему претенденту на эту роль большущий коктейль (который был заказан им в качестве первого залпа по противнику), практически, но не совсем сразу после того момента, когда хм... первый абордажный крюк вонзился во вражеский борт. Мда... Но это стоило того! Хотя, как и все, что стоит того, видимо вызвало осуждение широкой общественности. Хотя кто-то, кажется, зааплодировал.

Неважно. В итоге, к лодыжке добавилась уличная грязь и «ссадины лица». Неважно. Зато на улице он нашел знакомых, или знакомые нашли его, или знакомые наконец-то признались, что знакомы с ним, или наоборот. Какая разница? В общем «Ба! Какая встреча!» и все в таком роде.

Потом была машина, которую они вместе с ним или вместо него, пока он не мог сам, и в которую все... вместе... вместились. Ну, и в машине они конечно дали маху. Посадили его на заднем сиденье между всеми. И стали напирать своими огромными задницами. Почему, нехорошее слово им в нехорошее слово, люди с такими огромными задницами всегда норовят зажать вас между собой? Фак! И еще усадить сверху какую-то... какого-то... видимо самого непритязательного из всех... Короче, это не он, это его чувство прекрасного взбунтовалось.

Хорошо, что отец его папы был летный борт-инженер, который один раз ему рассказывал, что, мол, настоящие летчики никогда не блюют на других людей, даже в самых сложных ситуациях, потому что это, мол, чересчур обостряет отношения в коллективе. И что папа сам видел, как дедушка, когда они летели со свадьбы гостеприимных белорусских родственников, и когда пилот взлетал как ... и вообще было много воздушных ям, в общем, дедушка надул щеки, потом сглотнул, потом опять надул щеки, потом опять сглотнул, потом – улыбаясь улыбкой настоящего мужчины – медленно пошел в хвост самолета. В общем, героические предки-летчики – большое дело.

Поэтому он только напугал их в первый раз (причем так, что сидящая на нем девушка съехала влево и что-то заорала). И, выиграв необходимые полсекунды, успел перегнуться через колени сидящего справа во второй раз, немного приоткрыв дверь машины прямо на ходу. Чем вызвал некоторый испуг всего экипажа, а особенно, собственно, самого спасенного справа, и нечеловеческие крики водителя «ТОЛЬКО НЕ НА МОСТУ!». Мужественно выбрался из этой проклятой машины между вторым и третьим разом, и потом, после третьего, уже только обессилено сплевывал и хихикал, вспоминая общий испуг и стирая едкую желчь с губ.

Через какое-то время перевернулся на спину и посмотрел на звезды. То есть, конечно, так просто принято говорить «посмотрел на звезды», на самом деле он просто посмотрел вверх.

Там был фонарь, дождь, и груда лесов неохотно прислоненная к зданию ремонтниками. Сооружение обхватывало весь фасад вплоть до седьмого этажа вверх, пахло мокрым деревом и вызывало смутные ассоциации с народными промыслами, пьянством, и «приключениями Индианы Джонса». Короче, вид воодушевлял и призывал относиться к жизни легко и оптимистично, видимо полностью передавая чувства тех, кто отвечал за возведение этого объекта и безопасность на нем. По очевидным любому трезвому наблюдателю причинам конструкция не охранялась никак.

Да-да, но видимо у большинства трезвых наблюдателей нет предков-летчиков. И наверное они решительно не любят виды. Не знаю. Ну, в общем, вы поняли, что сделал наш нетрезвый героический потомок?

Правильно. Но сначала он помочился на фонарь. Может волновался перед восхождением, может просто решил внести эту незначительную художественную деталь в свою биографию. Или может в биографию столба. Кто его знает?

Взбираться оказалось намного легче чем он думал – полностью деревянными леса не были, в них, на самом деле, присутствовали металлический каркас и даже небольшие вертикальные лесенки между уровнями. Но, в любом случае, все это было холодное и грязное, а с круглых трубчатых планок всюду свисали капли влаги и руки так и норовили соскользнуть. К тому же, он не рисковал опираться на одну из ног, и поэтому фактически приходилось повисать на руках для того чтобы переставить здоровую ногу. Через некоторое количество таких гимнастических упражнений, он подзапыхался, немного протрезвел, и понял, что, несмотря на затраченные усилия, поднялся не так уж высоко – на три уровня из семи. Руки не привыкли к подобной работе и уже начинали уставать. Мало-помалу он все-таки стал использовать и больную ногу тоже, потому что, хоть она совсем и не добавляла приятных ощущений, но – если аккуратно ставить ее определенным образом – острой боли уже не было, а подниматься можно было намного быстрее. Он специально старался  не особенно смотреть по сторонам и войти в определенный ритм, давая себе отдохнуть несколько секунд только когда руки совсем уставали. Сосредоточенность на процессе и умиротворяющие душу картины покорения Арктики улыбчивыми бородатыми мужчинами и их энтузиастичными собаками с высунутыми языками, которые представлял себе наш герой (картины почему-то представлялись черно-белые со скоростью промотки чуть выше обычной – отчего казалось, что жизнь в Арктике буквально кипит) – все это позволило ему придти в себя уже, как принято говорить, «на вершине». То есть — на самом верхнем уровне лесов.

Который нещадно продувался ветром, скрипел, не имел никаких ограждений, и был в нескольких местах привязан металлическим тросом к чему-то на крыше. «Наверное к трубе», - почему-то подумал он, переползая на животе поближе к тросу и хватаясь за него. Пальто было все равно уже грязным и мокрым, а вставать на ветру и без ограждений ему не хотелось. Лежа таким образом он почувствовал себя как кто-то, кто только что достиг чего-то, а потом неожиданно выяснил для себя, что, пожалуй, лежать на животе в грязи – все-таки намного безопаснее. «Мудак» - подумал он. Тем более, из этого положения видно было только стену дома и, если смотреть в сторону, темные лысые ветки парковых деревьев. Стена дома была в копоти, причем настолько, что вызывала брезгливость. Первоначальный цвет виден не был – только маленькие черные крупинки сажи на сером фоне. «Неужели розовый?» - подумал он. «Спортзал два раза в неделю, прекрасное здоровое питание, регулярная половая жизнь, квартира в хорошем районе, престижный автомобиль, встречи одноклассников... почему,  интересно, так долго... нет, в оригинале желтый наверно... слякоть эта, ****ь... скорей бы снег...» То ли обобщая, то ли протестуя, жирно написал «Х У Й» на стене, стирая грязный налет всей рукой. Потом вытер ладонь о настил, подумал еще немного и добавил указательным пальцем три залихватских восклицательных знака. Одежда промокла уже насквозь, и липла к телу. Захотелось немедленно, прямо сейчас, оказаться дома, снять все это так, как снимают только холодную мокрую одежду, бросить прямо на пол, и долго-долго дрожать под горячим душем. «Мудак» - подумал он снова. Сильно рванул трос пару раз, скорее чтобы попытаться разозлить себя, чем для того, чтобы что-то проверить, и, все еще держась за него, встал во весь рост и развернулся спиной к дому.

Теперь была видна ночная панорама Каменноостровского проспекта. Которая была даже лучше чем обычно – мокрый асфальт влажно блестел под длинной гирляндой фонарей, от людей остались только силуэты, а от машин – красивые разноцветные огоньки. Мусор и убогие росчерки граффити на стенах были не видны сверху. Необычный ракурс придавал новизны и перспективы, и по-хорошему удивлял, как если бы старый друг, знакомый с детства и уже даже несколько уставший от жизни, при встрече вдруг сказал, что увлекся фотографией, и показал бы несколько хороших и неожиданных работ. «Желательно — порнографических», - подумал он. «И было бы лучше если бы это был не старый друг, а молодая подруга. И чтобы это были автопортреты.»

Большинство людей, если предложить им выбрать сюжет для рассказа, который они хотели бы прочесть, скажут, что хотели бы почитать что-нибудь «про любовь» или соврут. Более того, ту же тему выбирают большинство людей, которые хотят написать песню, сделать запись в своем дневнике, рассказать что-то вечером всей комнате, когда все уже легли, но никто еще не спит. Даже те одинокие неудачники, которые звонят на произвольный телефонный номер и вкрадчиво разговаривают с вами одновременно надрачивая на ваш голос – на самом деле даже они хотят этого.

И вариации от «про чувства и отношения» до «про еблю втроем и горловые минеты» ничего не меняют, потому что всё это блики одного и того же чувства, которое условно можно назвать «желание отсутствия одиночества». Кто-то может возразить, что именно если ты влюблен, то тогда, мол, ты и одинок больше всего (иногда), но философ во мне (откуда-то из печени) ответит, что (в таких случаях) это как раз потому, что ты видишь того (или тех), кто мог бы (полностью) утолить это желание (хотя бы на время), и от этого ощущаешь его еще более (или менее) сильно. Это была мораль или прямое выражение мнения автора по тому или иному вопросу, для тех кто любит их (мнения) и не любит вопросы. Можете спорить, друзья. Приводить аргументы за и против, подтверждать и опровергать, и прочее, и, что называется, «и прочее».    

А я, пожалуй, вернусь к тому одинокому парню, который сейчас стоит на последнем этаже лесов, держится за свой одинокий металлический трос, который держит те леса, на которых он стоит (это была фрейдистская ***ня для настоящих ценителей), и, несмотря на холод, дождь, и прекрасный пейзаж, думает о порнографических автопортретах неспящих ночами томных молодых...

Которые безусловно должны жить в этом доме. И у которых, конечно, есть большая ванная комната с горячей водой и полупрозрачной стенкой душевой кабинки, через которую можно смотреть, как я моюсь, и задавать разные глупые, но от этого конечно не менее милые, вопросы – типа «ты какой чай будешь, черный или зеленый?» или «ты будешь яичницу?» или «а как ты узнал, что я одна?». А я буду отвечать перекрикивая плеск воды и улыбаясь. И буду в меру интеллигентен, в меру грубоват, в меру пьян, с необходимым количеством ссадин и синяков, и абсолютно без скучной работы и какой-либо одежды и вообще смущения - только полотенце, я и моя ослепительная улыбка, только мои руки, ее руки, мои отметины и шрамы, запах ее шампуня. Цитрусовый, и не слишком сладкий. И хрипловатый отчего-то ее смех в последний момент перед тем как. И, даже, пожалуй, больше ничего кроме вот этого, вот этих, но долгих, прямо на полу кухни, потому что вообще-то хочется увидеться еще, хотя конечно «в следующий раз – все что угодно, ты же понимаешь», да, я понимаю. И это взаимно, и что-то натягивается в груди-животе на первый-второй день без. И даже, пожалуй, сигарета или две, хоть и бросил, потому что жить все равно еще долго, и как вообще долго еще жить и как хорошо – с ней. Вот перед детьми – снова брошу.

И я стал искать его, это окно. Почему бы и нет? Не зря же я здесь, да? И что я теряю, в конце концов? Не обязательно быть  уверенным в успехе, чтобы найти. Важно – искать. И, самое главное, не стоит разубеждать тех, кто хочет так думать. Потому что так все-таки случается. Иногда.

Например, в фильмах, книгах, и с вашими друзьями или родственниками. Обычно достаточно дальними для того, чтобы.
«...Ну, бывают разные варианты. Сестра моего друга познакомилась со своим будущим мужем в турецкой бане / через интернет / на велопробеге в Мексике.

— Да, ничего не скажешь, здорово.

— Потом выяснилось, что у его родителей альпийский склон / плантации мака в Афганистане / недержание мочи (у обоих).

— Обалдеть. Вот ведь жизнь. Никогда не угадаешь.

— А ты как познакомился со своей женой?

— Я? В баре. И с первой – тоже в баре. Более того, она там работала. Один раз попытался познакомится в автобусе – не получилось.

— Почему?

— Кто-то испортил воздух, и я ждал пока проветрится. А потом она вышла.

— А ты не мог выйти и пойти за ней?

— Нет, я постеснялся. Мог, но постеснялся. Мог, и не стал. Иногда очень жалею.

— Ясно. Ну да, жизнь такая штука. Главное — не терять оптимизм.

— Ага. Хотя часто все самое интересное начинается как раз после свадьбы.

— Ты что из этих, которые на улицах пристают, « — Простите, можно с Вами поговорить? Как Вы считаете, нужно ли хранить невинность до свадьбы? / – Да-да-да, парень, конечно нужно. Более того, некоторым лучше хранить ее даже после. Кстати, как ты считаешь, правда ли, что если дрочишь, то у тебя волосы на ладонях вырастают?». Или ты про детей?

— Нет, я про наркотики, убийства и гомосексуализм. Ну и про оптимизм конечно тоже. Главное – не терять его.

— Ты шутишь?

— Нет. Один чувак решил после свадьбы поиграть в Вильгельма Телля.

— Кто это?

— Ну не суть. Долгая история. Просто тот чувак тоже любил выпить и поспорить. Ну и говорит жене «возьми яблоко и поставь себе на голову, а я, пожалуй, тем временем, развлеку гостей своим магнумом большого калибра, тем более дети как раз тоже тут».

— Ну а она чего?

— Думаешь дура, что ли? Конечно – отказалась.

— По-моему не очень история. Мне кажется, ты все на ходу выдумываешь. В жизни такого бреда не слышал.

— Это еще не конец. Тот чувак, он еще любил пошутить – взял, поднес свой магнум к ее голове – и говорит «ну что, давайте поиграем в Вильгельма Телля и его верную жену.» И взводит курок.

— Да кто он такой, этот Телля, черт побери?

— Это такой хоккеист был. Швед вроде. Лучший бомбардир их сборной 1984 года, если не ошибаюсь.

— А жена причем?

— Она от него сбежала с каким-то хлюпиком, нобелевским лауреатом. Очки вот такой толщины, но зато он был бразилец, настоящий бразилец, по всем параметрам. Говорят, он начал со своей воспитательницы в детском саду. Сначала они играли в шахматы, а потом ему надоело - он сбросил все фигуры со стола и сказал «Ну что, будем считать, что ты проиграла, Мануэлла. Играли на желание.»

— А потом?

— А потом – «Иди сюда, моя ципутулечка» или еще что-то в этом роде, но это, скорее всего, уже по-бразильски. В общем, она ушла от этого своего шведа в тот же вечер. Просто послала ему короткое текстовое сообщение – «Izvini, Ja uhogu ot tebja. Prosti, Viggi, eto vse tvoi beskonechnyj beschelovechnyj sport i pjanstvo i moe odinochestvo. Ja nadejus` u tebja vse budet horosho. Zeluju, plachu, ty mne vse ravno kak brat, Mannuella.» И Швеция проиграла Канаде в четвертьфинале. В тот же вечер. Так то вот. Но еще версия есть – что этот самый лауреат... – что наняли его специально все это провернуть, понимаешь? – и что папа у него – канадец был – посол их в Рио.

— О, так-то лучше. А я и то думал, на что эти идиоты пялятся в ящик все время по полтора часа. Как другие идиоты палками резиновый кружок гоняют? Нелогично как то. А тут такая скрытая борьба за всем этим. Интриги. Даа... А откуда ты-то все это знаешь?

— Ну я же бармен, мне положено. И вообще, я сам швед по дедушке, его даже звали необычно - Стерн. Кстати, дорогой, тебе не хватит ли? Иди потанцуй лучше, вон смотри, какие девочки подошли. Когда такие подходят, я думаю, что я уже в раю работаю, честное слово. Да-да, милая, я не отвлекаюсь, я делаю свое дело, я понял, две водки и одна кайшаса со льдом и яблочным, и, кстати, кайшаса кончилась еще на прошлой неделе, и я тебе уже просто устал об этом говорить. Да, просто устал, честное слово. Нет, я не могу налить «чего-нибудь другого похожего». Потому что у меня есть профессиональная этика. Я как врач, понимаешь? Ты бы что сказала, если бы в роддоме детей путали? И тебе бы вручили «кого-нибудь другого»? Но, на их вкус, «похожего»? Ему можно, он постоянный клиент. Это ты орешь. Делаю громче потому что там матч, тебе не понять. Это спорт, это для мужчин, тебе не понять, говорят же, это спорт. Иди, водка стынет - после двух теплых водок никто не придет второй раз. Я их сам не пущу – мне будет стыдно. Да, вот это – третьему – который без кайшасы сегодня. За счет заведения. Хорошо, за мой счет. Но скажи, что я пойму, если они все-таки не придут во второй раз. Из-за тебя. Потому что водку нужно пить ледяной. Но еще скажи им – мне все равно хуже – я с тобой живу. Иди уже.

— Кстати, ты так и недорассказал ту историю про «наркотики, убийства и гомосексуализм».

— В следующий раз. Зато ты теперь знаешь все про хоккей на льду. Будь мужчиной — иди и расскажи про него вон тем двум. Был бы помоложе – сам бы им рассказал. Хотя может они и не стоят того, конечно. Но я бы все равно попробовал бы, это точно. Потому что лучше обмануться в своих ожиданиях, чем вообще не иметь ожиданий. А самое плохое...

— Эй, тебе книжки нужно писать, а не за стойкой вкалывать.

— Ага, с картинками. Желательно — порнографическими. А на первой странице будет надпись «Посвящается моему другу» и твоя фотография.

— Я тоже тебя люблю, родное сердце. Ладно, пойду попляшу. ...»

Никогда не умел ждать. Наверно поэтому, когда был моложе – один раз ждал два с половиной часа. Я помню тогда даже цветы успели завять. Но я их выкинул только тогда, когда понял, что все нормально – что я могу ждать хоть еще два часа – с улыбкой - и тогда уже ушел. Хотя урна была рядом. Одна знакомая прошла сначала в одну сторону со своим молодым человеком, потом, через час наверно, в другую. В первый раз они поздоровались, во второй - просто кивнули. Причем он – старался на меня не смотреть, а она – улыбнулась мне в ответ. Пару лет спустя я узнал, что она любит, когда ее привязывают к стулу. И что она неправильно поняла меня тогда.

Просто важно, чтобы ты сам принимал решение, а не твои затекшие ноги, не твоя гордость, не тепло или холод, которые ты испытываешь. Тогда ты либо дождешься, либо будешь знать, что сделал все, что мог, либо будешь учить себя ждать на будущее. Последнее, конечно, самое долгое. Но если бы я тогда не стал учить себя ждать, я не смог бы сейчас заставить себя ждать непонятно чего перед этим дурацким окном. Которое выходит на эти дурацкие леса. На которых стою я и хочу в горячую ванну и первое свидание с женщиной своей мечты. Вот уже пятнадцать минут представляя себе ее возможный портрет. Ну, давай уже, дорогая, давай уже, Господи, давайте уже, вы же не хотите, чтобы я замерз тут? Я полностью похож на библейского персонажа второго плана, с меня можно писать «возвращение блудного сына» хоть сейчас, я весь в ссадинах и синяках, грязный, мокрый, мое пальто местами в блевотине, моя шапка похожа на что-то, что очень долго боролось перед тем, как стать шапкой, и, даже проиграв, не смирилось. Хотя мех, конечно, синтетический. Но это не так важно, зато вот, скажем, мочой - от меня не пахнет, что выгодно отличает меня от других, пусть, может быть, на первый взгляд, и таких же.

И тут оно произошло, чудо. То есть, как это обычно и бывает, вроде и произошло, но не до конца. Знаете почему? Потому что на эту дурацкую кухню за этим дурацким окном вышел МУЖИК. В первый момент я так обалдел, что ни на какие другие детали внимания не обратил. Я подумал «****Ь! ГОСПОДИ, ЭТО ЖЕ МУЖИК!» и постарался не упасть вниз от неожиданности и разочарования. Мужик тем временем достал сигарету и преспокойненько закурил. С видимым удовольствием. И, видимо, не замечая ничего необычного за окном, что очень странно, потому что он стоял вплотную к окну практически напротив меня. То есть, я стоял чуть сбоку от центра окна, прислонившись к одной из вертикальных опор лесов, и, может быть, даже не сильно отличался от них по степени загрязненности, но как можно было меня СРАЗУ не заметить, я все равно не понимаю до сих пор. Что еще меня УЖАСНО поразило и в целом показалось мне просто ОТВРАТИТЕЛЬНЫМ, так это то, что, несмотря на то, что на нем была красная футболка, под этой самой футболкой ничего не было. Он был без каких либо ТРУСОВ или ШТАНОВ, которые вообще обычно принято носить на людях. Я сам сплю голый, и не люблю одеваться сразу после купания – намного приятнее немного постоять на солнышке и погреться, но, поймите меня правильно, я же не извращенец, я никогда не буду приходить голым туда, где кто-то может быть ждет девушку.

Тем более, на первый взгляд, даже в этом плане, особенно похвалиться ему было нечем. Хотя, конечно, это не мне судить (и Слава Богу!), может быть, он зато так владеет этим своим приятелем, что его подруга от одного вида его под этой красной футболкой уже ПРЕДВКУШАЕТ и ПОСТАНЫВАЕТ, но я – нет, скорее наоборот.

Короче, так мы стояли друг напротив друга, и я все больше и больше понимал, что, похоже, и в этот раз кто-то наверху ошибся при раздаче. Или, может  быть, подумал, что я – гей. Или еще что-то не сложилось. Может быть, мне не повезло с балансом политкорректности чудес – все чудеса для мужиков, которые любят теток уже израсходовали, и теперь будут только чудеса для мужиков, которые любят других мужиков. В таких вот красных футболках. Ужас какой. Хотя может для кого-то это манна небесная. Мы ведь все такие разные, и нас так много, я бы может, еще хуже путался чем они, эти странные ребята, да и, наверное, не стоит с ними ссориться, а то ведь они сверху и еще чего похуже могут устроить.

И тут этот мужик вдруг как ЗАОРЕТ. ****ь, я от неожиданности чуть второй раз с этих лесов не упал. Почему всегда, чуть только я успокоюсь, приду в себя, и, можно сказать, почти смирюсь со своей долей, на меня кто-то всегда начинает ИСТОШНО ОРАТЬ! Меня это просто из себя ВЫВОДИТ каждый раз. С другой стороны, когда на тебя много орут, у тебя вырабатывается некоторый иммунитет. И, кроме первых нескольких десятых секунды, воспринимаешь весь этот РЕВ просто как ШУМ. Который просто нужно пропускать мимо ушей, если не хочешь стать идиотом, или, скажем, приобрести нервный тик, для начала. Нервный тик у меня уже иногда случается, небольшой, под правым глазом, поэтому я считаю, все эти орущие ребята – у меня в долгу. Поэтому я просто отделился от этой своей подпорки для лесов, и встал напротив орущего чувака, чтобы он понял, что на меня все эти крики его – «СЕЙЧАС МИЛИЦИЮ ВЫЗОВУ!» – не действуют совсем. Тем более, они из-за стекла достаточно глухо доносятся. Стою молча, с безразличным лицом, смотрю ему в глаза, жду пока он наорется. И он, действительно, поголосил-поголосил и прекратил это дело. Легче ему стало или может воздух у него в легких кончился, я не знаю, на всякий случай стою как стоял и не шевелюсь. И мне это все больше и больше какую-то сценку из вестерна напоминает, а ля «Вождь Булькающий Змей и Гринго Трактирщик». Даже захотелось руки на груди сложить и трубочку мира выкурить. Хоть это и вредно конечно, но с другой стороны индейцам можно было – они все равно долго не жили. Смотрю, мужик вроде за окном совсем успокоился, даже затянуться решил. Правда глаз он при этом с меня старается не сводить, но оно и понятно — кто его знает чего от меня ждать.

Ну и я решил его подбодрить, сделать, так сказать, наше общение более позитивным, несмотря на сложившиеся обстоятельства – улыбнулся ему. Широкой, открытой улыбкой, может быть очень грязного, но, все-таки, в любом случае в чем-то его коллеги - человека. И тут мой организм, в который уже раз, меня подвел, потому что у меня вместе с улыбкой этот проклятый нервный тик на правой стороне лица случился. А он как раз, глаз с меня не спуская, вторую затяжку делал в этот момент. И, видимо, правая сторона моя его тоже неприятно поразила, потому что он дымом поперхнулся и на пару шагов от окна отступил, машинально видимо. И стоит, глаза выпучил. Ну а я безрезультатно попробовал сначала рукой тик этот успокоить, а потом плюнул и, наоборот, другую сторону лица вниз оттянул, для смеха, как дети делают.

Но видимо момент для этой шутки я выбрал неудачно, потому что ему от нее вместе с тиком совсем плохо стало: сначала к стенке привалился и сигарету выронил, а потом бормотать что-то стал неразборчиво и даже перекрестился вроде бы, если я правильно его судорожный жест понял.

И тут, вы уж меня простите, но я заржал как безумный. Так, что даже тик прошел. Потому что это что-то совсем невозможное было. А когда совсем невозможное – я не могу сдерживаться, хоть в церкви, хоть в постели, хоть где. Когда был маленьким, один раз во время семейного похода на реку с палатками что-то настолько веселое снилось, что прямо во сне смеялся. Не просыпаясь. Причем почему-то пьяным женским смехом, как брат моего отца потом рассказывал. Он тогда с охотничьим ружьем решил наш сон охранять. По собственной инициативе, наверно потому что считал, что на нас кто-то напасть может. Или просто не спалось ему, не знаю. «Сижу», — говорит, — «Ночью. У костра. Думаю, ну его, пойду спать уже. И вдруг смех этот. Хихи. Непонятно откуда. И ни звука кругом, только плеск реки. Думаю, не может быть, померещилось. Жду, вслушиваюсь. Хихихи. И близко достаточно, ужас, я чуть не обделался. Если бы ты в третий раз нормальным смехом не засмеялся, я бы до утра наверное сидел.»

Короче, смеюсь я, смеюсь, просто до колик. Согнулся уже весь, в боку колет, не могу остановиться. За стеклом товарищ этот с голой жопой так на меня вылупился, как будто это не одинокий грязный мужчина смеется от души, а как будто на его глазах что-то ужасное происходит, как будто, я не знаю, полный бородатый мужчина в красном новогоднем костюме совокупляется с оленем. Причем бородач похож на Солженицына, а олень – на ... , я не знаю, первого российского политического деятеля, который приходит к вам на ум (подсказывать не буду), и в процессе они оба по очереди говорят «Хо-хо-хо».

«Эй,» — выдавливаю, — «я не Санта-Клаус и не хаха(тень) отца Гамлета, я тебе могу даже хаха(паспорт) к стеклу прислонить (хахаха), если ты мне так не веришь.»

Разобрать-то он видимо не разобрал, что я говорю, но вроде сам факт, что я разговаривать могу, его успокоил. Перестал он на меня таращится, как суслик на слоновый хобот, но и к окну подходить опасается видимо. А я действительно хотел ему паспорт показать или права или еще что-нибудь. Стал их нащупывать, вся одежда мокрая, тяжелая, начал пальто расстегивать, а тут, бац, порыв ветра в спину. Я от неожиданности на больную ногу оперся целиком, от боли вскрикнул и равновесие потерял. Так чуть со всего маху в это окно долбанное не ухнул. Спасло меня только то, что я успел в раму оконную двумя руками упереться. Даже стекло не разбил, хотя и стукнулся об него немного лицом. Ничего страшного, я и так не красавец, да и роже моей много хуже перепадало. Но я-то ладно, а вот тип этот, с голыми причиндалами, видимо человеком слишком тонкой нервной организации оказался. Или может удар мой об стекло как-то совсем неправильно понял, я не знаю. Короче, когда меня мордашкой моей многострадальной в окно впечатало, он со своего места отпрыгнул буквально и с криками «МАМА! ПОМОГИТЕ! ААА!» из кухни выбежал. Причем орал он даже громче чем в первый раз, это точно, потому что мне отчетливо слышно было через стекло, как он в другой комнате у себя заливается.

«Мдаа», — думаю, — «Пора валить. А то потом запаришься объяснять, как все было. Тем более, если он меня еще раз увидит, то точно позвонит куда-то и очень-очень испуганным голосом им всякого наговорит, а раз так, то они, шутки ради, могут и приехать. Причем неважно кто приедет, санитары или менты, меня в любом случае в таком виде прямо и заберут. Что, помимо шансов оправдаться, существенно снижает возможность переодеться в чистое и сухое и нормально поесть в ближайшее время. Тем более, у меня слабый сосуд в носу, и если будут бить точно в нос, наверняка кровь пойдет. Собственно, она уже идет, собственно, вот она. ****ь.»

Короче, никогда так быстро с лесов я не спускался, и, надеюсь, больше никогда не придется. Даже если из-за женщин. Даже если с прекрасно работающими обеими ногами. Хорошенького, как говорится, понемножку.

Через парк я мигом доковылял до следующего строения, и, дворами, дворами, был таков. Хорошо, что у нас в подъезде нет консьержки, что я живу один, и что горячей ванне – абсолютно все равно, кто ты, как ты выглядишь и что делаешь. Я выставил дуло из воды и пустил вверх небольшой фонтанчик. 

Вообще, этому трусу голожопому еще повезло, я считаю, что он тогда меня встретил, а не соседа моего, Константина, который на разных детских утренниках подрабатывает. От него в прошлом году тещу на скорой увезли, потому что ему переодеваться лень было, он как играл Кощея, так и пришел обедать, а жена еду разогревала и говорит «Мама, открой, это наверно Костик». Костик, Костик. А бедная женщина рухнула, как подкошенная.