По ту сторону фронтира глава шестая

Глава VI

Прошло более десяти дней пребывания в фактории. Герта в отчаянии подумала, что если караванов в ближайшее время не будет, то на зиму она вернется на переправу к Бобу Чарли и попробует связать с ним жизнь. Но порой она старалась гнать от себя эти мысли прочь и мысленно впадала в замешательство. Ее пугало то, что насчет Боба она все себе напридумывала. Ее чувство к нему – это эйфория, которая быстро пройдет и развеется, словно туман. Всякое чувство должно быть проверено временем, а короткая встреча с Бобом случайна и не выдерживает временных рамок.
«Как же быть? – думала она. – Двигаться одной? Это безумство. Оставаться близ фактории? Можно. Только как построить дом одной. Нанять кого-то? Почему бы и нет? Но только кого? В округе одни охотники и следопыты, которые ни за что не согласятся стать наемными лесорубами. Для них нет ничего лучше, чем бродить по долине в поисках трофеев, тем самым зарабатывая себе на жизнь, а потом пропить заработанные деньги одним махом и снова уйти в леса и горы. Остается одно – найти какое-нибудь поселение, ну, скажем, Танцующий Стол, и попробовать закрепиться там…» Так думала Герта, пока кто-то из постояльцев не крикнул: «Караван!»
Все выбежали за ограду и всматривались в поросшую клевером равнину в окрестностях фактории, по которой медленно один за другим двигались фургоны переселенцев. Чем ближе караван подходил к фактории, тем сильнее ощущался запах животного пота, перемешанный с молоком и навозом. Отчетливо слышны издаваемые «Му-у-у», храп лошадей и голоса погонщиков: «Хэй-я! хэй-я!»
Было воскресное утро, столь удивительно исполненное покоя и умиротворения, столь проникнутое духом седьмого дня недели, дня отдохновения, что даже стрекот кузнечиков в траве почти не звучал. И в самом деле, хотя солнце стояло высоко, в воздухе была разлита дремота. По мере приближения каравана повеяло запахом виргинского табака, столь знакомого Герте.
– Йен, скачи к ним и скажи караванщику, чтобы располагал повозки по кругу, – распорядилась Сара в предвкушении заработка. – Тереза, Глэдис, готовьте кухню и горячую воду. А я приготовлю ром.
Караван из двадцати повозок остановился и со стороны стал похож на обыкновенный улей, из которого то вылетали, то влетали пчелы.
– Эй, приятель, – обратился некий джентльмен к Йену. – Кто здесь мистер Ван Лейба?
– Его пока нет. Миссис Ван Лейба вам подойдет?
– Хм… Проводи, – заносчиво молвил джентльмен.
– С кем имею? – бодро спросила Сара.
– Симанович, Шалом Симанович, мэм, – представился джентльмен, чуть наклонив голову. Я торговец пушниной. Прибыл по рекомендации лорда Балтимора.
– О! – воскликнула Сара. – Как поживает лорд?
– Прекрасно, мэм, я представляю его интересы в Пенсильвании. Я намерен закупить у вас пушнину и кожи и отправиться обратно. Как скоро мы можем осуществить сделку?
– О да, мистер, э-э?
– Симанович, мэм.
– Да, конечно, мистер Симанович, непременно, отдохните с дороги и завтра я все устрою. Глэ… – хотела было обратиться к Глэдис Сара, но передумала. Увидев мимо проходящих Герту и Мари, обратилась к ним: – Леди вы не проводите мистера Симановича на кухню и предайте Терезе, ну, в общем, понятно, да?
– Не беспокойтесь, миссис Ван Лейба, – ответила Герта.
– Прошу прощения, мэм, но я хотел бы отдать распоряжение своим людям, – сказал Симанович и направился к кругу повозок за ограду фактории.
Мари и Герта остались ждать его на месте.
В его фигуре ничего не было героического. Одетый в изрядно поношенный холщевый плащ, с охапкой сумок и свертков, в которых, видимо, были и деньги, чтобы рассчитаться за пушнину, он больше всего напоминал кучера наемного экипажа, несущего багаж своего седока. Примечательно, однако, что хотя он упорно говорил по-английски, но как бы не замечал того, что «его люди», как он выразился, в основном сыплют немецкими и шотландскими фразами и имеют весьма подозрительный вид. Сомнения Герты подтвердились мгновенно, когда он и двое его людей приблизились к ней и Мари. Чуть позади «представителя лорда», так успела его окрестить Мари, величавой поступью уверенных в себе головорезов шли Уэйд и Йохансон.
– Мари, разыщи деда. Как найдешь, меня разыщите в коровьем загоне.
– Что-то случилось? – спросила непонимающая Мари.
– Потом, все потом, – сказала Герта и быстрым шагом направилась к загону, смешавшись с прибывшими караваном и уже снующими по двору людьми.
В фактории закипела жизнь. Плач детей доносился из-под тентов фургонов, повсюду лаяли собаки, гремела разная утварь, разжигались костры.
Дядюшка Лелюш прогуливался вокруг вновь испеченного лагеря переселенцев, когда его негромко окликнул голос немолодого мужчины.
– Давно не виделись, не так ли, месье?
– Разрази меня гром, де Брюсак? Ты ли это?
– Что, не веришь своим глазам, старый проказник?
– Де Брюсак, дружище, де Брюсак, – восхищался Лелюш. – Я уж подумал, что больше тебя никогда не увижу. Где же ты странствовал, бродяга, столько лет?
– Водил караваны в Каролину, Кентукки, охотился в долине Огайо, – рассказывал де Брюсак. – Воевал с шауни. Все, как обычно. Ну а ты Лелюш?
– И я, как обычно, – вздохнув, ответил старик.
– Хозяин долины Шенандоа? – иронично добавил де Брюсак.
– Вроде того.
– Много шкур заготовил?
– Меньше, чем в прошлом году.
– К этому каравану, в котором я проводник, присоединился господин из Пенсильвании, прибыл в факторию за шкурами, – сообщил де Брюсак.
– Да ну, вот повезло, – радостно проговорил Лелюш. – А куда караван ведешь?
– На сей раз за хребет, к форту Ватагуа, обычным путем – «Дорогой Фургона», – ответил де Брюсак.
«Дорога Фургона» – проторенный за последние семьдесят лет путь колонистов на Запад, который проходил вдоль Голубого Хребта Аппалачских гор, от Пенсильвании до Северной Каролины, и оттуда к Джорджии. Это был маршрут немецких, ирландских и шотландских иммигрантов в годы Американской Революции.
Начинаясь в порту Филадельфии, «Дорога Фургона» проходила через поселения Ланкастер и Йорка в юго-восточной Пенсильвании. Поворачивая на юго-запад, дорога пересекла реку Потомак и входила в долину Шенандоа в Виргинии, на юге сливаясь с тропой индейцев, названной «Диким путем», за проход по которому переселенцы были вынуждены платить краснокожим. На юге от долины Шенандоа дорога достигла реки Роанок, продолжая стелиться межу этой рекой и склонами Голубого Хребта к поселениям Северной Каролины. Другая же ветвь дороги уходила на юго-запад в Джорджию и через отрог Голубого Хребта в долину реки Теннеси, а оттуда вела в Кентукки.
– Боюсь, что южная часть дороги по-прежнему малопроходимая, – сказал де Брюсак, осматривая свой мушкет.
– Ты сказал к форту Ватагуа? Там еще не всех индейцы перебили? – удивленно спросил Лелюш. – Я слышал от караванщиков, что там опасно и бессмысленно пока обживаться.
– Люди, видимо, в отчаянии, раз туда направляются. Я же их                не отговорю. Прослышали, что там колонисты собираются создать независимое государство, вот и идут за свободой, – ответил де Брюсак. – Ты прав, дружище, там действительно нет покоя от чероки и англичан. Пару лет назад я сам там застрял. Помогал фермерам организовать оборону поселений и даже послужил проводником в ополчении, отбиваясь от отрядов английской армии.
– Почему ты тогда не попытался повести караван через границу на западе Виргинии? – недоумевал Лелюш. – Путь, по-моему, короче.
– Не в этом дело старина. Там всюду британские солдаты. Караван          не пройдет, сам понимаешь почему.
–Ну, тогда да, – соглашаясь, кивнул старик, почесав затылок.
В этот момент к старым приятелям подбежала Мари.
– О, Мари! – вскочил, Лелюш увидав внучку. – Де Брюсак, гляди-ка, моя внучка, – радостно молвил он.
– Добрый ден, мадмуазель.
– Добрый, месье, – бросив мимолетный взгляд на собеседника деда, сказала Мари. – У мадмуазель Герты, кажется, проблемы. Она спряталась в загоне и просила тебя туда подойти.
– Проблемы? В загоне? Беги, я сейчас приду, – озабоченно произнес Лелюш.
– Я так понимаю, она дочь Ксавье? – спросил де Брюсак.
– Да, моего сына, – с грустью в голосе ответил Лелюш.
– Бедняга Ксав, – так же грустно произнес де Брюсак. – Что за проблемы у вас? Помощь нужна? – поинтересовался он.
– Извини дружище, я отлучусь, вечером еще поболтаем, – сказал Лелюш и направился во двор фактории.
Отыскав Герту, Мари и Лелюш узнали от нее, что с караваном прибыли убийцы ее отца. Из-за них она вынуждена скрываться в загоне для коров.          В сопровождении дядюшки Лелюша Герта незаметно покинула двор фактории и разместилась в кругу лагеря переселенцев. Мари и Лелюш направились на кухню, где за столом сидели Симанович, Уэйд и Йохансон.
Заказав себе и внучке по порции супа, старик искоса поглядывал на эту компашку, внимательно всматриваясь в их амуницию и внешний вид. Уэйд, что-то неторопливо рассказывал Симановичу, Йохансон же точил нож о свой кожаный ремень.
В это время из-за ширмы появилась Глэдис. Она подошла к старику и шепнула ему что-то на ухо, глазами показав в сторону Симановича. Старик кивнул головой и вытер губы своей широкой ладонью, потом соответственно ладонь о куртку, встал и представился.
– Я дядюшка Лелюш джентльмены. Я тот, кто вам нужен. Предлагаю партию добротных бобровых, медвежьих и волчьих шкур. О цене, я думаю, договоримся.
– Показывай, – презрительно сказал Уэйд, так, что с лица дядюшки Лелюша исчезла улыбка. 
– С кем имею честь джентльмены? – с достоинством произнес Лелюш.
– Не торопитесь, мистер Уэйд, – заметив недовольство Лелюша, встрял Симанович. – Я Симанович, представитель компании «Балтимор» – Шалом Симанович, мистер Лелюш, или месье?
– Как вам будет угодно, сэр, – надменно ответил старик.
Через некоторое время Лелюш проводил покупателей к своей повозке, дружелюбно разложив образцы шкур для демонстрации. Симанович со знанием дела тщательно осмотрел товар, чего нельзя было сказать об Уэйде и Йохансоне, которые наблюдали за всем этим с безразличием. В их глазах Лелюш разгадал какой-то замысел и морально к этому уже готовился.
– Цельный товар, ничего не скажешь. Выделка отменная, не хуже, чем у индейцев, – констатировал Симанович. – И сколько вы хотите, мистер Лелюш?
– Я уступлю вам пять шиллингов, итого – сорок шиллингов за все, – подвел итог Лелюш.
– Ну, ты наглец, старик, – с ухмылкой сказал Уэйд.
– Момент, мистер Уэйд! Не вмешивайтесь, – оборвал его Симанович. – Я здесь решаю.
– Прошу прощения, сэр, – раздражительно буркнул Уэйд, кивнул головой Йохансону, и они отошли в сторону.
– Тридцать, месье Лелюш, и пару пенсов сверху, – настойчиво требовал Симанович.
– Тридцать восемь шиллингов, и никаких пенсов сверху, – лукаво сказал Лелюш.
– Вы хорошо подумали, месье?
– Я думаю, да.
– Это ваше окончательное решения?
– Разумеется, сэр.
– Хорошо, я подумаю. Завтра поутру оглашу свое решение.
– Как вам будет угодно, сэр.
На этом торг завершился. Стороны разошлись ни с чем. Почесав, как обычно, затылок, Лелюш двинулся в сторону лагеря.