Шпроты

                Резко запел будильник в телефоне. Я проснулся, нажал кнопку с нарисованной на ней красной трубкой и, посмотрел сколько же это прозвонило?  Пять часов тридцать минут утра!
                -Черт возьми! Опять забыл выключить. Разбудил ни свет ни заря! Во всех этих сотовых премудростях я разбираюсь плохо. Не то, чтобы уж очень бестолковый, а просто люди моего поколения, докомпьютерные, трудно постигают новую технику. Умеешь набрать номер и хватит. Остальные функции остаются непостижимыми надолго. Когда сам не справляюсь, прошу внучку или внука – они все делают моментально как фокусники. Как раз такое время, когда спать, да спать! Ведь заснул в третьем часу ночи, а тут еще телефон чтоб его…, - промелькнуло в голове, - теперь не заснуть!             
                Ворочался, ворочался, а потом лег на другую сторону, подоткнул маленькую подушку под больную ногу, но сон не шел. Начал вспоминать детство.
                Я жил с бабушкой и дедушкой и особого контроля за мной, на улице не было. А занималась вся наша ватага тем, что рыли оставшиеся после войны боеприпасы и оружие. В начале 50-х годов в лесах Воронежа этого добра было еще предостаточно. Глушили рыбу на реке гранатами, делали поджигные из всего, что находили. Современные родители от наших игрушек сошли бы с ума. Поскольку время было голодное, летом делали набеги на огороды и сады. Конечно, гоняли на поляне мяч из тряпок и мастерили пращи. Стреляли чугунками, которые кололи из битых чугунных радиаторов. Играли в пристенки и жошки. Старшие резались в карты. Вообщем, вели себя как беспризорники с нынешней точки зрения.            
                Есть хотелось постоянно, и нас никто не пичкал, как современных детей. Мой дед никогда не вникал в  воспитание, но когда ему жаловались на меня, мог и отлупить своей березовой палкой, с которой он не расставался никогда. Бабушка же была добрейшая душа и никогда меня не наказывала, жалела как сироту при живых родителях.
                Зимой дедушка с бабушкой всегда отмечали день своей свадьбы. В этот день звали гостей, и бабушка готовила вкусную еду, а в последний раз бабушка принесла банку консервов – шпроты. Их открыли  и разложили по тарелкам гостям. Мне тоже досталась одна рыбка. Я ничего вкуснее до сих пор не ел! В те времена с едой было не очень…
                - Наверное, их едят в Америке, - подумал я. Как-то раз мне довелось попробовать американскую тушенку «второй фронт», так ее тогда называли и понял, что все самое вкусное именно там... в консервных банках! А когда гости разошлись,  бабушка отвела меня на общую кухню нашей коммуналки, накрошила мне в банку из под шпрот хлеба в оставшееся масло и я понял, что такое настоящий праздник! Утром, катаясь на самодельных санках из гнутого прута, я рассказывал друзьям про шпроты. Они даже облизывались. У всех родители жили в нужде. Правда, мой рассказ немного подпортил внук одноногого полковника Витек, который заявил, что у них дома тоже ели шпроты, но все равно я произвел своим рассказом впечатление! С тех пор я частенько во сне ел шпроты, но не одну бронзовую рыбку, а всю банку и потом вылизывал хлебом вкусное масло.
                И вот я опять дождался через год этого дня, когда бабушка начала собирать на стол угощения. На этот раз на столе были целых две банки. Их дед открывал ножом, полностью удаляя жестяную крышку. На сей раз шпроты по тарелкам не раскладывали, а гости сами брали золотистые, вкусно пахнувшие рыбки из банки к себе в тарелки. Меня посадили в конце стола и запретили самому хватать что либо, потому, что дед сказал, что я вести себя не умею в приличном обществе, при этом погрозил мне своим костылем. Но запах шпрот я осязал даже на краю. Напротив меня наискосок сидел  уважаемый всеми старикан с белой бородой лопатой, который пил вино и очень активно закусывал. Я сидел тихо, не привлекая ничьего внимания, как мне и приказывали.
                Даже этот старикан заметил, что я очень воспитанный мальчик. Мне бабушка положила на тарелку три картошки с соленым огурцом и одну шпротину, которые я  умял мгновенно и стал наблюдать, как быстро исчезают рыбки в коробке. Особенно усердствовал этот бородач. Я с ужасом смотрел как он накладывает шпроты из банки и надеялся, что мне еще что ни будь обломится, но когда он подцепил последнюю рыбку, я не выдержал и глядя прямо в его зеленые глаза громко выпалил:
                -Положь на место, обожрешься! – все затихли как в немой сцене из «Ревизора». Только мой дед крякнул:
                -Ах ты поганец, -  и схватив  меня за ухо, поволок в коридор. Бородач поперхнулся, и последняя шпрота свалилась опять в банку. Он начал бормотать, что, мол, не надо меня наказывать, ребенок еще... не понимает, но дед его не слушал. Вытащив меня за дверь, он стукнул  пару раз палкой и поставил в угол. Я стоял там пока гости все не разошлись и дед заснул. Бабушка меня вывела потихоньку на кухню и придвинула мне ту самую злополучную банку с одной шпротиной – ее так никто и не съел. Больше меня за стол не сажали.