Во мраке прозрения

В комнате не было никого. Кроме тела с петлей на шее. Нет, оно было еще не мертвым, но уже и не живым. Оно стояло на стуле, собираясь с духом для того, чтобы оттолкнуть его. Над ним уже сгустились тучи смерти. На самом деле его душа, разум и все остальное, что характерно для человека, были уже далеко. Вне пределов его досягаемости. Просто он этого еще не понимал. В его распоряжении остались лишь врожденные рефлексы. Как то – спрыгнуть со стула. Все предрешено. Он не может выбрать. Не может передумать. Слишком поздно. И вот – наступает его час. Дело сделано. Теперь в комнате никого. Кроме болтающегося в петле обмякшего куска мяса.
День 1.
Сегодня я проснулся в холодном поту.  Кошмарный сон – я видел себя. Изнутри. Изъеденного червями, а внешне абсолютно здорового. Подойдя к зеркалу, внимательно рассмотрел свое отражение. Все как всегда. Обычное тело обычного сорокалетнего мужчины. Обычное лицо. Немного приоткрыл рот, затем распахнул его как можно шире. Ничего. Признаюсь, я испытал волнение, и отнюдь немаленькое. Мне, знаете ли, на миг показалось, что из моей разверстой пасти вот-вот посыплются один за другим маленькие беленькие опарыши. Слава всевышнему, все это явилось лишь игрой моего возбужденного подсознания. Но, дабы полностью обрести спокойствие, я решил на днях заглянуть в поликлинику. Не то чтобы заглянуть, а возможно даже пройти полное обследование. Да, да сон не шутку меня встревожил. Мало ли что,  вдруг мозг пытается сообщить мне таким образом о какой-нибудь там заразе. В общем, я наспех умылся, натянул кое-какую одежонку, и со скоростью света помчался в больницу. У меня хватило сил только на то, чтобы выйти из дома. И посмотреть по сторонам. Не знаю, как я сдержался: не завизжал, не упал в обморок. А может и завизжал – кто знает? В тот момент я думал лишь об одном: как бы поскорее добраться до своей квартиры, до самого темного ее угла. Именно там я провел весь день. Выползти решился только с наступлением сумерек. Пока было еще светло для того, чтобы включать уличное освещение, и уже темно для того, чтобы разглядеть лица и тела жутких тварей, которые по этим улицам расхаживали. Думаю, вы поняли, почему днем я так и не добрался в нужное мне место. Потому что повсюду я видел этих мерзких отвратительнейших созданий. У одних были неестественно вывернуты суставы, а вместо лиц – кровавое месиво. Другие шли мне навстречу с пробитыми головами, из отверстий в которых стекали им на ботинки их же собственные мозги. Третьи – с перерезанными глотками, четвертые – с распоротыми животами. Попадались и более-менее нормальные, но глаза у них были стеклянными, а кожа – с мертвенно-голубоватым отливом. Тогда я подумал, что это – эпидемия страшного вируса, ну, знаете, как в кино или фантастических рассказах. Да, в тот день именно так я и подумал.


День 2.
Весь следующий день я боялся включить телевизор. Выглянуть в окно. Подойти к телефону. Снова сидел как испуганная крыса в темном углу. Под вечер передислоцировался в кухню. Двигался в кромешной темноте, чуть не свернул шею, споткнувшись о кресло. Забыл, что перегородил им выход из комнаты. Малейший шорох заставлял меня вздрагивать и замирать на месте. Я ждал нападения в любой момент. Казалось, монстры притаились за каждым углом, что они только и мечтают о том, как бы разорвать мое тело на множество кусочков. Открыть холодильник у меня не хватило духу – слишком много света. Поэтому, нашарив в шкафчике зачерствелую корочку хлеба, я с жадностью принялся уплетать ее. Хлеб был с явным привкусом плесени, но это меня не смущало. Ведь я считай сутки не имел во рту и маковой росинки. Разделавшись с корочкой плесени (а не хлеба, такой я сделал вывод), и запив ее последними каплями воды, остававшимися в чайнике, я снова отправился в далекое путешествие к своему темному углу. Прошел час, два, три (электронные часы все еще стояли у меня на тумбочке – их красные циферки почему-то успокаивали – уюта, что ли придавали?), в двадцать три тринадцать я краем уха уловил еле слышные звуки в коридоре. В двадцать три пятнадцать звуки доносились уже вблизи входной двери. Тишина. И снова. Это шаги. Теперь уже в моей квартире. Шаркающие в мою сторону чьи-то босые ноги. Двадцать три двадцать три. Кресло не оказалось препятствием. Я зажмурился. Нечто было рядом со мной. Смотрело на меня. Выдыхало зловонный воздух. Я чувствовал это. И не открывал глаз. Мысленно считал секунды. Ждал мерзкого прикосновения щупалец, острых клыков, вгрызающихся в мою плоть. Ждал чего-то подобного. Потом молил о том, чтобы монстр разделался со мной быстрее. До того, как не выдержу и открою глаза. Это длилось, пожалуй, вечность. По крайней мере, для меня. Пока страх не уступил место гневу. Пока я не заорал и не открыл глаза. Передо мной стояла моя соседка, тщедушная бабуля лет восьмидесяти. В бардовом атласном халате, который она, насколько мне помнится, надевала только в особенных случаях. И постоянно рассказывала историю этого, будь он неладен, халата: мол, лет пятьдесят назад, муж вез его из чудесной Венгрии, а по дороге домой забыл его в поезде; но халат вернулся к ней. И кто вы думаете вручил его счастливой обладательнице? Ее будущий муж.  Так вот, сейчас эта наряженная старушка протягивала к моему лицу свою костлявую ручонку, намереваясь не то поздороваться, не то стянуть с меня скальп. Я не шевелился. Не дышал. Я не мог разглядеть в подробностях ее лица, в темной комнате не видно было ни его цвета, ни выражения. Одно я знал точно: с него не свисали шматки кожи и не стекали кровяные струйки. Но  это не придавало мне храбрости.  Двадцать три тридцать. Ее губы зашевелились. Я еле смог разобрать слова, но прежде чем смысл их дошел до меня она наклонила вперед свою старческую головешку. «Сынок, посмотри, кажется, у меня в волосах что-то запуталось…» Ну да. Что-то «запуталось». Крошечная такая, незаметная деталька. Полчерепа почтенной леди было попросту снесено. А из оставшейся его части торчала какая-то палка, возможно, ножка стула, возможно, что-то еще, не важно. Ее ледяная ладонь уже подносила мою руку к внутренностям своего раскроенного черепа. «Сынок, помоги, голова прямо раскалывается…» Внезапно раздался противный  писк. Раздирающий, уничтожающий, но почему-то до боли знакомый. Семь ноль ноль. Это будильник. Значит, сегодня понедельник. Возле меня никого. Ну, конечно, это ведь просто сон. Будильник верезжал, пока я не раздробил его тяжеленькой статуэткой. Что-то эти красненькие циферки мне теперь не по душе.
День 3.
Я должен. Я должен. Знать, что происходит вокруг меня. Я могу сделать это. Не выходя из дома. Нажав крохотную несчастненькую кнопочку на маленькой коробочке. Нужно убедиться. Либо в том, что мир атаковали монстры. Либо в том, что я шизофреник обыкновенный. Сколько бы я не убеждал себя в необходимости включить телевизор, рука как-то не поднималась. Что будет, если я увижу тварей, пожирающих все на своем пути? Или, того хуже, шипящий черно-белый экран? Я пытался придумать план действий. Напрягал свой мозг, выискивая всевозможные пути побега. Естественно, я просто оттягивал момент. И кретину ясно, что бежать в такой ситуации некуда, а лучший план – сидеть и не высовываться. Все произошло как-то само собой. Я до сих пор не пойму, как на это решился. Щелк! На черном экране начали проступать осмысленные контуры. Звук я успел убрать до того, как появилось изображение. Я замер в ожидании. Сердце билось как бешеная стрекоза. Глаза болели от напряжения. Минут пять я пребывал  в состоянии легкого потрясения, смешанного с облегчением, и в то же время недоумением. По телику крутили какое-то паршивенькое юмористическое шоу. Рука сама начала нажимать кнопки на пульте. Передача о животных, мексиканский сериал, футбол, исторический фильм, мультик… И еще куча всякого ОБЫЧНОГО дерьма. Ничего странного. Ничего сверхъестественного. Новости. Я чуть ли не прилип к экрану. Включил звук. Вежливо-серьезное лицо диктора. В Греции выбран новый премьер-министр. В Германии по обвинению в шпионаже арестованы два человека. Инвесторы опасаются новой кризисной волны. Прогноз погоды. Пожелание удачного дня. Все. Никаких тебе эпидемий, никаких массовых смертей. Ни одного уродливого чудовища. Все как всегда. Мир ни в какой не в опасности. Я в ступоре. Пялился в экран еще добрых часов пять. Как вы понимаете, ничего нового мне не объявили. В абсолютном замешательстве подошел к окну. Раздвинул створки жалюзи. Они шли по своим делам. Кто с работы, кто в магазин, кто просто неспешным шагом прогуливался. Ни один из них и близко не напоминал уродливого мертвеца. Все – вполне нормальные представители достопочтенного социума. Попросту ЛЮДИ.
День 4.
Проведя бессонную ночь в размышлениях, от которых чуть не расплавились мозги, с восходом солнца я принял решение выйти на улицу. Во мне все больше разгоралась надежда на то, что это был лишь единичный случай. Галлюцинация, вызванная спазмами усталого воспаленного воображения. Короче говоря, я всеми способами пытался уверить себя в том, что я – не спятивший чертов псих. Надо сказать, погода немало поспособствовала моему оптимистическому настрою. Яркое солнце, пение птиц (я немного, совсем чуточку приоткрыл окно). Перекусив тем, что имелось в наличии моего холодильника, приняв душ, одевшись, я почувствовал себя практически так же, как было до этого жуткого случая. От сомнений в собственной нормальности почти не осталось и следа. Перед выходом решил еще разок взглянуть в окошко. Чувствуя легкую пульсацию в висках, снова слегка раздвинул жалюзи (открыть полностью пока не решался). Улица залита солнечным светом. Повсюду – дружелюбные, не омраченные еще рутиной дня лица. Человеческие, конечно. Воодушевленный, я направился к выходу. Коридор был пуст. В лифте я так же ехал в гордом одиночестве. В полумраке виднелась подъездная дверь, сквозь щели ее пробивались яркие лучики дневного света. Самодовольный идиот, я распахнул эту дверь, будучи на все сто уверенным в здравомыслии своего рассудка. Чертово солнце ослепило меня на миг. От него заболели глаза. Закрыв их рукой, я несколько секунд вращал глазными яблоками, только после этого смог наконец поднять веки. Дьявол, лучше бы я ослеп. Мимо меня сновали туда-сюда эти ублюдочные недоделанные зомби. Не обращая внимания ни на меня, ни друг на друга. Не веря глазам, я побрел вдоль улицы. Ни единого нормального человека. Ни даже намек на него. Я вглядывался в каждую жуткую рожу, попадавшуюся на пути. Пока один жирный имбецил, переломанные ноги которого были обтянуты черной кожей, а съехавшая вправо голова с перекошенным подобием лица хранила на себе остатки черной банданы с изображением черепа,  не остановился и не заорал мне прямо в ухо: «Придурок, че вылупился? Харей об асфальт захотел?» Только тогда я побежал. В свое верное убежище, в так полюбившийся мне за последние дни темный угол.
День 5.
Я сбрендил. Спятил. Свихнулся. Съехал с катушек. Странно, почему все синонимы слова «сумасшествие», как и оно само, начинаются с буквы «С»? Вы об этом не задумывались? А вот я, перебирая все эти словечки и словосочетания в уме, невольно пришел к таким вот размышлениям. Да собственно, какой только бред не крутился в моей голове… страшно вспомнить. Я не имел понятия  о том, что буду делать. Одно мог сказать точно – свою квартиру я не покину теперь ни за какие коврижки. Ведь я псих. А психам не место в обществе. Опасен я для него, или нет – пока не знаю. Думаю, скорее да, чем нет. Кажется, уродливые мерзости уже пробудили во мне желание изрубить их на части. Пожалуй, это самый верный признак неадекватности. Слабенькое такое, ненавязчивое  желаньице, перерастет ли оно в одержимость? Вряд ли. Потому что помимо ненависти я испытывал к чудищам чувство более сильное. Именно оно являлось преобладающим над всеми остальными. Страх. Не то слово. Всеобъемлющий ужас. С ним мне точно не совладать. Так что выход один – наслаждаться шизофренией в темном углу. В одиночестве. И в жутком холоде. Как это я раньше не заметил? У меня, кажется, даже пар изо рта. И этот звук – как будто шелест бумаги, или… Окно! Я же так и не закрыл его, несчастный шизик! А теперь сижу на полу, продрогший до мозга костей. Естественно, на улице далеко не лето. Я было поднялся, но страх словно сковал меня. Что, если в окно заглядывает какая-нибудь любопытная пара мертвых, залитых кровью глаз? Больше я не выдержу. И этот страх, этот чертов страх до такой степени охватил всю мою сущность, что довел ее (сущность) до белого каления. До бешенства. Я больше не боялся. Мне было уже все равно, глазеют на меня или нет, что думают обо мне. Пусть хоть сожрут меня. Я приблизился к окну. Распахнуто на всю. Меня окатило потоком холодного свежего воздуха. Как ни странно, на улице не было ни души. Внезапно с неба посыпались маленькие белые крупинки. Первый снег. Всегда любил его. Падал ли он медленно и размеренно, или вихрем кружил, заметая все на своем пути. Пушистые снежинки вызывали во мне самые положительные эмоции. Вот и сейчас я, словно завороженный, следил за их изящным танцем. До того увлекся, что даже не заметил, как под моим окном появилось  маленькое обезображенное тело с таким же лицом. Оно стояло там, внизу, и смотрело на меня безжизненно-бессмысленным взглядом. Согласен, смотреть было на что – небритый мужик с растрепанными волосами и исхудалой донельзя физиономией. Резким движением я захлопнул окно. ОНО  не сдвинулось с места. Только теперь оно было обычным маленьким мальчиком, любопытно изучающим страшного дяденьку. Я потянул за ручку, окно снова открылось. Вместо мальчишки – окровавленный труп. Немного сдвинул голову, посмотрел на него через стекло – милый розовощекий малыш. Словно обезумевшая обезьяна, я принялся неистово крутить башкой слева направо, и наоборот. Результат один: за стеклом – обычный ребенок, без стекла – совершенный монстр. Малыш, не понимая в чем дело, начал понемногу пятиться в сторону, а потом, не оглядываясь, со всех ног кинулся прочь от чокнутого психопата. Закрыв окно, я подошел к кровати, и, рухнув на нее, тут же провалился в сон без сновидений.
День 6.
Не знаю, сколько времени я провел в отключке. Разбудили меня громкие звуки, раздававшиеся из соседней квартиры. Несколько человек переговаривались между собой. Разобрать слов я не мог, даже вплотную прислонив ухо к стене. Ах да, забыл уточнить: квартира принадлежала той самой бабуле, явившейся мне в жутком сне. Она жила одна, сколько я себя помню. Поэтому было непривычно странно слышать в ее апартаментах столько голосов сразу. Что-то явно случилось. Суета продолжалась еще какое-то время, затем звуки переместились из старушкиной квартиры в подъезд. Бесшумно передвигаясь, я подошел к входной двери. Посмотрел в глазок. Люди в белых халатах. Люди в форме. Скорая и полиция. Кажется, моя старенькая соседка отправилась в лучший из миров. Как-никак она была уже не молода. Что ж, пусть земля ей будет пухом. Я уже было отвернулся, собираясь направиться в туалет (мой мочевой пузырь готов был вот-вот лопнуть), как вдруг один из людей в форме посмотрел в сторону  моей квартиры, и начал приближаться к ней. Вот черт, я то тут при чем? Отпрянув от глазка, я вжался в стену. Раздался стук в дверь. Секунд через десять он повторился. «Откройте, полиция, нам нужно поговорить с вами по поводу убийства вашей соседки». Убийства? Неужели несчастная умерла не своей смертью? Полицейский оказался не особо настойчивым, и, постучав еще раз, оставил безуспешные попытки перекинуться со мной парой словечек. Я снова приник к дверному глазку. В этот момент старушку как раз выносили в коридор. Носилки, на них небольшое тельце. Естественно, накрытое белой простыней, поэтому оставалось только гадать, каким образом беднягу лишили жизни. Переместившись в комнату, я машинально включил телевизор, после чего принялся ходить туда-сюда, раздумывая о ничтожности своего положения. Внимание привлек голос диктора новостей, произнесший улицу и номер дома, в котором я проживаю. «Сегодня утром в доме номер шесть, расположенном на улице Речной, был найден труп семидесятишестилетней женщины. Полицию вызвала соседка снизу, подруга погибшей, обеспокоившись отсутствием женщины на еженедельном собрании Клуба любителей комнатных растений.  По прибытии на место происшествия сотрудникам правоохранительных органов пришлось взломать дверь в квартиру погибшей. Тело обнаружили в ванной комнате, смерть наступила в результате неоднократных ударов по голове тяжелым предметом, которым оказалась деревянная ножка стула. В настоящее время возбуждено уголовное дело по статье «Убийство с особой жестокостью». Мотивы преступления не установлены, рассматриваются все возможные версии».
День 7.
Подумайте, о каких знаменитых предсказателях вам известно? Нострадамус, Ванга, Распутин – все славились умением «заглянуть в будущее». И никто из них не был признан сумасшедшим. Почему? Потому, что их видения были адекватными. Уверен ли я в этом? На все сто. К примеру, я – Ванга. Ко мне пришел посетитель. Я уже вижу на нем печать смерти. Вижу, как это произойдет. Сердечный приступ. Я вижу, как человек бледнеет, хватается за сердце, медленно оседает. Последний раз судорожно вдыхает воздух. Все. Видение окончено. Ни Ванге, ни кому-либо иному не доводилось узреть то, что происходит с человеком после смерти. Как разлагается его труп, как его поедают черви, как тело разваливается на части. Эта участь постигла меня. Забитый вопрос: дар или проклятие? Скорее второе. Я не мог предвидеть день смерти, место – перед моим взором представали лишь последствия ее. Каждого человека на Земле, кем бы он ни был, ждет одна участь – и я мог рассмотреть ее  во всех подробностях.  Все эти монстры – это не галлюцинации страдающего психическим расстройством, а вполне естественная закономерность. Вряд ли кто-то смог бы объяснить, почему во мне открылась такая способность. Загадка на века. Из разряда непостижимого уму человеческому. Теперь, когда я понял, что происходит, очевидным стало решение проблемы. Порывшись в ящике, я извлек на свет божий маленький предмет, в котором и заключалось мое спасение. Обыкновенные солнечные очки. Две круглые линзы, скрепленные между собой. Ход моих мыслей предельно прост – если вы помните, мертвецов я видел только в случае, когда между ними и моими глазами не было преград. Окно, телевизор, дверной глазок – стекло защищало от кошмарных зрелищ. Нацепив очки, я почувствовал себя в полной безопасности.   
День 8.
Вы помните самый счастливый день своей жизни? Наверняка большинство сразу подумает о свадьбе, рождении ребенка, исполнении долгожданного желания. Что-то крупномасштабное, надолго изменившее вашу жизнь должно было произойти в тот день. До сегодняшнего дня я думал, что все счастливые моменты моей жизни остались далеко позади. Я, конечно же, ошибался. Ничто не может сравниться с ощущением того, что жизнь снова вернулась в прежнее, нормальное русло. Кошмар, терзавший на протяжении нескольких дней, наконец-то закончился. Можно вновь заняться привычными делами. Только сейчас я осознал, насколько беззаботной была моя жизнь. И вот – я снова чувствую ее вкус. Не в полной мере, разумеется, - стресс оставил отпечатки, да и перспектива носить очки или контактные линзы всю оставшуюся жизнь  немного угнетала. Итак, сегодня я ощутил небывалый подъем духа, и, не буду скрывать, меня прямо распирало от гордости – столько испытаний высыпалось на мою голову, но я достойно их перенес. Не побежал в психушку, не покончил с собой. Спасибо моему светлому разуму. Итак, день я провел просто замечательно. Первым делом включил телефон и позвонил на работу. Пару минут молча слушал в трубке яростный визг шефа, когда он заткнулся наконец, чтобы перевести дыхание, успел вставить фразу о том, что грипп подкосил меня настолько, что даже позвонить не было сил. Еще немного визга, пожелание скорейшего выздоровления, убедительная просьба завтра явиться на свое рабочее место, конец разговора. Положив трубку, я позволил себе рассмеяться, представив покрасневшее, заплывшее жиром лицо маленького бегемотоподобного человечка, изрыгающего такие ругательства, что вам и не снились. Согласитесь, забавно. Так вот, сделав звонок, я привел себя в порядок, насколько это было в моих силах, и отправился в ближайшее кафе. Сказать, что я был голоден – ничего не сказать. Я бы сожрал, наверное целого буйвола, если бы предложили. Но наедаться до отвала я не стал – глупо умереть от остановки пищеварительной системы после пережитого. Куриный бульончик, овощной салат, свежевыжатый яблочный сок – и я на вершине блаженства. Отобедав, я решил посетить самое важное место на повестке дня. Аптека. Там приобрел линзы-нулевки всех цветов радуги, и декоративные очки в черной оправе. Кстати сказать, я выяснил что очки мне очень даже к лицу. В них я отправился далее. Весь остаток дня, не смотря на жуткий холод, я провел, гуляя по улицам. Вечером снова зашел в ресторанчик. Легкий ужин и бокал вина – я словно в раю. Домой я вернулся, изможденный приятной усталостью. Баллы счастья просто зашкаливали. Горячая ванна, приятная музыка. Теплая постель – достойное завершение прекрасного дня. Проваливаясь в сон, я видел перед собой красивые и добрые физиономии людей, встреченных мною сегодня.   Все они мне улыбались.
День 9.
«Папуля, папочка!». Сон, в котором я вижу свою дочь – что может быть лучше? Моя девочка, которую я не видел почти полгода, стоит передо мной и протягивает руки, чтобы обнять. Мой самый родной человечек на всей планете! Так не хочется просыпаться… Кто-то теребит меня за плечо. Я открыл глаза прежде, чем смог осознать ужас произошедшего. Моя дочурка, моя милая красавица! Ей ведь меньше месяца назад исполнилось всего девятнадцать! Она ведь только начинает жить…  Ее тело, невероятно худое и изможденное, сплошь покрыто порезами. Куски плоти словно вырваны из него. Правая вот-вот отвалится, ее сдерживают лишь слабые нити мышц и полоска натянутой кожи; левая отсутствует полностью. Лицо распухшее, все в струпьях. Волосы, чудесные белокурые локоны, слиплись от крови и грязи. Я не могу продолжать дальше, думаю, вы понимаете. Всего секунда понадобилась мне, чтобы увидеть зрелище, стершее навсегда воспоминания и надежды. Даже надев очки, мирно покоившиеся рядом, даже смотря на прежнюю, молодую и красивую мою кровиночку, я видел лишенное жизни изуродованное тело. Объяснить, как все произошло? Естественно, ложась ночью в постель, очки я снял и положил на тумбочку. Достаточно руку протянуть немного – и они снова у меня. При обычном стечении обстоятельств это очень удобно. Знаете, что значит форс-мажор? Конечно знаете. И все же: форс-мажор – дословно в переводе с французского «непреодолимая сила». Событие, которое невозможно предвидеть и предотвратить. Обстоятельство, которое нельзя устранить.  Именно это и произошло. Всему виной, несомненно, именно форс-мажор. Ненавистный форс-мажор. Аааа, что я вам втираю о какой-то непреодолимой силе. Хоть раз в жизни нужно набраться мужества и признаться. Конечно, я мог предвидеть все случившееся. Нет, не благодаря суперспособностям. Пораскинув мозгами самую малость, можно было вспомнить о том, что у меня есть дочь, а у нее есть ключи от моей квартиры, а она в любой момент может заскочить, чтобы навестить любимого папочку. Особенно, если этот чертов папаша уже больше недели не выходит на связь. Это все ясно и слабоумному. Почем я не взял это в расчет? Вопрос риторический… Дочь провела со мной практически весь день. Все это время я старался придать своей физиономии благоговейный, ничем не встревоженный вид. Прощебетав на прощание «до встречи папуля», моя девочка отправилась по своим делам. Долго я стоял у окна, пытаясь запечатлеть образ моей малышки у себя в памяти. Вот она выходит из подъезда, поднимает голову, машет мне рукой, посылает воздушный поцелуй, садится в свою тойоту. Заводится мотор, машина медленно укатывается прочь. Последним, что я видел в жизни, станет этот теплый момент. Погасли уличные фонари. Повсюду тьма – хоть глаз выколи. Это знак. Пора.
День 10.
Чтобы затуманить сознание, притупить ощущения нужен мощный транквилизатор. В моей аптечке ничего подобного. Пришлось проглотить почти полный пузырек сиропа от кашля. И закусить обезболивающими таблеточками. И там и там – кодеин. Для тех, кто не в курсе: кодеин  используется  как противокашлевое средство потому, что данное вещество приостанавливает деятельность отделов головного мозга, отвечающих за дыхание и кашель. Ну, понимаете, к чему я? Расслабленное состояние, спокойствие, отсутствие эмоционального напряжения. Да, я решил воспользоваться наркотическими свойствами кодеина. Зачем? Все по порядку. Накачавшись сиропом, в первую очередь я закусил скрученное жгутом небольшое полотенце. Отключил подачу воды в кухне и ванной. Лег на пол. Связал ноги шнурком, вытащенным из кроссовок. Алкалоид опиума начал действовать. Наступил подходящий момент. Взяв приготовленную заранее миску, наполненную нашатырным спиртом, не раздумывая опрокинул все ее содержимое себе в лицо. В широко распахнутые глаза, если быть точнее. Именно они были целью. Жгучая, адская, нестерпимая боль. Я хочу сдохнуть, лишь бы все закончилось. Руки сами потянулись к связанным ногам. Освободиться, добраться до воды…Слишком прочный шнурок, слишком ослабленный организм. Слишком сильная боль. Доползти до ванной. Воды там нет. Сливной бачок – единственный шанс. Я ничего не вижу, глаза сожжены спиртом. Открыть их – об этом не может быть и речи. На ощупь дополз до унитаза, одной рукой попытался сдвинуть крышку. Слишком тяжелая. Как и моя голова. Все ощущения   внезапно исчезли. Тело обмякло, рука соскользнула. Я провалился в глубокое забытье.
Вы спросите, почему  я выбрал такой дикий способ? Почему нельзя было довольствоваться очками? Почему, в конце концов, не покончить с собой? Ответ первый: потому, что это единственный действенный и доступный способ, который я знал. Ответ второй: никакие очки не помогли бы, увидь я снова свою дочь – зрелище смерти сильнее стеклянных линз. Ответ третий: опять же из-за дочери. Я не говорил, кроме меня у нее не осталось никого. Моя жена умерла тринадцать лет назад. Наглоталась крысиного яду. И знаете почему? Она просто хотела, чтобы все запомнили ее молодой и красивой. Не морщинистой старухой с обвисшей кожей, а двадцатишестилетней девушкой, юной и прекрасной. Она умерла, чтобы покрасоваться в гробу. Как вам это?  Думаю, на вопросы я ответил.
День 11.
Я очнулся. Сознание вернулось ко мне. А вместе с ним – неимоверная боль. Черт, да она просто кошмарная. Повсюду – липкая субстанция. Попробовал на вкус. Кровь. Ясно, значит, я неудачно упал, ударился о кафель, расшиб голову. Этого только не хватало. Каждое малейшее движение становится грандиозным мучением. Сижу на полу, не шевелясь. Почему то в голове крутится старая история. История из детства, ее мне часто рассказывала бабушка. О том, как двое охотников заблудились в лесу зимой. До позднего вечера блуждали они среди деревьев, тщетно пытаясь отыскать дорогу. У них не было ничего, кроме двух ружей, по одному патрону в каждом. Тем временем дикие звери, изголодавшиеся по человеческому мясу, следовали за ними по пятам. Когда тьма начала опускаться на землю, один из охотников приставил свое ружье к виску. Не раздумывая, нажал на курок. Снег, на который он упал, тут же стал багровым. Сквозь дыру в черепе виднелись мозговые извилины.  Стемнело. Звери, со всех сторон окружившие несчастных, вышли из своих укрытий. Полная луна, белый снег – второй охотник молча наблюдал за тем, как тело его друга разрывали на части острые клыки… Их обнаружили на следующий день. Два обглоданных скелета. Два охотничьих ружья. В одном из них – последний патрон. Закончив рассказ, бабушка всегда спрашивала меня, кто из этих двоих оказался смелее. Конечно же второй, отвечал я, ведь он до последнего надеялся на спасение. Тогда бабушка склонялась надо мной, и в самое ухо шептала: «Умен не тот, кто слепо ждет, а тот, кто, предвидев, действует». Почему первый охотник продырявил себе башку? Потому что понял, не избежать ему смерти. Почему второй так и не использовал свой патрон? Нет, не потому, что надеялся на чудо. С самого нала он знал, что не выживет. На самом деле он просто оказался редчайшим трусом, трусость сковала его; будь у него хоть десять патронов, все они все равно остались бы целы.  Жалкий червяк.  Кстати, о бабушке. На старости лет ей вздумалось прыгнуть с парашютом. Естественно, ей отказали, но она с завидным упорством продолжала посещать всевозможные тренировки и учения, чтобы, понимаете, исполнить мечту всей жизни. Наконец, добилась своего. И знаете, что случилось? Она шмякнулась о землю, так и не дернув кольцо. Совершенно исправного парашюта. А знаете, что самое интересное? Это произошло в тот же день (плюс-минус один), когда ее дочь (моя мама) подхватила какую-то лихорадку, из-за которой медленно умирала в течение нескольких месяцев.  Ну ладно, что-то я ударился в воспоминания. Пора привести себя в порядок. Раковина, труба, а вот и краник. Повернуть по часовой стрелке. Получилось, вода пошла. Где-то должно висеть полотенце. Нашел. Смочив его водой, набросил на голову. О, приятный холодок даже немного взбодрил меня. Дверной проем, коридор, снова дверь. Журнальный столик, диван рядом с  ним. Точно. Приземлился прямо в его центр. Пара подушек. Мне достаточно и одной. Да, как ни странно, лежать на диване намного удобнее, чем на полу. Неуместная шутка, согласен. Что ж, можете меня поздравить – только что я завершил свой первый поход из ванной в гостиную. Почему первый? Ах да, я ведь не сказал еще. Нашатырь подействовал именно так, как я и ожидал. Сжег мои глаза. Теперь я был  таким же слепым, как котенок, едва появившийся на свет.
День 12.
Назовите самую известную причину, по которой люди самостоятельно лишают себя жизни. Вы скажете, депрессия. И это действительно так. Все списывают на нее. Какой бы кретинский эмо ни вскрыл себе вены только для того, чтобы показать какой он крутой. Какая бы дура ни наглоталась таблеток из-за того, что кто-то назвал ее толстой. Какой бы тупица ни пустил себе пулю в лоб потому, что он, якобы, всего, чего мог, уже добился, и дальнейшего смысла в жизни не видит. О, все они страдали тяжелой формой депрессии. Конечно, как же иначе. Сразу говорю – моя причина абсолютно иная. До жути небанальная. Я задумался о самоубийстве после того, как прозрел. Нет, чудесного исцеления не было. Прозрел в кавычках. Видеть стал больше, чем до слепоты. Видеть в кавычках. Говорят, слепые видят очертания, либо не видят ничего вовсе. Моя настоящая слепота, когда перед глазами ничего, кроме тьмы, продлилась всего ничего. Стоило мне прилечь на диван, попытаться отключить мозги, как ЭТО началось. Всевозможные образы заполнили сознание, вытеснили черноту. Они мелькали один за другим, не позволяя осмыслить и запомнить их. Кровавые картинки менялись каждую долю секунды. Я сжал череп двумя руками, как будто пытаясь вытеснить видения. Естественно, это не помогло. Только чуть дольше стали они задерживаться. Какие-то события из древности, словно картинки из учебника по истории. Битвы, сражения, эпидемии чумы, массовые казни… Кажется только что у меня перед глазами промелькнула история человечества с начала времен. Где-то с пятнадцатого столетия скорость немного упала.  События двадцатого века разворачивались в моей голове как в полнометражном историческом фильме, причем теперь они сопровождались датами. Падения империй, мировые войны, теракты. Я видел то, что происходило в мире до моего рождения, во время моего рождения.  То, что происходит сейчас. В эту самую минуту в какой-то африканской стране сработала бомба, заложенная психически неуравновешенным старшеклассником в школьном подвале. Следующая минута - где-то упал самолет. Еще шестьдесят секунд спустя – извержение вулкана. Чем дальше – тем страшнее. Все это я бы назвал невинными детскими шалостями. По сравнению с тем, что случится в скором времени. У всего есть начало; у всего есть конец. Я видел и то, и другое. Поверьте, все, что вы слышали о конце света – чушь несусветная. Не будет никаких «всемирных потопов», «ледниковых периодов», «судных дней». Как бывает в большинстве случаев, произойдет то, чего не ожидал никто. Даже предположить такое никто не догадался. Итак, конец будет, и будет ужасным; его не предотвратить. Все гениальное просто. Подумайте, благодаря чему жизнь на нашей планете развивается? Ну да, воздух, вода  - это само собой. Могу вас уверить – этого нам хватит еще столетий на тысячу. Что же еще? Мы рождаемся, мы растем, стареем, умираем. Все живое на нашей планете  живет по одному и тому же закону. Закону времени. Ничто не вечно – водоворот времени засасывает. Представьте, что время остановилось. Нет, не в смысле, что все замерло, просто течение времени вдруг оборвалось. Было бы неплохо, подумаете вы. Нет больше старости, нет смерти. Верно. А теперь взглянем с другой стороны. Менее радостной. С такой, которую увидел я. Пять, четыре, три, два, один…стоп. Остановились часы во всех странах, во всех городах. Электронные, механические, и даже песочные. Все они застыли на двадцати минутах девятого. Двадцать-двадцать. Счастливыми оказались те, кто успел умереть за секунду до этого. Те, кому не повезло – корчившиеся в предсмертной агонии бедняги, которых смерть должна была забрать с минуты на минуту – обречены на вечные муки. Беременные женщины никогда не смогут увидеть своих новорожденных детей. Дети никогда не станут взрослыми. Взрослые не станут стариками. Старики не умрут. Люди смирятся с этим очень быстро. Так же быстро они разделаются с запасами пропитания, оставшегося на планете. С животными и растениями, для которых время остановилось точно так же. Которые так же никогда не вырастут, никогда не умрут, никогда не принесут потомства. Когда на земле не останется ни травинки и ни единого живого зверька, люди, словно падальщики, начнут питаться трупами. Кладбища станут похожи на помойки, с которых люди, как крысы, тянут в свое убежище добычу в виде покойника. Разрывать будут могилы тех, кто умер в день остановки времени, или за несколько дней до этого. Потому что их тела не подвергались разложению. Догадываетесь, что произойдет после того, как будет съеден последний мертвец? Люди начнут поедать себе подобных. Сначала стариков, потом детей. Естественный отбор – выживает сильнейший. Стайки мужчин и женщин будут охотиться друг на друга. Как дикари, далекие от цивилизации. Собственно, от цивилизации к тому времени не останется и следа. Последний человек на Земле умрет, подавившись мясом недавно убитого товарища. Он будет настолько голоден, что пережевывание пищи покажется ему абсолютно бессмысленной процедурой. Слишком большой кусок, слишком узкая гортань. Нехватка воздуха, судороги, смерть. Вкратце это все. Позорный конец великой цивилизации.

День 13.
Теперь ясно, по какой причине я решил свести счеты с жизнью? Рассказать о своих видениях я не мог никому, иначе меня сочли бы сумасшедшим.  В качестве веревки я решил использовать ремень от своих брюк. Крепкий кожаный ремешок. Фирменный, между прочим. Люстра висит примерно посередине комнаты. Где-то в районе журнального столика. На всякий случай немного передвинул столик. Аккуратно переложил все, что на нем находилось, на пол. Ощутив в руках рамку с фотографией, я даже прослезился на миг. На фото изображена счастливая семья – папа и мама держат за руки малютку-дочь. Что стало сейчас с этой милой семейкой? Мама гниет в гробу уже больше десятка лет; папа сооружает себе виселицу. Дочь ничего не подозревает пока о том, что ее растерзают и сожрут самые разумные существа на свете. Все превратятся в пищу для червей. Я опустил рамку. Провел рукой по столику. Пусто. Взобрался на него, попытался подняться. О, как же я пожалел о своем слабеньком вестибулярном аппарате. Держать равновесие необычайно сложно, когда твои глаза сожжены спиртом. Ну что ж, если я сорвусь, главное – удачно свернуть шею. Чтобы подохнуть быстро. Одну руку я отвел в сторону, второй шарил над своей головой. Наконец, задел люстру. Черт возьми, надо было подвинуть стол чуть правее. Пришлось спуститься. Мда, так провозишься – и о самоубийстве забудешь. Но я не забыл. Я стою с петлей на шее. Собираясь с духом для того, чтобы спрыгнуть. Я не чувствую ничего. Как будто все отключили. Не понимаю, почему тогда мне так сложно решиться. Оттолкнуться и повиснуть. Это ведь так просто. Я знаю, что сделаю это. Когда придет время. Все произойдет само собой. Мне уже не нужно ничего делать. Вижу красные цифры на черном фоне собственной слепоты. Совсем как те часы в темноте, помните? Десять. Обратный отсчет. Девять. Мой час настал. Восемь. Семь. Странно, считается, что, умирая, человек видит всю свою жизнь; она проносится перед глазами.  Шесть. Пять. А у меня – какие-то цифры. Четыре. Три. Наверное, это потому, что мне известна дата. Два. Хотите узнать ее? Один. Вы поймете….
Заметка из газеты «Центральные новости».
«Вчера днем в доме номер шесть на улице Речной был обнаружен труп сорокашестилетнего мужчины, повесившегося на брючном ремне. При осмотре тела обнаружено, что глаза погибшего за два дня до самоубийства были самостоятельно сожжены им с помощью нашатырного спирта. По всей видимости, мужчина страдал одной из тяжелых форм депрессии, которая и стала причиной трагедии.  Не исключается также версия о психическом заболевании, об этом свидетельствуют надписи, выцарапанные на стенах, на полу и на других поверхностях острым предметом, предположительно ножом. Все надписи абсолютно идентичны: 20-02-20-13-20-20. Тело отправлено в морг, вскрытие производиться не будет.
                20.02.2013 20:19».