Визит к психиатру на вынос или мизансцены подавлен

Визит к психиатру на вынос или  мизансцены подавленного смеха.
(Истории из жизни майора Савранского).

Бред сумасшедшего – не святое  писание.
Вильям Шекспир. «Двенадцатая ночь».

Хоронили Андрей Андреевича, если не сказать весело, то, как минимум с задором.
Но об о всём по порядку. День вообще начался с какого-то сдвига по фазе, и начало всему положило утреннее оперативное совещание, задавшее тон всему наступающему дню. Начиналось всё как обычно, динамик на стене в коридоре прокашлялся и голосом  дежурного по РУВД кликнул всех «живых» на оперативное совещание в «красный уголок». Когда мы расселись по своим местам, дежурный взобрался на трибуну, и завёл долгую и нудную песню, перечисляя «девятый» вал мелких преступлений захлестнувших район, город, страну. За последние годы за сутки их совершатся так много, что все к  этому привыкли и ни кто на них серьезного внимания не обращает. Да и вообще, утреннее совещание это, ни какое не совещание, скорее уж это дань традициям, рутинный ритуал, потому что  ни кто  здесь,  ни  каких советов  не спрашивает и, ни кто не в чьих советах не нуждается. Все находятся в параллельных мирах, дежурный сам по себе, президиум, где восседает руководство РУВД само по себе, а зал, где сидит личный состав, вообще, находиться в каком-то другом пространственном измерении. Дежурный бубнит, президиум тихонько  шепчется, зал  не  громко гудит.
 К тому времени, когда слово взял замполит, мы уже успели обсудить многое. Так, минут  десять мы посвятили обсуждению животрепещущей теме отсутствия  воды в туалете. Узнав, что начальник ИИР Веткин ушел в запой, особо  азартные сделали ставки на тотализаторе когда он из него выйдет. И конечно львиную долю времени заняло обсуждение темы, что у гордой и неприступной оператора дежурной части Верочки забил «фонтан любви».  Как оказалось, многие уже окроплены брызгами гонококков из бьющего источника наслаждений и вынуждены искать понимания у врача венеролога. На этом темы «клокочущей» жизни коллектива были исчерпаны и народ начал поглядывать на часы, откровенно тяготясь длинным докладом  дежурного, и когда уже  казалось, что вот-вот всё закончиться слово взял замполит.
- Дорогие друзья! – Хитрой гадюкой прошипел он в зал, видимо, стараясь  дать нам ложную надежду, что, в данном конкретном случае, он  не считает  нас за баранов.
Зал напрягся, но на уловку замполита не купился.
Замполит с хитрой рожей глянул в зал, не менее хитро подмигнул нам  своим правым дальнозорким глазом и как фокусник из волшебного ящика вынул из недр трибуны и поставил перед нами, толстенную в тысячу листов, красочную кришнаицкую «библию» «Бхагавад-гита как она есть». Чтобы порадовать  замполита, зал изумлённо ахнул. Замполиту реакция зала понравилась. Он лучезарно улыбнулся и с любовью погладил  книжку  по  корешку:
   - Думаю, все  знакомы с содержанием этой книги?
Это был удар ниже пояса. В зале было мало народу способного осилить тысячу страниц «кришнаицкой мудрости», я бы даже сказал, совсем  мало, а если быть до конца  откровенным – таковых в зале вообще не было. Поэтому зал не понимая, какую реакцию, ждёт от него замполит - замер. Замер  и замполит. В гнетущей тишине, он стаял, весь такой загадочны и таинственны, и если бы в  это мгновение откуда-нибудь из недр милицейских штанов он извлёк маленькие медные тарелочки, ударил в них и начал нести истину в массы, я бы поверил в его перерождение. Но он стоял и молчал. Я даже маленько  начал побздёхивать  за его картонный рассудок. 
 В конце концов, нервы не выдержали у зрительного  зала, а вернее не у всего зрительного зала, а у Петьки. Дело в том, что накануне Петенька с избытком перекушал алкоголя и сейчас шибко страдал головной болью вследствие алкогольной интоксикации и ему умственные выкрутасы замполита ни какой пользы для здоровья  не приносят. Сквозь сумеречное  сознание, Петя как Вий поднял веки и подал  голос:
- Если не трудно, освежите в нашей памяти основные тезисы этого нетленного произведения. Пожалуйста. – Выдавливая из себя слова как пасту из тюбика,   тягуче простонал Петька.
Зал на Петьку зашикал, предвидя, что даже краткий пересказ мудрости  почитателей «Хари Кришна – Кришна хари»,  может занять у замполита, пару долгих дней, личный состав за последнее время привык ко многому, но к этому он  готов не был. Однако замполит пересказывать ничего не стал, а на Петьку посмотрел, наверное, как Прабхупада  мог бы смотреть на ишака. От этого у  присутствующих создалось впечатление, что кто-кто, а уж замполит-то точно сумел осилить и осмыслит эту толстенную книгу, прочитав её от корки до корки. Возможно даже, что некоторые места он не только подчеркнул и несколько раз перечитал, может статься так, что особо полюбившиеся абзацы он даже заучил наизусть. В подтверждении своих слов замполит отчебучил следующую сентенцию:
 - Я когда  прочитал эту  книгу, просто ужаснулся! Там на каждой страницы по экстремисту сидит, и я бы  даже не  побоялся сказать, экстремист экстремистом погоняет.
От слов замполита пахнуло чем-то родным и знакомым, то есть непроходимым идиотизмом.
- Я вот тут  кое, какие свои мысли накидал, сейчас я вам  их зачитаю.
Замполит порылся в кармане брюк и выудил оттуда клочок бумаги. Минуту назад витавший в воздухе миф о замполите как о переродившейся духовной личности начал рушиться на глазах. Ну не могу я себе  представить пророка несущего мудрость в мир, читая её по бумажки, да и мудростью здесь,  похоже, и не пахнет. Замполит всё больше и больше стал напоминать мне бутафорского пророка, который за сто рублей возьмётся предсказать благоприятный исход судьбы любому, а за дополнительную плату нагадает и весёлую свадьбу, и счастливое замужество и миллион долларов.
- Я считаю, что настала пора с этими безобразиями решительно покончить. Книга содержит, "признаки разжигания религиозной ненависти, унижения достоинства человека по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии". – Пафосно зачитал свои  скрижали, замполит, обращаясь к залу, спросил. - Вы согласны со мной товарищи?
С ходу согласных в зале не нашлось. Народ в зале  засомневался, как не крути, а эта  книга считается священной почти у миллиарда человек по всему земному шару и вот так  просто, по залетевшей в голову замполита мухе, признать её экстремисткой….  Тогда замполит решил пойти на свою излюбленную иезуитскую замполитскую хитрость и назначить согласного.
- А давайте мы у кого-нибудь спросим его точку зрения  по поставленному  мною  вопросу? Ну, например…. например…. например.
Замполит начал  шарить  по  рядам подыскивая  достойного  кандидата согласиться с его точкой зрения. На всякий случай, я счёл за благо медленно сползти под кресло, делая вид, что у меня совершенно неожиданно развязался шнурок. Ни то что бы у меня не было своей точки зрения по данному вопросу…
- А где  у нас Савранский?! – Поинтересовался замполит.
Ну, вот! Началось!
- Здесь я. – Поднимаясь со своего места,  говорю я.
- Давай Савранский, через  призму «закона  об экстремизме», ответь  на мой вопрос.
«Давай-давай»!- подбодрил меня зал: «Ответь ему через призму экстремизма»!
- Нет, если  хорошенько разобраться  там  действительно  сплошные  безобразия, у всех по четыре, а то и по шесть рук, а некоторые так вообще со слоновьими  головами, но  сорится из-за такой ерунды с много миллиардным дружественным индийским народом я чего-то не готов. Да и народное творчество мне их нравится, музыка под аккомпонимент тарелочек, танцы, опять же песни с  запоминающимися словами  «Хари Кришна – Кришна хари».
 - Я правильно  тебя понял? Ты не будешь подписывать коллективное заявление от имени сотрудников Вятского РУВД в прокуратуру с  требованием признать  эту  книгу  экстремистской?
- Ещё и подписывать  что-то  надо? Чтобы порадовать вас я готов признать Бхагават-Гиту по  разрушающему воздействию  на  мозг равную Майн-Кампф. И даже не против вместе с вами пару тройку экземпляров этой книге сжечь на заднем  дворе РУВД, но подписывать я ничего не буду. Тут такое дело, вдруг  кто-нибудь из психиатров увидит это  заявление и меня, вполне обосновано, поставят на учёт психоневрологическом диспансере, а мне водительское удостоверение скоро менять, как я получу справку, что я  не  идиот?
«И мне менять! И мне! И мне»! – загалдел зал: «Нам тут всем  права менять! Мы даже коллективный снимок сделали  на  права, так что мы  тоже ничего  подписывать  не  будем»!
Исполняющий обязанности начальника РУВД Яровлев с тоской  посмотрел на замполита как, наверное, бог мог бы посмотреть на падшего  ангела.
- Вам что, заняться нечем? – Спросил  он у замполита. -  Сегодня ночью в вытрезвители клиент свою слоновью голову пытался  повесить на резинке от  трусов, занялись бы лучше этим, толку бы больше было.
И повернувшись к залу, Яровлев устало бросил:
- Все по рабочим места.
Излишне говорить что, покидая зал, личный состав, чтобы поддержать  замполита, не громко  напевал «Хари Кришна – Кришна хари».
Выйдя из «красного уголка» я выслушал планы своих сотрудников  на  день, внёс в них кое-какие корректировки и, взяв с собой Петьку, чтобы  у него не было шанса похмелиться, отправился на похороны Андрея Андреевича.
Когда мы  садимся в машину, Петька кряхтя головной болью спросил:
- Ты в курсе, что ты разбил мою мечту?
- Похмелиться?
- Ага.
- Для того и существуют мечты, чтобы мечтать о несбыточном. – Кивнул я. – Мечтай дальше.


  Как я уже сказал, хоронили Андрей Андреевича, если не сказать весело, то, как минимум с задором. Его смерть ознаменовала многолетнюю, душераздирающая история борьбы человека с окружающим миров в целом, а также с соседями, сослуживцами  и родственниками в частности.
Всё началось с того, что в означенный для похорон час во двор дома номер семнадцать по улицы «Отчаянных парашютистов», где, возможно, прошли самые счастливые дни жизни покойного Андрея Андреевича, влетел пыльный, давно не мытый катафалк, сооруженный на базе пережившего свой век, автобуса ПАЗ. Громыхая проржавелым железом, в синих облаках выхлопных газов, полу-катафалк полу-автобус, со скрежетом, лихо развернулся во дворе. На вираже задняя дверь катафалка распахнулась, и перевозимый в недрах этого странного автомобиля гроб, наполовину вылез наружу, как будто покойный Андрей Андреевич, неожиданно надумал выйти из своего последнего такси, на ходу. Не предприми водитель экстренных мер, так бы и произошло, но автобус жалостливо заскрипел тормозами и остановился. Гроб пару раз опасно качнулся, но из катафалка не выпал. Неизбежное не произошло, скандал  был  предотвращён.
Четверо крепких и относительно трезвых бойцов бюро ритуальных услуг «Прах вашему праху» к делу подошли профессионально творчески, и я бы даже сказал, с не здоровым задором. С дежурно-скорбными лицами, они ловко подхватили не роскошный гроб Андрея Андреевича на плечи и дефилирующей слегка дискретной походкой, двинулись к подъезду. Со стороны процессия выглядит забавно. Задний слева боец бюро ритуальных услуг забыл выплюнуть окурок, нам с Петькой из-за гроба его невидно, отчего со стороны, похоже, что Андрей Андреевич, зеленовато-синий и слегка несвежий уютно лежит в гробу и сладко покуривает. А сине-зелёный Андрей Андреевич потому что жил он один и нашли его не сразу, а только когда он начал источать аромат смерти. Но вернёмся к ритуалу, последним из автобуса с двумя табуретами и совковой лопатой, вывалился водитель этого чудного автомобиля смерти. Своим состоянием он мало чем отличался от своих товарищей несущих гроб с Андреем Андреевичем, то есть водитель был относительно трезв, что однозначно говорило в пользу того, что в экипаже катафалка преобладают «здоровые тенденции», ни кто от коллектива не отрывается, не смотря ни на какие жизненные обстоятельства.
Сложив рот в виде дырки поросячьей жопы, водитель катафалка два раза бибикнул, и в нарушение правил дорожного движения совершил неуверенный маневр, обогнув гроб по правому борту. Прищурив  один  глаз, со второй попытки, сравнительно ровно он поставил табуретки у подъезда и неожиданно впал в крайнее волнение. Потрясая лопатой, он натурально замычал. В его глазах читалось непонимание и немой вопрос – Твою  мать! А  где могильный холм и всё такое? Удивительно метко скинув гроб на колченогие табуреты, самый видимо старший по должности могильщик, а может быть самый трезвый, поднял ладонь в сторону водителя и произнёс:
- Спокойно, Коля! Спешка в нашем деле ни к чему. Пока рано!
Водитель горестно вздохнул, произнёс таинственное - Зря! И забросив лопату себе на плечё, плавно отчалил в сторону автобуса, не громко напевая себе под нос: «Тебя там встретит огнегpивый лев. И синий вол, исполненный очей…» Через пару минут из недр катафалка раздался оглушительный, богатырский храп.
- Воистину, одна минута смеха, на пять минут продлевает любую похоронную процессию. – Усмехнулся я.
- Я об  этом догадывался. – Кивнул Петька.

Но если кто-то подумал, что на этом «цирк» закончился, он ошибся, это  закончилось  только  первое  отделение «марлизонского  балета».
Спустя пару минут, после  того как гроб установили у  подъезда, во двор въехал сильно потрёпанный жизнью «Мерседес» из которого вылез не менее потёртый джентльмен с глубокими следами былых пороков на лице. Это был стряпчий, которого задолго до смерти, нанял и оплатил сам Андрей Андреевич, когда он ещё не был пенсионером-сутягой, а был занудой-руководителем среднего звена какого-то малозначительного Советского учреждения. Как мы поняли, в обязанности стряпчего входил учёт прибывших на прощание безутешных родственников упомянутых Андреем Андреевичем в своём завещании. Видимо от отдания «последнего долга», каким-то образом зависела доля в имуществе покойного того или иного «горячо любимого» родственника.
Следом за стряпчим начали подтягиваться и родственники Андрея Андреевича. Они подходили к стряпчему и протягивали ему свои паспорта. Стряпчий сверял фотографию в паспорте с лицом его предъявившего, делал отметку в своих бумагах и со словами: «Искренне Вам соболезную»,- возвращал паспорт предъявителю. Получив паспорт, родственники Андрея Андреевича, минуя гроб и стараясь даже не смотреть в сторону покойного  , отходили в сторонку, где и скромненько кучкавались. Исключение составил лишь один, из прибывающих скорбящих. И исключительность  его  была не только в том, что он не прошел обязательной регистрации у стряпчего, и даже не в том, что он принёс с собой чахлый с одного боку выцветший, сильно смахивающий на б/у венок. Как мне показалось, из всех близких покойного, вот этот последний, оказался самым недоверчивым. Со словами: «Как же мы теперь без тебя, будем играть в домино»? Он подошел, прислонил к гробу венок с надписью «От друзей» и с размаху лобызнул покойного в лоб. Поначалу я посчитал, что он просто хотел убедиться в том, что Андрей Андреевич холоден как снеговик, а не лежит в гробу, с хитрой рожей, прищурившись и исподтишка наблюдая за «любим родственничками». Но потом мне показалось, что во всей этой сцене слишком много театральности, и показалось так не только  мне, в стане родичей Андрея Андреевича пронёсся лёгкий ропоток.
- Не  хрена у  него  не  получиться - Сквозь  набитый в рот бутерброд,  плюя в  меня крошками, пробубнил  Петька.
- С чего ты взял? – Стряхивая с себя  крошки, спросил я.
- Переигрывает. – Пожал  плечами  Петька.
 И вскоре выяснилось, что Петька оказался прав. После пары-тройки наводящих вопросов из стана родственников, очень быстро выяснилось, что мужик, с пожухлым б/у венком, никакой ни друг и не родственник покойного. И даже, выяснилась такая пикантная подробность, что при жизни он вовсе не был знаком с лежащим в гробу Андрей Андреевичем, по тому, что при его специальности профессионального гостя на поминках, это совершенно не обязательно. Родственники справедливо вознегодовали. В результате разборок, слегка побитый и униженный, но не побеждённый и не отказавшийся от своих принципов и идеалов, профессиональный плакальщик, сграбастал в охапку венок, и гордо удалился. На безопасное расстояние. Однако не удержался, обозвал родственников Андрея Андреевича – козлами, и  благоразумно убежал.
Но если кто-то решил, что уж на этом-то, занавес точно упал, и представление закончилось, он опять ошибся. Не успели улечься страсти после отбытия восвояси профессионального поминочного гостя, на втором этаже открывается окно и из него высовывается всклокоченная толстомордая, полногрудая тётка. Навалившись грудью на подоконник… хотя нет, на  подоконник она  навалилась  передком, а  то, что  некогда  было  грудью, через прореху в ночной рубахе вырвалось наружу и волной растеклось по  подоконнику:
- Опаньки! Вы посмотрите на него. – Увидев, лежащего под  окном Андрей Андреевича, на весь двор закричала  она. – Лежит тихий как хомячке в спячке. Ну, прям  ангел! ****ь!
Тетка  набрала в могучие  титьки  воздуха и  гаркнула:
- Чтоб ты сдох, ирод проклятущий! 
Почти сразу открылось соседнее окно, и из него высунулась худая тётка с бигудями  на  голове:
- Побойтесь бога, соседушка! Он  и так  издох!
- Да!? Вы в этом уверенны?! Тогда  подождите минуточку, ни куда его не уносите. Я должна  это  видеть.
Тетка  исчезает из окна и появляется через минуту в больших черепаховых очках на носу.
- Как мило! И впрямь настигло изверга справедливое возмздие. – Внимательно приглядевшись к лежащему в гробу Андрею Андреевичу, ласково пропела тётка. -  Хорошо! Ведро  помоев  ему в гроб.
- Полностью с вами  согласна. – Кивает из соседнего окна, тётка с бигудяме  на  голове. 
Лукавила тётка. Совсем не было, похоже, что мордатая тётка не понимает, что в действительности происходит. По её хитрой  роже без труда читалось, что она прекрасно понимает, что Андрей Андреевич по-настоящему помер, а не просто так лежит в гробу. Но видимо при жизни покойный так её достал, что она  не  могла  отказать себе в удовольствии даже мёртвому  воткнуть ему булавку в задницу. А ещё я подумал, что после окончания процедуры  прощания, с  тётками обязательно надо будет поговорить, похоже что Андрей Андреевича, при жизни, они знали не плохо. А пока, мы с Петькой отворачиваемся от гроба, чтобы не  расхохотаться.
- Ну и кто коллега, по-вашему, мнению его убил? – Спрашиваю я  у Петьки.
Петька, порылся во внутреннем кармане куртки и достал оттуда очередной бутерброд. Тщательно сдув с него табачные крошки, и затолкав  бутерброд в рот, Петька пожимает плечами:
- Честно говоря, коллега -  х*й его знает. Не знаю как вы, а я просто чувствую,  как здесь повсюду в  воздухе витает любовь.
- С этим не поспоришь.- Хлопаю я Петьку по спине. – Ну, ничего! Думаю следствие нашупает нужные следы!
- Нашупает! Обязательно  нашупает! – Поперхнувшись  бутербродом, прокашлял Петька.


Слава всевышнему, представление с похоронами почти закончилось. Бойцы бюро ритуальных услуг «Прах вашему праху», подхватили гроб с Андреем Андреевичем  и  поволокли его к катафалку.
Родственники, было оживились, обрадовавшись окончанию процедуры, но не тут-то было стряпчий ехидно хихикнул и объявил, что процедура  дележа наследства покойного  Андрей Андреевича предусматривает обязательное посещение родственниками кладбища и поминок, которое  состоится в кафе «Лира», где и будет  зачитан окончательный вариант  завещания  покойного. Так что, получается, что рано они расслабились и если  родственники усопшего всё ещё не отказались от желания получить свою долю в наследстве, им самая пора грузиться в катафалк и отчаливать в сторону погоста.
Родственники горестно хором вздохнули и поплелись к автобусу-катафалку, в  котором могильщики уже  разбудили  водителя и он  предпринял пару  безуспешных попыток при помощи неисправного стартера и «мёртвого» аккумулятора вдохнуть  жизнь в свой  автомобиль.
- Эй! Эй! Эй! Вы  погодьте  грузиться! - Открыв  дверь, прикрикивает  водитель на родственников. – Давайте-ка дружненько толкнём транспортное средство, а  то вашего родственника  приодеться  хоронить  прямо  здесь, потому  как  других автобусов в нашей солидной  фирме  - нет!
Родственники опять хором горестно вздохнули и обречённо  принялись  толкать  в  зад «мёртвый» похоронный  агрегат.


Петька обошел нашу машину кругом и через пару секунд между машиной и трансформаторной будкой, возле которой она припаркована с журчанием забил губительный родник пропущенного через Петькин организм алкоголя.
- Слышь, «везде ссущий» ты наш, не знаю в курсе ты или нет, но мысли иногда  материализуются.
Журчание  мгновенно стихло:
- Что ты имеешь в виду? – Чувствуя  подвох, с подозрением спросил  Петька.
- Я имел в виду не оголенный провод, о котором ты, наверняка, подумал. Хотя о техники безопасности, имея привычку сать где попало тоже забывать  нельзя. И всё же я хотел сказать о другом, то, что твоя несбыточная мечта имеет  шанс  сбыться.
Выходя из-за машины и застёгивая штаны, Петька поинтересовался:
- Которая? Как ты понимаешь, человек я ещё молодой и несбыточная мечта у меня не одна.
- Насчёт,  похмелиться.
- Хорошая мечта. – Кивнул  Петька и замолчал, прикидывая в голове  варианты:
- Скажи, что ты шутишь? – Безошибочно просчитав ситуацию,  с надеждой  в  голосе спросил он.
- Вовсе нет. – Пожимаю я плечами.
- После  того  что они  сделали с предыдущим товарищем изъявившим желание «на халяву» выпить и закусить на похоронах, у меня создаётся впечатление, что  ты просто решил  от меня  избавиться. Я туда не пойду!
- Пойдёшь.
- Не пойду!
- Тебе ничего не грозит.
- Да неужели?! Думаю,  тот товарищ с венком тоже так считал.
- Между  вами  есть  разница.
- Очень интересно, и какая между нами  разница? Ну, кроме той, что у него  есть  венок, а у меня его венка?
- В том, что он скрывал свои намерения, а ты  их скрывать  не  будешь.
- То есть, если я зайду и попрошу сто  грамм на похмелку они  войдут в моё  положение  и не  дадут мне в морду? Ты случайно  не  переоцениваешь свою веру в людскую доброту.
- Нет.
- Мне бы  твою  уверенность.
- А ты сразу сто грамм не прости. Поступи хитрей. Зайди, представься и объясни, что у тебя, да и у них, не будет более удобного случая наплести тебе историй  о своей  невиновности и заявить о своём фальшивом алиби.
- И это сработает?
- Это точно сработает, но нальют ли тебе сто грамм, не знаю. Хотя надежда есть.
- Может быть лучше, ты  мне  денег  в  займы  дашь?
- Не  дам. – Отрицательно  покачал  я головой.
- Ну, так я  пошел, что ли? – Обречённо вздохнув, спросил Петька. 
- Не - пошел, а  поехал. – Говорю я, вкладывая Петьке в ладонь ключи  от  нашей служебной  «пятёрки». – Удачи  тебе, похмельный сыщик!   

Бросив окурок, я направился к дому в котором, как я уже предположил, прошли  лучшие годы жизни покойного. Хотя я могу и ошибаться. Первое что  бросается в глаза, когда я вхожу в подъезд хулиганская надпись на стене – «Элеонора Николаевна - ****ь», что-то мне подсказывает, что к этому невинному безобразию, возможно, приложил свою руку покойный Андрей Андреевич. Уж больно уважительно, по имени отчеству  констатирован факт, что ***** именно Элеонора Николаевна, а ни какая-нибудь Элька. Я улыбаюсь, поднимаюсь  на второй  этаж и позвонил в  дверь, за которой по моим расчётом должна проживать толстомордая  тётка, пожелавшая Андрею  Андреевичу «ведро помоев в гроб».
Дверь открылась довольно быстро и на пороге меня встретила толстомордая тётка в очках в ночной рубашке с нереально глубоким вырезом, в недрах которого где-то возле пупка шлёпаясь  друг о  друга,  болтаются уши старого спаниеля, некогда бывшие пышным бюстом.
Тетка, почёсывая жопу, выжидательно смотрит на меня. Сочетание  её облика и хулиганская надпись в подъезде  толкает  меня  на скользкий  путь  скорых выводов  и не правильных предположений.
- Элеонора Николаевна?
Тётка смотрит  на  меня  с нескрываемым  призрением.
- Если вы по половому вопросу, то ****ь Элька  проживает в  квартире  напротив. 
Тётка  попыталась закрыть дверь, но я  её  придержал.
- Вообще-то я не по этому вопросу. Я из милиции. 
- Да неужели? Ну, проходи.
Вслед за  хозяйкой  квартиры, непрестанно  почёсывающей задницу, я  вхожу внутрь. Странная квартирка, повсюду  на стенах на деревянных щитах развешены головы невинно убиенных диких животных. Лось, кабан, горный козёл, волк, медведь, лисица ещё масса каких-то мелких животных. Все они ощерились в хищном оскале, и уставились на меня стеклянными глазами, создавая неприятное впечатления, что они очень рады моему визиту и смотрят на меня как  на новый экспонат в этой экзотической коллекции.
- Муж  покойничек увлекался. – Поймав мой взгляд, говорит хозяйка дома. – Он у меня охотник был славный и таксидермист замечательный.
- Понятно. Прошу прощение за бестактный вопрос, а с вашими любовниками,  что  он делал?
- Да ничего особенного, отрезал им головы, сушил в духовки и продавал их как брелки. – Почёсывая жопу, гогочет хозяйка дома. -  Выпить хочешь?
Мне показалось, что я своим вопросом настолько завоевал её доверие, что она решила проявить свойственное всем русским женщинам «хлебосольство».
- Чай? Кофе?
- Можно чего  и  покрепче. Сегодня  хороший день, я ещё  при  жизни увидела смерть своего врага! Это дорогого стоит, я бы по этому поводу коньячку дерябнула. Составишь  компанию?
- Коньячку  можно. – Кивнул я.
- Если можно, тогда беги. Магазин в соседнем  доме и  закусить  чего-нибудь  прихвати, сала или квашенной  или селёдки малосольной.
- Сало к коньяку?
- А чего тебя смущает? Хотя если ты такой законченный интеллигент, возьми себе каких-нибудь деликатесов баночку шпрот или икры кабачковой. – Не переставая чесать задницу, пожала полуголыми плечами тётка.
Короче, ни о каком «хлебосольстве» и речи  не было,  «развела» меня опытная тётя-мотя «по-чёрному» и мне  ничего  не  осталось,  как  плестись в «лавку» за коньяком, салом и деликатесами.


К моменту моего возвращения в квартире помимо толстомордой  хозяйке находилась и её  соседка в бигудях. Та, что  давеча  ввела свою подругу в  курс  дела, разъяснив ей, что Андрей Андреевич издох. Бигудей  на  голове у ней уже не было. Однако, как и её толстомордая соседка, она была в ночной сорочке. Не будь у  меня  заняты  руки, я бы  почесал  затылок  и подумал, что в данном случае имеет место одно из двух: в лучшем случае им лень одеваться, в худшем случае у этих дам считается хорошим тоном принимать незнакомых мужчин в подобном пикантно-интимном туалете. Однако надо отметить, что в отличии от толстомордой её соседка была худа и не погодам изящна и через прореху в ночной сорочки были хорошо заметны маленькие, многообещающие и бодро торчащие вверх сосочки молоденькой девочки в период  полового созревания. Но  было  одно – но, от тётки жутко воняло вьетнамским бальзамом «золотая звёздочка», которое, по  моему  разумению, она использовала не как лечебное средство, а как средство для бальзамирования. Глядя на тётку я, почему-то подумал, знал бы раньше, что меня подстерегает такой сюрприз, взял бы две бутылки коньяка. Ну, типа, чтобы глаза мои этого безобразия не видели.
Толстомордая, поймав мой взгляд, зацепившийся за сиськи её худой соседки,  уже традиционно  почесав  жопу, сказала:
- Ну, теперь я думаю, ты понимаешь, почему Элеонора Николаевна – ****ь?
- В  общих чертах. – Уклончиво  отметил я.
- Попрошу без инсинуаций! Положим ****ь я не поэтому, а с сиськами мне просто повезло, ни то, что некоторым. – С чувством огладив свою грудь, парировала худая, и глянув на меня опытным  взглядом, спросила – Ну что mon ami ,  пить-то будем?
Какой там mon ami! В сложившейся ситуации, даже с учётом торчащих в небо сосков успевшей пожить тётки, я даже жалким шалунишкой себя не чувствовал, по этой причине выпить, было не просто желательно, а жизненно необходимо.
Порезали сало, разлили коньяк по рюмкам. По предложению толстомордой, первую выпили, молча и не чокаясь. А после второй, худая неожиданно  призналась:
- Сука он, конечно,  был  конченная, но  без  него  будет скучно.
А толстомордая изменив традиции почесав не жопу, а промежность, призналась:
- Мне будет его не хватать.
- Как я Вас понимаю подруга! – Печально вздохнула «худая».
- С чего бы это вдруг? – Подозрительно поинтересовалась  толстомордая.
- Ну, кому Вы ещё кроме него, будете  нужны?!
- Завидуешь!
- Было бы чему завидовать, ни на что не годный десятисантиметровый  sil;qua vulgaris .
- Может ни на что и не годный, но откуда знаешь, что  десятисантиметровый?
 - Ой, да ладно вам!  – Отмахнулась худая. - Что уж теперь!
Толстомордая, как-то по боевому, почесала жопу и прищурилась  на худую. Во избежание локального кровопролития, я переключил внимание готовых сцепиться дам на себя и предложил выпить за то что бы с уходом Андрей Андреевича, их жизнь не перестал быть наполнена яркими красками и незабываемыми впечатлениями. Вообще-то брякнул я эту херню «от чистого сердца», но получилось как-то двусмысленно. Прав  был Хун Цзычэн : «Слово - врата ума. Если держать их открытыми, ум ускользнет наружу». Короче, выслушав мой  тост, тётки переглянулись, чокнулись и выпили.
Обычно клептомания развивается в возрасте 5-8 лет на фоне минимальных мозговых дисфункций, чаще всего после психотравм. Она может протекать волнообразно, когда симптомы усиливаются и ослабевают. Кто-то из клептоманов ворует только определенные вещи (часы, пуговицы, заколки, помады, велосипеды и т.п.). Кто-то «специализируется» на продуктах, особенно на сладостях. Некоторых привлекают сверкающие вещи или они же берут все, что плохо лежит... К чему это я сейчас вспомнил? А  к тому что, выпив, худая тётка очень плотоядно на меня уставилась и решила похитить мою невинность. Нет, она не начала рвать на себе ночную рубашку. И не кинулась на мой не молодой милицейский организм, принуждая меня к противоестественному моей природе акту геронтофилии . Однако, кое-какие недвусмысленные, так  называемые, знаки  внимания, доказывающие, что ****ь она не только из-за торчащих в небо сосков, она мне оказала. Скинув  под  столом  тапок, и видимо действуя по давно отлаженной схеме, она запихнула мне свою голую ступню в штанину моих джинсов, чуть выше резинок от носков и своим плоскостопием, принялась массировать мне тромбофлебит. Молнией пронеслось в башке - Привет романтика, прощай здравый смысл. Сказать, что я был шокирован, значит, ничего не сказать видимо, поэтому ногу сразу и не отдёрнул. Хотя вполне возможно, что где-то на подсознательном уровне сработал инстинкт  самосохранения. Мой пораженный алкоголизмом мозг блеснул остатками рассудка и решил, что если что-то пойдёт не так или дамам что-то не понравиться, нет ни какой гарантии, что моя выпотрошенная и набитая соломой башка с открытым ртом и выпученными стеклянными глазами не окажется где-нибудь между головой волка, лося и кабана. Мурашки, сотрясая  мой  организм,  стаей косолапых битюгов пронеслись у  меня по позвоночнику, и я понял, надо как можно быстрее приступать к реализации цели моего визита, пока не произошло что-нибудь непоправимое.
- Знаете мои дорогие, я хочу открыть вам небольшую служебную тайну, ваш милейший сосед Андрей Андреевич умер не по своей воле, его  задушили. 
Соседки переглянулись, и толстомордая сформулировала их общее мнение  по  этому  вопросу:
- Да и хрен с ним! – Пожала она  лямками своей  ночной  рубашки. 
- Вот именно.  – Подтвердила мнение товарки, «худая».
Такая резкая перемена в  отношении к  покойному  меня  удивила. Ещё  минуту  назад, они за этого «стручка обыкновенного» готовы были в  рожу друг дружки вцепиться и вдруг  - Да и хрен с ним! Вот это меня совсем не устраивало и я начал медленно задвигать свои ноги под стул, на котором сидел, тем самым лишая худую тётку минимальных эротических забав. Правда, надо признаться, что сделал я это не для того чтобы оказать на «худую» психологическое давление. Просто до меня наконец-то дошло, то, что происходит между  нашими ногами под столом очень даже противоестественно и надо  это  немедленно  прекратить. Но эффект которого я достиг своим телодвижением, дал мне  основание подумать, что в науке криминалистике ещё очень много белых пятен, и последнее слово в тактике ведения опроса ещё  не сказано.
- Ну, ладно, ладно! Хочешь об этом поговорить, давай поговорим. – Остановила меня «худая». – Тем более что у нас и мысли кое-какие на этот счёт есть. Наливай!
Я разлил коньяк по рюмкам. Излишни говорить, что себе я только  доливал, а тёткам плескал в рюмки по «полной», впрочем, тётки не возражали. Выпили. Дружно  закусили  коньяк салом.
- Ну, давайте. – Вытирая пальцы о  носовой  платок, сказал я.
Проявляя паранойяльную озабоченность, тётки переглянулись и уставились на меня.
- Как давать?
От их взглядов я почувствовал себя, как, наверное, чувствовал себя Одиссеем между Сциллой и Харибдой . В голове пронеслась мысль, ели  они  не  перестанут  так  на  меня  таращиться, то сегодняшний день я точно закончу в психушки. Я попытался взять ситуацию под контроль и брякнул очередную глупость:
- Так дамы! Давайте к делу!
- Ну, так мы же не против. – Промычали враз вспотевшие дамы.
Я хлопнул себя ладонью по лбу:
- Перестаньте валять дурака, черепахи Тортилы! Быстро открывайте мне тайну смерти вашего соседа Андрея Андреевича. 
- Ты что  умом  тронулся? Задушили его. Сам же сказал или забыл?
- Вы мне между прочем тоже сказали, что у вас мысли кое-какие на этот счёт есть.
- Ах, мысли! Мысли  есть!
«Худая» под столом подтянула мою ногу поближе к себе и поглубже засунула мне в штанину, свою ступню.
- Сейчас, мы  с тобой  ими  поделимся. Но сначала  давай  выпьем.
- Да ведь  только что пили! – Возмутился я.
- Mon ami! Если  женщина  просит мужчина  не вправе ей отказывать.
- Ну, это смотря, о чём просит. – Ухмыльнулся я. – И все же  давайте сначала поговорим об Андрее Андреевиче.
«Худая» пожала плечами и почесала истосковавшиеся по мужскому вниманию  сиськи.
- Что сказать, Андрей Андреевич хоть и пользовался в узких кругах широкой славой неисправимого сутяги и просто невыносимого человека, круг лиц вхожих к нему в дом был крайне ограничен. В основном это были  родственники, которые рассчитывали на свою долю в наследстве старого сутяги, и  ходили  они  довольно часто.
- Было  что  делить?
- Делить было что, но не это главное. Посещение старого пердуна  было обязательным условием при получении доли в его наследстве. Он даже вел учёт, кто и когда  приходил.
- Такая толстая общая тетрадь в коричневом переплёте, в которой изображено что-то на подобии школьного журнала. По горизонтали даты, по вертикали имена – Маша, Лена, Вася…, напротив имён буквы «н» или крестики?  - Спрашиваю я «Худой».
- Значит, вы её  нашли?
- Нашли, только мы  не могли понять, что это такое. Думали старый «Мальчиш-плохиш» за  кем-то следит.
- Ну, теперь вы знаете, что не следил, а вёл  учёт. А знаете что самое  интересное?
- Что?
- Каждые полгода старец наш неугомонный, подсчитывал результаты, суммировал  количество посещений и если кто-то нарушал частоту визитов или приходил реже, чем в предыдущие полгода, скряга немедленно переписывал завещание.
- Так это для учёта родственники подавали стряпчему паспорта, прибывая  на  погребальный  ритуал?
- Точно  не  знаю, но думаю что  да. – Кивнула худая.
- Ну, хорошо. Теперь я знаю, что старая сволочь Андрей Андреевич имел склонность к учёту и контролю посещения его дражайшей персоны родственниками, и что  мне  это  даёт?
- Не спешите, любезнейший. – И тощая погладила мою ногу своей ступнёй. – Даёт. Кое-что даёт. Примерно года полтора назад объявился в городе  ещё один родственник Андрея Андреевича, некто Юра, странный двоюродный  племянник по  материнской  линии из Таганрога. И вот  этот  племянник  очень  активно принялся «любить» дядю. Бывал у него каждый день, да не по разу. Продукты  приносил, в аптеку бегал, горчичники, банки и клизмы по первому зову ставил, а на торжества и праздники, светские и церковные, открытки присылал и телеграммы на праздничных бланках с зайчиками. И хотя вслух намерений своих Юра не высказывал, очень было похоже, что на долю в наследстве «горячее любимого» дядюшки, он сильно рассчитывает. И ведь добился своего, сукин сын. На очередном сборище родственников  по  поводу  дня  рождения  дяди, Андрей Андреевич объявил, что доля их в наследстве  уменьшается, вследствие появления в их кругу ещё одного, «горячо любимого» и очень заботливого, единоутробного  родственника. Я понятно изъясняюсь. – Спросила «Худая» в  очередной  раз, погладив  мою лытку под столом своей ногой.
- Вполне. – Кивнул я. – Продолжайте.
- Понятное дело, родственники, вдосталь настрадавшиеся за долгие годы от старого  пердуна, такому обороту не обрадовались, о чём в приватной беседе, выйдя покурить на ластичную клетку, в угрожающей форме и сообщили своему единокровцу Юре. Однако Юра не испугался и как довод в споре  привёл свой тайный аргумент - «кандидат в мастера сорта по какому-то восточному единоборству». После того как у родственников сошли синяки и шишки они как-то примирились  со сложившейся ситуацией, а Юрик, в деле «любви дяди» удвоил свои титанические усилия. Половину поставленной задачи он выполнил, в дядюшкины наследники  попал. Но ему этого было мало, уж очень ему из дядюшкиных сокровищ квартира была нужна, своей-то квартиры у него не было, а очень хотелось.      
«Худая» замолкает.
- А дальше?
- А дальше надо даму хорошенько попросить. – Игриво говорит она, выдергивает ногу из моей штанины и кладёт  мне её мне на колени.
Засунула  бы и дальше да я во время отодвинул свою задницу вместе со стулом.
- За жопу что ли ущипнуть?
- Фи mon ami! Как грубо! Но ущипнуть можно.
- Позже.
- Выпить нельзя, за жопу позже. Ну, что сука за жизнь?!
- Жизнь сука – злая, но  справедливая!- Превозмогая рвотные  позывы, говорю я,  проводя своей ступнёй по лодыжки «Худой». – Рассказывайте дальше.
- А за  ….
- Рассказывайте. – Не дав закончить крамольную мысль, перебиваю я «Худую».
- Ну, ладно. Ладно. – Примирительно говорит она.- Значит, за три  дня до того как нашли Андрей Андреевича, ну это когда он начал вонять, пришел ко мне Юра. Расстроен был до чрезвычайности. Всё какой-то мятой бумажкой перед моим носом тряс, говорил что это черновик завещания старика. И что поэтому документу, получается, что оставляет ему старик в наследство железный гараж в ГСК «Турист» и, неизвестно сколько, стоящий в нём автомобиль «Москвич-412».
- Короче, проявил старый скряга «Скрудж Макдак» чудеса  щедрости. – Хмыкнул я.
- Вот-вот. Юра примерно, то же самое сказал. Что мол, он за последние полтора года  на таблетки, клизмы и копченую  колбасу для милого дядюшку, денег на три таких гаража  с «Москвичами» потратили.
- То есть, Юра не оценил дядюшкиной щедрости, обделённым себя почувствовал? Несправедливо  обнесённым?
 - Ага.
- И что?
- Да  ничего. – Пожала плечами «Худая». – Слезами горькими, безутешными, промочил мне ночную  рубашку на плече, и собрался пойти к старику, серьёзно с ним  поговорить. Я пыталась  ему  объяснить, что  мол  ерундой  занимаешься, добьешься только  обратного  эффекта, старый жадина вообще тебя из завещания выкинет, только  Юрка  меня слушать  не стал, всё равно, говорит,  пойду. 
- Сходил?
- Не знаю. Только после того дня  я  больше его не видела. То бывало, по два три раза в день прибегал, а с того дня вплоть до похорон ни разу.
- Значит  на  похоронах он был?
- Был. – Кивает «худая».
- Откуда Вы знаете, что с того дня когда он приходил к Вам он не был у старика?
- Ну, как откуда? Сам посуди, ключа от домофона у  него не было, и он всегда звонил или мне или … - «Худая» кивнула в сторону своей толстомордой соседки, но её за столом не оказалась. Мы переглянулись и заглянули под стол, где и нашли толстомордую с интересом  наблюдающую за хитросплетением копыт старого сатира и сильно неупитанной «бабя-яги костяной ноги». Мы снова переглянулись и подняли головы  из-под стола.- В общем, он звонил  или мне или её.
- А может он кому другому в подъезде звонил?
«Худая» помотала головой:
- Нет, я спрашивала у соседей, он ни кому не звонил и ни кто  ему  дверь  не открывал.
 - Понятно. – Почесал я переносицу. – А во сколько он  плакал  у  вас  на  плече? 
- Да  где-то  около пяти.
- Так-так. Слушайте, а зачем вы мне про тетрадку рассказали?
- Ну, я думала  надо проверить, отметил в ней старик, визит Юры в тот день или  нет. 
- А что  нам  это  даст?
- Не знаю. – Пожала худыми плечами моя собеседница. – Ты же милиционер, ты  и думай, что вам  это  даёт. Но если спросят у  меня, я скажу – да.
- Что – да? – Не понял я.
- Всё – да! Вот ты спроси у меня -  даст или нет?
Вся двусмысленность вопроса старой озабоченной пошлячки была, что называется  - на лицо, и я не стал ей задавать ни каких вопросов. Да и, в общем, по большому счёту, больше мне  здесь делать нечего. Заглянув  на огонёк к этим  забавным тёткам, я надеялся получить намек, в каком направлении мне искать, а в результате я получил гораздо больше, я получил почти готового подозреваемого.
Как показал осмотр места происшествия, с учётом защищённости окон и стальной двери, попасть к старику в квартиру без ведома хозяина было не так-то просто. На момент осмотра, ни дверные запоры не решётки на окнах повреждений не имели, поэтому логично было предположить, что своего убийцу в квартиру будущий покойник пустил сам.
- С вами хорошо, но мне  пора. – Высвобождая  ногу из плена иллюзий «худой» тётки, с фальшивым вздохом  произношу я.
 - И это всё?! Ты просто так уйдёшь?!
- Ну, почему просто так? Я как обычно, буду прихрамывать на ногу с тромбофлебитом. Кстати, спасибо  за массаж. 
 - Ладно, я провожу. – Вздохнула «худая».
- Ага, проводи. – Кивает вылезшая из-под стола толстомордая. – Да гляди, чтобы он по дороги не заблудился в  «райских кущах»
К двери «Худая» идёт впереди меня, соблазнительно виляя своим худым задом и нет ничего удивительного, что прежде чем переступить порог, лукавый бес боднул меня рогами под ребро и я с размаху, не сильно, но с удовольствием, хлопнул тётку ладонью по жопе.
- Да ты чё? – Взвизгивает «Худая».
- Ну, я же обещал, а слово  надо держать.
Дверь за мной закрывается, а я посмотрел на свою ладонь, и мысленно вынужден был, признал, что задница у неё ещё – О-го-го! По своей твёрдости она была почти как у девочки гимнастки. Или  мне  просто это показалось? Сомнения надо было рассеять. Я протянул руку к звонку и прозвонил, дверь  мгновенно раскрылась.
- Я знала, что тебе понравиться. – Жеманно поигрывая плечами, сказала «худая».
- А ну пережиток прошлого, поворотись к толстомордой подружке передом, а ко мне задом. Мне тут кое-какую гипотезу надо проверить.
«Худая» с готовностью повернулось ко мне спиной, и немного нагнулась выпятив в мою сторону обтянутый ночной рубашкой зад. Я прицелился и хлопнул её по жопе. Нет, ощущения меня не обманули. Значит,  помнят ещё рук! Помнят!
- Ты вернешься? – Потирая ушибленную ягодицу, с надеждой спросила тётка.
- Нет. – Помотал я  головой.– Но  обещаю, что в самых своих суровых эротических снах я подвергну вас неслыханным надругательствам самым противоестественным образом. 
 - Сволочь! Знала бы, ни за чтобы не  позволила себя по  жопе  бить!
Усомнившись в правдивости её слов, я усмехнулся, и медленно спускаясь  по лестнице, с чувством продекламировал весёлые стишки:
Годы идут, годы движутся,
Челюсть вставлена, трудно дышится.
Гляну в зеркальце - одна кручина:
Шея в складках, лицо в морщинах.
Туфли куплю - в журнале копия,
Носить не могу - плоскостопие.
Вдаль не вижу, вблизи как безрукая,
Не то дальнозоркая, не то близорукая.
И слух стал тоже немного ниже:
Пошлют подальше - иду поближе.
Нам Пушкин пел очень упорно:
Любви все возрасты покорны,
Мол, в старости и на любовь есть сила,
Но вам скажу: не тут-то было!
Хочу кокетничать - глазки в пол,
А лезу в сумочку, где валидол.
К мужчине в объятие хочется броситься,
Да мешают очки на переносице.
А память стала низкого качества -
Зачем легла к нему - забыла начисто.
Одно утешенье со мной повсюду:
Я хуже, чем была, но лучше, чем буду !
На выходе из подъезда сверху с ног до головы меня окатывает поток мелких тёплых брызг. Справедливо. Но лучше, если  это  окажется вода, а не моча из ночного горшка толстомордой. Я поднимаю глаза, из окна, со злорадной улыбочкой  на меня смотрит «худая» с чайником в руке. Мне определённо везёт.
- Мадам! Это  низко. – Развожу я  руками.
- Сам дурак! Я помню, зачем с мужиком в постель ложиться! А сам-то  ты об этом помнишь?!
- Ну, откуда мне об этом помнить, если я этого никогда не знал. Ведь я с мужиками ни разу в жизни в постель не ложился. – Пожимаю я плечами. – Впрочем,  как  и  со стар.…  Впрочем, вы  поняли, кого я имею в виду.
Видимо «худая» поняла ход моих мыслей, поэтому зажмурив один глаз, она прицеливается и замахивается на меня чайником. Я не желаю испытывать судьбу и поспешно ретируюсь в сторону ближайшей остановки общественного  транспорта.
Мне надо много успеть, заскочить в РУВД взять тетрадку с отметками  о посещении родственниками  Андрея Андреевича и не опоздать  на  поминки где они все собрались помянуть горячее  любимого «дядюшку».  Свою машину я  брать  не стал, во-первых, в ней  почти  нет бензина, а во-вторых, потому что  в кафе будет Петька на служебной «пятёрке». К тому же до кафе «рукой подать»,  каких-то пять  остановок на маршрутки.

Раньше-то я думал, что Армагеддон это поле битвы добра и зла в конце времени. Но сегодня моё представление об Армагуддоне претерпело некоторую трансформацию. Потому что теперь я точно знаю, что Армагеддон это ещё и переполненная маршрутка, под управлением загадочного таджикского водителя, в очках с толстыми стёклами и надетой задом наперёд на тыквообразную башку тюбетейке. К тому же по манере вождения этой «Шайтан-арбы» создавалось впечатление, что водитель, даже  не  догадывается о существовании таких мелочей как тормоза и правила дорожного движения. Завершением ансамбль «обречённой неизбежности» несущийся из хриплых колонок таджикский рэп, для колорита богато сдобренный ритмом бубна и сафаильи .
На остановки растопырив «козой» пальцы и как паралитик, подёргивая плечами и головой изображая танец, горный рэп-Шумахер с акцентом вещал нелепые, и весьма спорные рэп-речовки:
 - Вам сегодня везёт, сам Пахлавон вас везёт, вы все улыбаетесь, вам всем  это нравиться.
Однако радостью за  пассажиров, попавшем в его маршрутку и до сих пор чудом  остающимся в живых, речовки Паховона не  ограничивались. Были в его распоряжении и морально-этические тексты призывающие, невинно попавших в его маршрутку пассажиров, вежливо относиться друг к другу, например:
- Культурка-мультурка проявляем, пассажирского соседа локтем в морда не  пинаем.
Умилила рёчовка о необходимости своевременной  оплаты  проезда, так банальная  поговорка «Любишь кататься, люби  и денежки  платить», в устах таджикского  рэпера  приобрела лёгкий романтический оттенок:
- Хочешь быстро-быстро синий птица счастья догнать? Нет проблем! Самое  главное, не забудь Паховану пятнадцать рублей за проезд передать.
Когда цель моей  поездки  была уже  близка, произошла неизбежная встреча двух артистов разных художественных направлений в искусстве рэпира и мастера художественно-коммерческий свист. Проще говоря, маршрутку Паховона, в очередной раз грубо нарушавшую правило  дорожного  движения,  остановил ГАИшник.
- У-у-у, сука! Шайтан! – Направляясь на встречу с судьбой, вздохнул Паховон, заталкивая в карман деньги, полученные от пассажиров и судя по  довольной  роже ГАИшника, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу, Пахавону уже  не принадлежащие.
Коммерческая сторона встреча двух мастеров искусств могла  затянуться поэтому, остаток пути до  кафе я проделал  пешком. 



Местное кафе «Лира» располагалось в полуподвальном помещении старой пятиэтажки и являло собой жалкую пародию на московское кафе «Лира» середины семидесятых-восьмидесятых лет прошлого столетия. В том стародавнем кафе собирался известный на всю страну музыкальный андеграунд: группы «Машина времени», «Воскресенье» и многие, многие другие, тогда известные, а, теперь большей частью, на век забытые певцы и музыканты. В местной «Лире» всё было насквозь фальшивое, начиная с ротапринтной перепечатки древнего концертного плаката группы «Машины времени» начала восьмидесятых и заканчивая собирающимся здесь местной самодеятельностью гордо именующих себя современным андеграундом. Местная музыкальная около богемная тусовка не несла в себе бунтарского духа, тексты их были пусты и бесцветны, а голоса…. Впрочем, голосов у них  отродясь не водилось. Да у них вообще ничего не водилось, не таланта ни способностей и на сцену их не выпускали не из-за бунтарского духа, а из-за элементарной бездарности. Из всей этой шоблы-еблы можно было бы сколотить, разве что не плохой хор одной партии, партии гостя общественного туалета, загнать их всех в одну кабину общественного туалета и заставить  орать их страшными голосами – занято.
Вот в таком месте и справляли поминки по убиенному Андрею Андреевичу. Впрочем, место помянуть такого славного человека самое, что  ни наесть, подходящее.
Первым кто мне встретился в фае кафе «Лира», был худой очень странный человек, одетый в кожаные штаны, сапоги «казаки» и жилетку байкера с балалайкой в  руках и синяком  под  глазом. Он схватил  меня  за руку  когда я  попытался его обойти.
- Ты на поминки?
- В некотором  роде. - Высвобождая руку, кивнул я.
- Ты им должен  сказать, что они не правильно меня поняли.
- Да я вижу, что  они  не  правильно тебя поняли – Показываю я пальцем на его  фонарь под глазом.
- Нет-нет. – Замотал головой музыкант. – Это  другие  козлы.
- Тоже  тебя  не  правильно  поняли?
- Как тебе сказать с  этими мы не сошлись в трактовки музыкальной  темы «Месяц ясный».
- Надо же какие нынче не шуточные страсти кипят в русских музыкальных  кругах! – Сокрушенно взмахиваю я руками. – Ну, ты  держись. Судьба  русского музыканта  никогда не  была лёгкой. Да вот хоть Чайковского возьми.
- А что  с  ним  не  так?
- Пидераст.
Сумеречный русский самородок замер с разинутым ртом, создалось впечатление, что я ему открыл великую тайну, а  не  пересказал общеизвестный  факт.
- Побожись! – Наконец потребовал он.
- Вот те, скрипичный ключ! – Перекрестился я.
Оставив балалаечного байкера в недоумении я вхожу в зал. Столы стоят буквой «П», в центре зала стоит стряпчий, зачитывая родственникам завещание покойного Андрея Андреевича.
Петька злой и трезвый, но всё ещё страдающий с похмелья, сидит на стуле у стены. Я беру свободный стул и сажусь  рядом с ним.
Принюхиваясь, Петька  поводит  носом в  мою сторону:
- Похоже, ты-то  времени зря  не  терял.
Мне сразу же вспомнились две боевые тетки, и я вполне искренне  ответил:
- Я бы, на твоём месте, мне не сильно завидовал. А тебе, как я  понимаю, похмелиться  не  предложили?
- Да  какой там! – Махнул рукой Петька.
- Ну, ничего-ничего. - Похлопал я Петьку по колену. - В их  жестокости есть  и  положительная  сторона.
- Да  неужели?! И  какая?
- Их жестокость, закалила твою волю, ведь воля, это  ничто иное  как  броня, защищающая  твой разум. 
- Ты это сейчас специально придумал, чтобы поиздеваться надомной?
- Да что ты! У меня на такую мудрость ума не хватит. Задолго до  твоего, да  и моего  рождения, это сказал Абай Кунанбаев , и хватит  об  этом, как тебе  родственнички  покойного?
- Говно людишки, я бы даже не доверил им постеречь мою давно утерянную девственность.
Я посмотрел на Петьку с интересом, если ему не дать вовремя похмелиться, его полу воспалённый поток сознания, может «рождать» очень поэтичные и образные сентенции, даже, несмотря на то, что при этом он может несёт полную херню.   
- Даже так?!- Говорю я.
- Ага! – Кивнул Петька. – Сам посуди, похоже, покойный не мало времени потратил разрабатывая подробный регламент своих похорон обязательный к исполнению, всеми его «горячо любимыми» родственникам. В регламенте всё прописано и предусмотрено, вплоть до того кто за кем выступает на панихиде. Кстати, много хорошего услышал о покойном, не удивлюсь, если для каждого из своих родственников он заранее написал траурные речи, которые они должны были произносить над его гробом. Однако сам понимаешь, всех нюансов предусмотреть невозможно и, в конце концов, один такой нюанс выяснился. И конечно любящие родственники не применили им воспользоваться! Вон видишь того благообразного мужичка в очках, с курчавой бахромой остатков волос на башке, лысиной размером с футбольное поле и идиотском ядовито-желтом галстуке? 
Петька кивнул головой, в сторону мужичка скромненько сидящего с края стола.
- Вижу.
- Редкий  паданок.
- Да ну?! – Усомнился я в правильности Петькиных выводов. -  По внешности и не подумаешь. Я бы даже сказал, что он больше похож на старшего  преподавателя техникума лёгкой  промышленности.
- Маскируется сука.
- Да  ладно!
- Точно тебе говорю! Ты же знаешь, я  не склонен к сантиментам, но когда он траурную речь произносил, я чуть-чуть не расплакался, однако, когда наступила пора бросать горсть земли на крышку гроба, вот тут он и проявился. С такой хитрой  рожей спрашивает у нотариуса: «А в регламенте  ничего  не  написано, какой рукой надо бросать в могилу землю»? Тот полистал свои  талмуды: «Нет»,- говорит: «Здесь про  это ничего не сказано, так что кидайте  хоть правой, хоть левой, хоть обеими сразу». Плешивый так интеллигентно, говорит: «Спасибо»,- забирается на кучу земли, поворачивается к могиле жопай и давай, как  помойный кот, швырять  между ног в могилу землю. Как думаешь, а что  сделали  остальные  родственники?
- Не  знаю.- Пожимаю я  плечами.
- А  ты  пофантазируй.
- Ну, судя по тому,  что я не наблюдаю на плешивом синяков и ссадин, его  за остаток волос не стащили с кучи земли и не начали остервенело бить ногами в  живот. 
- Правильно. – Кивает  Петька. – Дальше.   
- Даже не знаю, может быть, остальные  родственники разбились на пары и сбацали бачату  вокруг не засыпанной  могилы?
- Ну, что-то вроде того. Они все залезли на кучу земли, повернулись  к могиле жопами и через расставленные на ширину плеч ноги, принялись  забрасывать  могилу  землёй.
- Дивно!
- Ага. Могильщики тоже так решили. Тщательно перекрестились на торчащие из кучи земли жопы и признали, что люди они опытные и даже бывалые, в том смысле, что много чего в жизни видели, но с таким изощренным кощунством ни разу не сталкивались. 
 - Петь, а ты  ничего не придумываешь? – С недоверием  спрашиваю я.
Петька  истово  креститься:
- Да чтоб  мне  до пенсии ходить в капитанах! 
- Кстати, а  ты  случайно  не знаешь кто  из  родственников  покойного кличут Юра?
- Знаю. Этот «плешивый»  и  есть Юра.
- Точно?
- Ну, если он не выступает в этом цирке под псевдонимом, то  обращаясь к  нему,  родственники  называли его  по  имени  - Юра.
- А  других Юр среди  родственничков  нет?
- Вроде нет. - Пожал плечами Петька. – По крайней мере, я не слышал, чтобы  кто-нибудь ещё  отзывался  на  это  имя.
Я присмотрелся к «плешивому». Вел он себя так как будто происходящее вокруг, его совершенно  не интересовало и больше  того  оно  его  тяготило. Погруженный в свои мысли, не  прислушиваясь к  тому, что  читает  нотариус, он ложкой гонял капельку жира в стоящей перед ним тарелке поминальной лапши, украдкой поглядывая на часы, видимо ожидая, когда всё это закончиться. Руки у  него были  не мыты  все в  следах  земли, но  его  это  не беспокоило. Всё говорит в пользу того, что возможно это именно тот  человек, который мне нужен, только вот как я буду доказывать его виновность? Прямых доказательств нет, да и косвенных с «гулькин нос». Остаётся наедятся на мазаль  (так говорила толстая тётя Сара звезда матриархата Одесского двора из моего далёкого детства), а ещё на его слабую психологическую устойчивость и помощь родственников, которые, как мне кажется, припомнив  ему старые обиды, с удовольствием примут участие в «заклёвывании» «плешивого», сиречь  в его изобличении и выведении упыря на «чистую воду».
Вот такой не богатый набор игральных карт «с дырками» имел я  перед  последним актом  «марлизонского балета».   
 -…. И последнее. – Утирая со лба пот, произнёс нотариус:
- Вот тут покойный Андрей Андреевич кое-что дописал собственной рукой: «В случае, если какой-нибудь злой человек, а попросту злыдень, до сроку, лишит меня  жизни…. – Нотариус сделал многозначительную паузу. - То мои «горячее любимые» родственники из причитающегося им наследства не хрена не получат, до тех пор, пока доблестные сотрудники милиции, не найдут эту суку. Целую, ваш Андрей Андреевич. 
Самое время  появиться  мне  на  арене с  весёлым  возгласом: «А вот и я! Доблестный  сотрудник  милиции»!  Однако я не спешу этого делать. И вовсе  не потому что я стесняюсь или боюсь, что  реплика у меня получиться  неискренне, мне представилась неожиданная возможность понаблюдать за  реакцией родственников на ремарку в завещании, предусмотрительного  Андрея Андреевича, и я не  хочу  упускать этот «счастливый» случай. У кого-то  на  лице я  наблюдаю недоумение, у  кого-то иронию (видимо  не верят  люди в то, что  сотрудники милиции могут,  кого-то найти). А один мужик и  одна дама совершенно искренне удивились: «А его что? Убили»?! Этих  из списков подозреваемых вычёркиваем сразу. А что наш «плешивый»? «Плешивый» перекрестился. Я почти уверен, что молиться он не за успехи сотрудников органов внутренних дел, скорее молится он из страха, потому что он  побледнел, и руки у него затряслись. Да и молиться он не как все православные, осеняя себя  крестным знамением, справа налево, а наоборот. Видимо, голова другим занята и на мелочи он не обращает внимание.  Ну, что ж, настала пора моего выхода.
- Да. Убили. – Говорю я, вставая со своего места. – Разрешите представиться, подполковник милиции Савранский Владимир Михайлович, старший оперуполномоченный уголовного розыска Вятского РУВД, занимаюсь расследованием причин смерти вашего родственника.
- А что, другого места и времени поговорить с нами у вас не будет? – Пылко поинтересовалась экзальтированная дама средних лет с не самой  удачно генетической мутацией на лице, ставящей под большое сомнение теорию эволюции  Дарвина. – Между прочим, мы тут  скорбим.
- Я не понял, мне что, после вашего замечания, должно стать стыдно? Между  прочим, как вы умеете скорбеть на полную катушку и соблюдать траурный  ритуал, мне мой товарищ показывал. – Киваю я головой в сторону  Петьки. – Он на  кладбище несколько  снимков на  свой  телефон  сделал. Да, Петя?
- Кто? Я?! Ах, да-да-да-да-да! Я бы даже сказал не несколько  снимков, я целую фотосессию отснял. – Закивал Петька. – Если есть недовольные или кто-то не захочет отвечать на вопросы Владимира Михайловича, я его снимки сегодня в интернет выложу. Народ имеет право знать, как надо по-настоящему скорбеть.
Экзальтированная тётя как-то сразу сникла, из чего я сделал вывод, что её жопа вполне могла бы быть запечатлена в памяти Петькиного телефона, если бы у  него на это хватило ума. 
- Хорошо. Если  больше  недовольных нет, продолжим, и  первое что я   хочу  выяснить это кто  последний видел покойного живым.
Боковым зрением я замечаю как «Плешивый» вздрогнул. Ему  страшно и это хорошо, потому что есть надежда, если я правильно его прижму, от  него  можно  будет  получить    признание. Но  пока я  не  буду на  него  давить, я  буду  нагнетать  в  его душе страх, который слабую иллюзию, что я о чём-то  догадываюсь, не  раздует в  его мозгах до  размеров, что я  знаю всё.
- А чтобы вам было легче вспоминать, у меня есть вот это. - Я  показываю родственникам тетрадку покойного, в которой он отмечал визиты  своих родственников.
Поскольку ни кто мне не задаёт вопрос – что это за херня? Я  делаю вывод, что все  отлично  знакомы с  этим  так называемым документом, что,  несомненно,  поможет  им  быть максимально  честными в общении со мной.
- И  так, давайте  начнём и быстренько  найдём  среди  вас убийцу. – Открывая  тетрадь, говорю я.
- Среди  нас?! – Возмущаются родственники.
- Ага. – Киваю я.
- Это  неслыханно! – Оживает  экзальтированная тётка.
- Да я понимаю ваше справедливое негодование. – Прикладывая  ладонь  к  груди,  почти  искренне говорю я. – Только сами посудите, как объяснить, что после убийства все ценные вещи и деньги остаются не  тронутыми? Значит, убили уважаемого Андрея Андреевича из-за чего-то другого.
- Из-за чего,  например?
- Например,  из-за  квартиры. А  кто  как не вы, самые  близкие и «любящие» родственники, были в  этом заинтересованы! Вы самые  алчущие  из  всех  наследников  каких  мне  в  жизни  доводилось  видеть. Вы приходите  на  похороны, регистрируетесь  у нотариуса, читаете  написанные  для  вас  покойным надгробные речи, но только вам представилась маленькая  возможность выйти за рамки написанного для вас сценария, вы такое  устраиваете, что  чертям в  аду, наверное, тошно  стало. 
- Положим, его  многие  не  любили. – Фыркает тётка.
- Верно. – Киваю я. – И ваш семейный  круг, в  том числе. Поэтому с вас  и начнём, а с  остальными, если  понадобиться, разберёмся позже. Только  сдаётся  мне, не  понадобиться  это.   
Полностью  игнорируя подозреваемого, я  начинаю  задавать вопросы родственникам покойного, методично отсекая всех, кто не мог совершить убийство старика и уже через  полчаса не только мне, но и всем остальным становиться ясно, кто это сделал. Родственники начинают коситься на  «плешивого» и  потихоньку отодвигаться от него подальше. А он сидит, потеет, и как заведённый креститься. Ну, а на кого ему ещё надеяться? Только на бога, но  он  вряд ли  в деле спасения  буши  «плешивого», ему  помощник.
В конце концов, когда я посчитал, что  «плешивый» окончательно  созрел, я  поворачиваюсь  к  нему  лицом:
- Ну, что  Юра, сразу сознаемся  или  немного по упираемся?
- Я его  не  убивал!
- Значит  по упираемся. – Качаю я головой. – Но вы согласны, что вы  последний кто видел Андрея Андреевича живым?
- Это ещё надо доказать! – В запале, но не очень уверенно отвечает Юра.
- Докажем.- Киваю я.
- Ну, ладно, ладно. Я его  только  утром  видел.
- Вы хотите сказать, что после того как вы поплакали на плече  Элеоноры Николаевны, пожаловались ей на несправедливость завещания  старика, поговорить  с ним вы не  пошли хотя  и  собирались?
- Не пошел. Может  быть, к тому времени он вообще уже был мёртв.
- Не совсем. По данным городской  телефонной  станции в 16 -45 он  ещё разговаривал  с  кем-то  по  телефон. – Не  моргнув  глазом вру я. – А в  17-30 его телефон уже не отвечал и примерно в это же время вас видели выходящим из подъезда дома, по всей видимости, уже покойного Андрея Андреевича. 
- Кто  меня видел? Ни кто  меня  не  видел.
Вот тут он прав, это я придумал, но ведь наверняка он этого знать не  может, и я  вру  дальше.
- Не волнуйтесь, кто вас  видел, узнаете  на  очной  ставке. Так. Идём  дальше.
Я  открываю  тетрадь  посещений:
- Вот тут зафиксировано, что у любимого дяди Вы  бывали ежедневно, а если  быть до конца точным, то  бывали  ежедневно  да  не  по  одному  разу. А вот  после  того вечера  когда вы  выплакались на  плече Элеоноры Николаевны, вы  у  любимого  дядюшки  ни разу  не  были. Ну, по  крайней  мере с  того  дня  и вплоть  до  похорон вас  ни  кто  не  видел. 
- А я  болел.
- И больничный  у Вас  есть?
- Нет. Зачем  он  мне. Позвонил  начальнику  и  отпросился.
- Проверим. Извините  за интимный  вопрос, а чем  вы  болели?
- Отравился  чем-то, у  меня  был  страшный  понос, у  меня  и  сейчас  живот  болит. Можно  мне в  туалет?
- Можно. – Киваю я. – Петь, проводи и  посмотри,  чтобы наш «друг»  вместе с  поносом  не смылся  по канализационным  трубам.
Петька  достаёт из плечевой кобуры пистолет и передёргивает затвор:
- У меня  не  смоется. Пошли.
 Я  понимаю, что ничего у «плешивого» не болит и возможно, что в и туалет ему вовсе и не надо. Скорее всего, ему просто нужна пауза, чтобы сочинить какое-нибудь мало-мальски правдоподобное подобие алиби. Но пауза нужна и мне чтобы продумать следующий вопрос и попытаться заставить его сказать что-нибудь такое, что  поможет  мне  загнать  его в угол.
Я сижу и думаю, пока кто-то не касается моего локтя. Я  поднимаю  глаза.
- Товарищ! Вам не кажешься, что их слишком долго нет? – Спрашивает  меня  стряпчий.
Я смотрю на часы, прошло минут пятнадцать-двадцать. Действительно долго, пар бы Петьки с засранцем уже и вернуться, понос не запор, за  это время, можно было просраться уже раз сто. Поднявшись со своего стула, я  иду в туалет, проверить всё ли у Петьки  и «плешивого»  в нормально. Когда я толкаю дверь туалета, оказывается, что  далеко  не всё в порядке. «Плешивый», не  подавая  признаков жизни, бездыханно лежит на полу не очень чистого туалета, а Петька старательно пыхтит в его синюю рожу пытаясь сделать ему искусственное дыхание.
- Не помешаю?- Входя в туалет, спрашиваю я. – Вижу, что не  помешаю.
Я достаю из  кармана пачку  сигаре, прикуриваю и некоторое  время,  понаблюдав  за  бесполезностью Петькиных потуг, спрашиваю:
 - Надеюсь,  вы  тут  не в аутоэротической  асфиксии практиковались?
- Да  пошел ты. – Огрызается  Петька, принимаясь ещё усерднее надувать  покойника.
Я делаю затяжку:
- Петь, брось. Не хрена у тебя не выйдет. Это  божья работа вдыхать  в  покойников жизнь, так что не смеши его. Оставь  труп в покое и отдохни. – Я  протягиваю Петьке  сигарету.
Петька с трудом разгибается, приваливается к стене спиной и старается перевести  дыхание.
- Что  тут  произошло?
- Повесился. Зашел в  кабинку и  повесился.
Петька  прикуривает:
- Я слышал, что он захрипел, но подумал что  кряхтит, тужиться, а  когда спохватился и выломал  дверь, он уже на своём галстуке  синий висит.
Я заглядываю в  кабинку, поверх неё, по  стене идёт водопроводная труба, на которой как осенний лист, болтается лоскут от нелепого ядовито-желтого  галстука «Плешивого».
 - Знаешь Петя, по статистике, женщины в четыре раза чаще чем мужчины предпринимают попытки самоубийства, но мужики результата достигают чаще. 
- Почему?
- Учёные тоже голову  над  этим  ломают, а вот  мне,  например всё  понятно. Представь  себе страдающую от  неразделённой  любви  блондинку с молотком в одной и руке и каким-нибудь нелепым крюком в другой.  Представил?
- Ну.
- Баранки гну. Положим, она кое-как в стену крюк вобьет, и даже предположим, что он в стене кое-как будет  держаться, но  ведь  гарантировано, что веса он её не выдержит и максимум, что ей  грозит  в  этой ситуации, это сотрясение  мозга, если он конечно  у неё есть. – Я киваю  головой на кусок галстука на трубе. – Мужчины  в  этом смысле основательнее. Или вот возьмем, к примеру, самострел. Самый обыкновенный бытовой самострел из охотничьего ружья. Что нужно мужику чтобы  застрелиться?
- Ружьё?
- Положим,  ружьё  у  него  уже есть.
- Снять  носок, сунуть ствол в  рот и  нажать  большим  пальцем  ноги  на  курок.
- Правильно. – Киваю я. – А что нужно сделать женщине, чтобы застрелиться?
- То же самое. – Пожимает плечами Петька.
- Тоже да  не  то. Ей  нужно снять  колготки. Начала снимать  колготки увидела затяжку, расстроилась, пошла переодеваться и забыла, зачем она вообще колготки  снимала.
Петька  криво усмехается. Некоторое время  мы  молча  курим.
- Михалыч, что  теперь  будет? Меня,  наверное, уволят?
Я присаживаюсь рядом с ним на корточки и ладонью треплю его по волосам.
- Не ссы Петруха, ничего  не  будет. И  ни кто  тебя  не уволит.
- Твои бы слова да  Богу в уши.
- Считай, что я  с ним  договорился. – Вставая, говорю я, хлопаю Петьку по плечу. – Сам посуди, улики хоть и  косвенные  против  «Плешивого» у нас  были?
- Были.
- А судя  по его  «мужественному» поступку  и  не  безосновательные. Вину, в совершенном  им преступлении,   мы  бы  доказать  смогли?
- Нет.
- Другие  подозреваемые  у нас  есть?
- Нет.
- Висяк  отрицательно влияющий  на  статистику кому-нибудь  нужен?
- Нет.   
- Вот тебе и ответ, один – да и три нет и никакого дела в помине - нет. Прокуратура, конечно, немного покочевряжиться, но, в  конце концов, дело  всё  равно прекратит их ведь  тоже  за  раскрываемость  убийств спрашивают. 


Так всё  и вышло. Поначалу приехавшее большое  начальство затопало  на Петьку ногами, пообещало его не только уволить, но и отдать под суд. Но  потихоньку успокоилось, чтобы  улеглось  волнение, выпило с родственниками водки и выслушало мои  доводы в пользу теории «один – да, три нет». Видимо  в  моих словах был резон, и руководство трезво решило, что Савранский  хоть и мудак, но в  корне прав и висяк «на хер» никому не нужен. Прокурор толкнул что-то традиционно и очень высокое о главенстве права и неукоснительном соблюдении законности, закончил он свою пламенную речь словами, что дело надо  прекращать. После чего большое руководство перешло к последней части «марлизонского» балета, а именно, распитии водки с натерпевшимися страха родственниками с последующим братанием и частичным мордобоем между собой. Мир был спасён! Правда, баланс сил чуть-чуть не был нарушен  полупьяными  санитарами  морга, которые по ошибке из  туалета кафе  «Лира» вместо трупа «плешивого» чуть было не увези с собой тело мертвецки пьяного САМого начальника УВД. Накладка вышла по двум…. Нет, по трём  причинам, во-первых, по какому-то неведомому поводу в этот день САМ был не в форменной одежде. Во-вторых, его синюшную пропитую рожу, с «пьяных шар», не мудрено перепутать с синей рожей висельника. И в-третьих, санитары ленивые люди и в туалете взяли того кто ближе лежал к выходу.  К счастью, в  недоразумении разобрались быстро и САМого вернули  на место.    
Покидали мы с Петькой место происшествия под звуки мелодии «Светит месяц», которую, по просьбе публике, «отжигал» с  маленькой эстрады кафе «Лира» байкер-балалаечник. 
- Дурдом. – Выйдя  на улицу, говорит  Петька.
- Есть  маленько. – Соглашаюсь я с ним.
 
Мы  немного постояли на свежем воздухе, наметили, кого завтра в первую  очередь надо  будет  притащить  к следователю, чтобы  не  затягивать с прекращением  уголовного дела, и  мы расстались. Петька  поехал в «контору» а я пошел домой. Благо от  кафе  «Лира» до  моего  дома кварталов семь или восемь, которые я  решил пройти  пешком.   
По дороги, я зашел в третьесортный супермаркет расположенный неподалёку от моего дома. Удивительное дело, но в этом третьесортном магазине, все те же продукты, что и в первосортном. Однако по каким-то причинам, все продукты здесь в два раза дешевле. На  этот счёт у меня  есть  две теории практически-меркантильная и фантастически-романтическая. Практически-меркантильная говорит о том, что у большинства продуктов давно истекли сроки годности, но не выбрасывать  же  добро, и,  переклеив на них этикетки, продавцы дали продуктам вторую жизнь, и сослали их умирать из первосортного супермаркета в третьесортный. Фантастически-романтическая предполагает что, этот третьесортный магазин  находиться в таком захолустье, где человек даже в норковой шапке, не говоря уже о человеке в норковой шубе, большая редкость и выпендриваться просто не перед кем. Хотя, иногда, оценивая качество приобретённых в магазине продуктов, я с сожалением вынужден признать, что ни фантастике, ни романтики места в нашей жизни нет, и всё дело исключительно в  переклеенных этикетках.
Выбрав обычный для себя и моей кошки набор продуктов, я  направился к выходу из магазина, но неожиданно моё внимание привлёк  книжный киоск, которого раньше здесь не было. Я подхожу к ларьку, и  интерес мой  к  литературе  резко возрастает. Я бы даже сказал очень резко, потому что  за  прилавком, откинувшись на спинку  стула, с  книгой в руках сидит  очаровательное шатенистое  существо  лет тридцати. Существо  одето  в нелепого апельсинового цвета бесформенную майку, под которой только зоркий и опытный глаз может определить всю стройность приделанной к шатенки фигуры. Чтобы мой глаз стал ещё более зорким и опытным я достаю из кармана  и нацепляю на  нос  очки. И… Что  называется – Предчувствия  меня  не  обманули! Как я  уже  сказал, существо  одето  в  неспелую  майку с фирменным логотипом «Книжное подворье» и выведенным  на ней ещё  более нелепым слоганом «Пушкин жил! Пушкин жив! Пушкин будет жить!», подпись Ж.Ш. Дантес , ничего  более нелепого  придумать  невозможно. Я улыбаюсь, видимо шатенка уже  привыкла к  шуткам  по  поводу написанной  на  её груди  нелепицы и у нее заготовлен какой-нибудь злой ответ, типа: «Что Вам  предложить? Вот, например, есть чудесные «Сказки дядюшки Римуса» не  хотите освежить  в  памяти приключения  братца Кролика»? Поэтому, чтобы  не  злить шатенку, я решаю ничего не говорить о надписи на её майки. Но  как-то  разговор  завязать  надо и  бросаю  взгляд  на  книгу  которую  она  только что держала в руках, Дина Рубина «Синдикат» . Мне определённо везёт,  читал  эту  книгу и  она мне  понравилась. «Ну, сейчас я  тебя  поражу»!- наморщивая  лоб думаю я, собираясь произвести на шатенку впечатление.  «....С годами жизнь отнимает у человека главное - предвкушение. Предвкушение
любви, предвкушение богатства, предвкушение удачи, предвкушение славы... Она отнимает тот счастливый озноб, пугливое сердцебиение, мучительно-сладкое преодоление мига, часа, дня - на пути к предвкушаемому... Нет, Господь милосерден, у человека и в старости могут быть свои подарки. Он и в старости может быть счастлив, богат, удачлив... И ему даётся, даётся с годами многое из того, о чем он мечтал... Господь отнимает только одно... И если ты спросишь меня - что есть молодость, я отвечу тебе: сладостное и безбрежное предвкушение...»
Я стою  очень  довольный  собой.
- Ой! Ой! Ой!- Усмехнулась девушка. – Блеснули  интеллектом?
- Ну, в  общем – да.  – Скромно потупив  взгляд, пожал я  плечами.
- Маловато  будет. Чтобы заставить  меня  заинтересоваться вами нужно что-то  большее.
Такой  оборот  событий  меня  искренне озадачил. Не  думаю, что  во  всём  этом  третьесортном супермаркете найдётся  ещё  хоть  один человек, который сможет процитировать такую же большую цитату из этого прекрасного  романа. 
У меня нет мании величия, великие как я, ею не страдают, но уходить  побеждённым я  не  готов. Минутное  замешательства и силы  природы в виде  народного  творчества  приходят  мне  на  помощь. У входа в  магазин слышен  шум  и  трёхэтажный мат, разбитного вида старушенция с гармонью под мышкой в пуховике и норковом берете примотанном к голове «Оренбургским пуховым  платком», пытается прорваться сквозь  охранника в  магазин.
 - Сергей! – Кричу я  охраннику. – Пропусти, я  её  знаю, она  много  не  украдёт, а  если  украдёт  я,  потом  за  неё  заплачу.
Охранник морщится, но  старушку в магазин  запускает, с некоторых пор я для него большой авторитет и он  предпочитает  со  мной  не связываться.
-  Митрохина, Привет! Поди сюда. – Машу я рукой  старухе.
- И ты  чтобы  не  сдох  и жил  счастливо. – Подходя  ко  мне и поправляя свисающую  подмышкой  гармонь, приветствует  меня  старуха.   
- Митрохина  мне  нужна  твоя  помощь.
- Ой, ну, ты  же  знаешь, начальник я  на  своих не стучу. – Морщиться  старуха.
- Митрохина, мне  нужна  помощь  другого  рода. Мне нужно  твое  глубоко-народное творческое  начало.
- Да?- С недоверием  спрашивает  старуха.
- Точно! – Киваю я.
- Сформулируй точнее.
- Хотел произвести впечатление  на  женщину….- Киваю я головой в  сторону  шатенки. -….блеснул интеллектом  и  знанием  литературы, но  ничего  не вышло. Требуется что-то другое, сбацай  что-нибудь.
- Ну, сейчас  посмотрим  что  я  могу  для  тебя  сделать.
Митрохина, не спуская прищуренных глаз с шатенки, скидывает с  плеча  гармошку и пробегается  пальцами  по  клавишам:
- Значится так. – Наконец  говорит  старуха. – Лет  тридцать, не замужем. Хотя судя по симпатичной мордашки, замужем была, отчего вас козлов-мужиков  и ненавидит, что впрочем,  и  правильно. Так для неё что  сыграть, что-нибудь из  нового или  классическое?
- Классическое. – Подаёт  голос шатенка.
- А тебя ни кто не спрашивает. – Одёргивает её старуха.- Не видишь что ли, я с человеком  разговариваю.
- Ну, раз  дама  просит, тогда классическое. – Развожу я  руки.
Митрохина  растягивает меха своей гармони:
- Тридцать лет - мужа нет.
   Так все надоело!
   Пойду сяду на костер,
   Чтобы 3,14зда сгорела!


Ночью я проснулся от какого-то неясного предчувствия, а может быть, просто прихватило сердце. Я проснулся, и некоторое время лежал, глядя в потолок, прислушиваясь к своим ощущениям, затем взяв с тумбочки сигареты, я поплёлся на кухню курить. Но прежде я укрыл одеялом разметавшуюся в  постели шатенку. Во сне женщина улыбалась, но не  просто  улыбалась, на её лице мерцала блаженная улыбка человека, которому от жизни, в  данный момент, более ничего не надо, отчего её лицо выглядело удивительно  счастливым. И  хотя  ничего  наверняка  утверждать было  нельзя, я порадовался за себя, что я ещё способен дарить женщинам радость.
На кухне открыв форточку, я пару раз вздохнул ночной прохлады и прикурил сигарету.
Слева от меня на подоконнике произошло какое-то движение, я подумал, что кошка пришла составить мне компанию, и повернулся, чтобы  погладить  её, но кошки  на  подоконнике  не  оказалось, вместо  неё там  сидел  и  почёсывался мой  старый  приятель ангел.
- Нежданный  ангел  смерти, как-то ты  сегодня  не вовремя. – Говорю я  ему.
- А мы  всегда для вас не вовремя.
- Припёрся, испортил  мне  настроение. – Глубоко затягиваясь, говорю я. – Докурить-то  хоть  дашь?
- Да ты не ссы, я не за тобой. Так, поблизости был, решил  заглянуть.
- Соскучатся  что ли?
- Ну, что-то  типа  того.
- Знаешь я,  точно тебе когда-нибудь дам в глаз.
- У тебя это становиться навязчивой идеей. – Почёсывая крыло, гогочет ангел. 
Позади меня раздаётся мягкое шлёпанье босых ног по полу. Женщина подходит и обнимает  меня  за  талию, наполняя меня своим теплом:
- Ты  чего  не  спишь? – Сонно спрашивает она.
- Сон  плохой  приснился, вот встал покурить.
- Пойдём, я поглажу тебя по голове и тебе присниться плюшевый  мишка, сидящий  плюшевой жопой  на  ромашковой  поляне.
- Плюшевый  мишка, сидящий  плюшевой жопой  на  ромашковой  поляне, это  хорошо. – Говорю я туша  окурок  в  пепельнице. – Ну, пойдём.
Прежде чем  выйти с кухни и выключить свет, я  бросаю взгляд  на  подоконник, но  там  никого  нет. «Опять  смылся! Ну, ничего, дождешься  ты  у меня»!   
- Сам  дурак! – Доноситься  откуда-то  из  темноты оконного  проёма.
- Ты что-то  сказал? – Спрашивает  женщина.
- Нет.
- Значит показалось. Ну, пойдём, пойдём.






1 Прабхупада - Абхай Чаранаравинда Бхактиведанта Свами Прабхупада, также известен как Шрила Прабхупада; родился  1 сентября 1896, Калькутта — умер 14 ноября  1977,  Вриндавана - индуистский вайшнавский религиозный деятель; автор, переводчик и комментатор священных писаний индуизма; основатель Международного общества сознания Кришны.
2 mon ami (франц.) – мой друг.
3 sil;qua vulgaris (латынь) – стручок обыкновенный.
4 Хун Цзычэн - китайский писатель, поэт и философ XVII в.
5 Геронтофилия - (пресбиофилия, oт греч. geron (gerontos) - старец и philia - любовь, дружба) - расстройствo полового влечения, заключающееся в болезненном половом влечении к лицам пожилого возраста, к старикам. Наблюдается при расстройствах личности (психопатия), реже при тяжёлых психических болезнях (шизофрения) и у людей с умственной отсталостью (олигофрения).
6 ХАРИБДА - Опасный водоворот в узком (Мессинском) проливе, традиционно расположенном между Италией и Сицилией, где течения особенно сильны. В «Одиссее» Харибда - чудовище, которое трижды в день поглощает и низвергает воды пролива, на другом берегу которого обитает шестиглавая СЦИЛЛА. Одиссей, минуя этот пролив, оказался между двумя чудовищами. Отсюда выражение – «между Сциллой и Харибдой», то есть подвергаться опасности с разных сторон.
7 Стихотворение Нины Петренко,  «Утешение». К сожалению, автор рассказа  не смог найти автора  этого  замечательного  стихотворения поэтому  приводит  его в своём  рассказе  без разрешения Нины Петренко, за что заранее  приносит её своё  извинение.
8 Сафаиль (сафаи , сапаи), шумовой музыкальный инструмент, род погремушки. Распространен в Узбекистане, Таджикистане.
9 Кунабаев Абай (1845 - 1904)  - Великий казахский поэт, мыслитель и просветитель; основоположник и классик казахской литературы, родоначальник казахского литературного языка.
Кстати, правильно  афоризм звучит  так - Воспитывай волю - это броня, сохраняющая разум.
10 Бачата (исп. bachata) — музыкальный стиль и танец Доминиканской Республики, получивший также широкое распространение в латиноамериканских странах Карибского бассейна, а также в тех из латиноамериканских общин США, где преобладают выходцы из этих стран. Музыкальный размер — 4/4. Музыка, как правило, характеризуется умеренным темпом; тексты песен повествуют о страданиях неразделённой любви и жизненных невзгодах.
11 Мазаль (иврит) – Удача.
12 Сиречь – устаревшее, то есть, иначе/точнее говоря, (а) именно.
13Висяк (милицейский жаргон) – не раскрытое  преступление.
14 Жорж Шарль Дантес (точнее — д’Анте;с) — французский монархист, офицер-кавалергард.  Известен, прежде всего, как человек, смертельно ранивший на дуэли А. С. Пушкина.
15 Дина Ильинична Рубина (1953) известная израильская писательница, пишущая на русском языке. «Синдикат» - роман-комикс 2004 год.