***

День был пропитан чем-то таким динамичным, но тягучим. Только я этим пока ещё не дышал. Голуби были в душе, улицы же пустовали птицами- воздух был наэлектризован тем вкусным, но жестковатым холодом, что свойственен книжному февралю и этому вполне настоящему концу января. Если птиц нет- некому летать, а это на мой взгляд было совершенно ужасно. Поэтому, наверное, летать надо было мне. Другие люди как-то мало замечали эту проблему, для них естественно- мол, зима, значит птиц не будет. Это слишком просто...
Но состояния ни на что не было. У меня не было крыльев, была лишь тяжесть камня, бессмысленность бульварного романа. Меня катило в такси, потом в метро, потом, когда я встретился с Зефиран*- нас вместе вдоль по улицам сонного Парижа. Мы встретились на станции "Национальная Ассамблея", хотя местечко, куда я хотел с ней сходить, находилось на Авеню де Мариньи. Любой другой человек бы доехал до Елисейских Полей, а уж затем бы прошёл всего пару кварталов- тем более в такую стужу. Но Париж знавал холода и покрепче, а у нас было желание прогуляться. Мы курили и говорили о всякой чуши, забивали время чем угодно- путь был хороший, но наши лица обмёрзли, а прекращать говорить было опасно. Во-первых, так будет только холоднее, ну по крайней мере так казалось. Во-вторых, если бы мы не заполняли время словами под завязку, как заполняют мешки картошкой, время бы очень сильно растянулось, и из него бы исчез выход. Это всегда так- дашь слабинку, и эта стихия поглотит тебя.
Мы сели в Тие-э-Порселен** и заказали себе огромный чайник. И стоило лишь чайнику коснуться стола- мы будто ожили. С каждой кружкой мы просыпались, идеи и мысли рождались всё быстрее и быстрее, мы по-настоящему дышали. Мы взяли одну пару наушников на двоих, включили музыку... И тут начало происходить нечто воистину сумасшедшее. В кафе играла одна музыка, в наушнике-другая, в голове третья, Зефиран пристально смотрела в мои глаза, трясущейся рукой я прихлёбывал чай. Наш столик и мы на долю секунды стали будто одним органом- престранное ощущение, но очень тёплое, интересное. Будто в кастрюле органично варились ингредиенты будущего блюда.
И тут вся музыка стихла ненадолго для меня, осталась лишь та, что в голове:

Your hills and dales and flowery vales
That lie near the Moorlough Shore.
Your vines that blow by Borden's grove.
Will I ever see you more***

День шёл дальше, что-то происходило, мы опять куда-то шли. Я делал всё, чтобы Зефиран смеялась, но больше- просто так. Жизнь вращалась вокруг меня и внутри меня по двум разным независимым орбитам. Солнце шло над Землёй, внутри меня прошло рассветов десять. Если надо унести с собой какое-нибудь воспоминание из этой зимы- возьму это. А остальные пусть лежат себе, полёживают. В этот чудесный день в этом -впервые за долгое время чудесном- городе была и у меня жизнь.
Мы разъехались ближе к вечеру. Когда я приехал на свою станцию, то вышел из метро и... не торопился никуда. Я был будто вовсе и не городским жителем- жизнь мне подсказывала, что так можно. Этот день был полон всего, и где-то на обрывках своей записной книжки мой друг Мигель (после моего ему рассказа обо всём этом) напишет пометку, причину которой сам-то вскоре забудет: "Ох, ну и чудесно же сложилось!"
*фр. женское имя Zefirayn ("западный ветер")
**фр. th;i;re en porcelaine - "Фарфоровый чайник"
***песня Moorlough Shore группы The Corrs