Моя Осень

За что я люблю осень?
В двух словах, пожалуй, и не скажешь. Осень так многолика, многогранна, таинственна, непредсказуема.
Уже в августе, нежная рука ее касается макушек деревьев. Золотит листки. Играя, свежестью одарит. Шутя, жар лета остужает. Точенной, робкой балериной порхает между зелеными языками июльского костра. Как будто тихо напевает. Такая нежность, кротость, ласка на кончиках ее пуантов, длинных кистях!  Балерина, в золотой пачке, с палитрой и тонкой трепетной кистью, легко летит пируэтами, едва касается летнего холста. Слегка ласкает, изменяя зеленые этюды , улыбается невинно и хитро. Ей подчиняются с наслаждением и истомой.  И вроде остывают…  Но! Только не душой! Душа, утомленная духотой и измотанная однообразной зеленью, с благодарностью, принимает свежую прохладу ЕЕ дыхания. Наблюдает за серым парнишкой, плетущимся за ней.
Он так робок. Влюбленные глаза ЕГО восхищенно следят за ЕЕ творческими, легкими взмахами кисти, ловят нежные ноты ЕЕ напевов. Он так торопится поспеть за ЕЕ перелетами, что невольно, срывает некоторые, оставленные ЕЕ рукой, миниатюрные этюды. Стыдится. Пытается их приподнять. Но они лишь, с шорохом опускаются.  Она, услышав легкий шум, оборачивается. Он замирает, ожидая порицания. Она загадочно улыбается и вновь перелетает, маня ЕГО легким наклоном милой головки. И Он вновь спешит за ней… Вновь неловко роняет пару ее этюдов… Она вновь улыбается, закусывает озорно край своей нижней губки…
Вот август завершился.
Антракт.
Ночная смена декораций.
А на восходе Солнце изумленно освещает новый мир!
Нет ! Нет! Нет балерины!
Нет трепета!
Робость сменила безудержная страсть!
Танго!
Аргентинское страстное танго Осени с Ветром.
Он ведет ее широкими шагами. Она отклоняется от его губ. Вырывается из его рук. Прижимается к кленам, акациям. Оставляет на них всполохи своей бардовой, алой страсти. А те листки, которые не обняли, не воспылали, не заразились ЕЕ безумным огнем, потемнели, сжались, погибли коричневой тоской, осознав рутину зелени.
Ни один листок, не одна травинка, не становится яркой без ЕЕ прикосновения!
Пока не тронутые, томимые желанием ЕЕ легкого прикосновения, уже трепещут от зависти к тем, кто уже познал ЕЕ дыхание, ЕЕ нечаянную ласку. Они тянутся к тем, кто уже ярок, тем, кто счастливо горит в ЕЕ огне. Ее страсть расплескивается золотом, кровавым  багрянцем, алыми кляксами, сиреневыми и фиолетовыми уникальными брызгами, соломенной пшеничной простотой, оранжевой истомой.
Она не думает не о тех, кто уже горит ее страстью, не о тех, кто ЕЕ жаждет. Она сама горит костром собственной страсти. Она сама возбуждена пряным дыханием Ветра, сжимающего ЕЕ в объятьях.
А Ветер наслаждается ЕЕ гибким станом. Он, нарочно, резко запрокидывает ЕЕ назад. Ему нравится, когда ее рыжие кудри, волнами струятся вниз. Как выгибается ее спина. Как открывается, при, почти, падении, ее ложбинка между небольших, упругих грудок, спрятанных в алом атласе корсета.
Ветру нравится высекать из ЕЕ груди громовые раскаты. Он пьянеет, когда Она закрывает глаза. В такие моменты меркнет свет. В сумраке непогоды ЕЕ лицо становится почти прозрачным.
Вот… Распахнула возбужденные изумрудные, непроницаемые глаза. Сверкнули искрами, молнии ЕЕ нетерпеливости. Из алых губ - глухой раскатистый стон.
Ветер знает, как заставить ЕЕ рычать от вожделения. Он сильною рукой держит ЕЕ выгнутую спину. ЕЕ нога, на тонкой шпильке, обвила ЕГО бедро. Он медленно, упиваясь ЕЕ возбуждением, прижимает ее плотней к своему серому, холодному пиджаку. Изумруд и сталь взглядов – борьба страстного огня и настойчивой сексуальной нежности. Их глубокий поцелуй кружит обоих в сумасшедшем вихре, вертя их по спирали вверх. Листья, ветки, травинки, пылинки, возбуждены, накалены, от зрелища такого соития. Аплодируют шумно, сотрясаются в экстазе. И только Ветер знает, насколько опасна эта огненная страсть! Еще чуть-чуть и этот экстаз природы вспыхнет безумным неукротимым заревом пожарища. Он крепче сжимает свою любимую.
Нужно торопиться.
 Внизу, уже искрит недовольный коричневый сухостой. Сжимает еще крепче обжигающую деву. Проникает глубже, настойчивей, во влажный дрожащий грот алых сжатых губ. Вот!!!! Она раскатисто гортанно кричит. Слезы брызнули, из-под  ее крепко сплетенных ресниц.
Ошалевший, от слез ЕЕ, Ветер кружится с ней в нехитром, скором вихре. Серебряные слезы Осеннего оргазма заливают блаженными потоками нектара раскаленных аплодирующих и ворчащих негодующих.
Стихает удовлетворенный Ветер. Касается парковой разномастной, сырой тропинки, ЕЕ любимого парка. Несет на руках изнеможденную Осень. Она продолжает всхлипывать. Слезинки медленно  стекают по бледному лицу. Застывают на впечатленных ветках, скатываются по желобкам прожилок широких, больших и узеньких, маленьких, с рваными краями листков. Копятся в ложбинках земли зеркальными озерцами. Бурные потоки – реки, напитанные ЕЕ экстазом, продолжают инерционный бег, ловят пузырьками, ставшие значительно более редкими и мелкими капли ЕЕ удовлетворения.
Ветер сел на промокшую скамейку под желтой кроной старого мудрого дуба. Баюкает Осень на своих коленях.  Беззвучные слезы стихают. Опущенные Осенние плечи вновь расправляются. Игривая улыбка кокетливо будоражит почти стихший Ветер. Он ЕЮ восхищен. Она встает с ЕГО колен. Шлет, еле уловимый, воздушный поцелуй и бредёт, покачивая бедрами, по влажной аллее, начинающегося октября.
Ее тонкие, длинные пальчики перебирают влажную листву. Стряхивают притаившиеся в них ЕЕ капли. Счастливая Осень смеется звонким стуком этих капель. Пинает павшие цветные лоскутки.
Ревнивое Солнце отчаянно пытается  коснуться, ласковым лучом, вальсирующую яркую пересмешницу. Не успевает. Бросает еще одну яркую струну.
Мимо.
Еще.
Еще.
Еще.
Мимо.
Мимо…
Осень ловко ускользает от солнечных струн. Игриво скользит меж, уже натянутых от неба, до земли. Ее забавляет эта игра. Она хохочет, дразня, увлеченное Солнце.
Устав ЕЕ ловить, призвав на помощь ЕЕ недавнего любовника, Солнце заливает ласковым теплом все!
Ей не скрыться от всепроникающего Солнечного тепла. А Ветер, протеревший  небо до млечной голубизны, зачаровано следит за НЕЙ.
Не испугалась.
 Раскинув руки в стороны, наслаждается обволакивающими Солнечными ласками.
 Довольное, победившее Солнце, подмигивает Ветру. Целует нежной теплой истомой улыбчивые алые губы.
Нет-нет!!! Не этого хотел Ветер! Она ЕГО!!! ЕГО и только!!! Ветер запустил руки в ЕЕ рыжие кудри. А Солнце, не желая уступать столь желанную леди, все теплее обволакивает ЕЕ раскинутые руки. Ласкает жадно округлые формы ее тела, сквозь тонкую ткань ее октябрьского трикотажного платья. Возмущенный этой дерзостью, Ветер, ласкает ее тонкую шейку своим прохладным дыханием, играет длинным ворсом ее вишневого мехового жилета. Теребит длинный рваный подол. Бьет ознобом жаркие, бесстыдные Солнечные ладони.
Хохочет Осень над обоими! Обоих обнимает. Но не целует никого. Взяв под руки обоих, легко идет в толпе людей.
Поэтов взглядом вдохновляет.
Художникам – палитру наполняет.
Прозаиков? Их мучает любовью.
Лишь тлен коричневый, ворчливый, угнетенный, сестре – Зиме, на жертву оставляет. Быть может в ней покой найдут? Тот, о котором так мечтают.
Хотя… Сестра ведь будет недовольна. Она приходит лишь в тиши.
Сомнений нет. Осенний бал уж утомил. Для сладких снов готовы все, кто ЕЮ так самозабвенно жил. Лишь кучи тлена осуждают, грозят погибелью всем, тем, кого Осенние объятия ублажают.
Впитав последнее тепло от Солнца, ему оставив только свет, все чаще Осень отдается Ветрянным страстям. Все чаще плачет, истекает. И улыбается, заметив след своей страсти. Все меньше слышит аплодисментов. Спят в неге, кто в ее огне горел.
А в день, когда остался только ропот про легкомысленность ее, она укрыла, уже спящих, тонким покрывалом кружевной изморози. Сковала льдом ворчащие, промокшие кучи.
 И на рассвете, в середине ноября, поцеловав сестру в блестящем одеянии, растаяла легко, как и пришла…..