Луч света в диске луны. Барханы времени. Глава 14

Глава 14. Крылья, ноги, хвост.

Очнулся на печи. Недолгое припоминание всех предыдущих событий не выявил провалов в памяти. Вроде не сварился и не изжарился, хотя мог бы. Вот ты блин — весь голый. Хочется сбежать, но вот в таком виде фиг даже с печи слезешь. Хорошо, что не съели. Повернулся на бок — тут же обнаружил кота, что без всякого воодушевления смотрел, как его лежак сейчас попирается его вчерашним соседом.
-- Ты тоже здесь? - Все! Уже, притворяться не имеет смысла — я серьезно болен.

Кот вытянул пятерню, и облизнув перевернул лапу показав когти направленные вверх, с перочинный ножик каждый. Я все понял. Очень красноречиво. Спихнуть не получится. Придется и дальше лежать так. Отдохну хоть. Сколько можно скитаться? А тут тепло и только знакомые лица рядом. Почти родные, и почти лица. Если б речь шла не о коте, да о кикиморе болотной — ставшей мне как родная бабушка, это могли бы быть одни из самых лучших существ в этом темном мире.

Нет, хорошо конечно, но мне надо одеться. В печи бабушка меня не передержала, и я не прожарился ничуть. Хорошо так поспал, как будто и не замерзал утром. Кстати, а сколько времени! Совсем расслабился! Так, где одежда? Отсюда не видно. Стражник на выходе немного агрессивен, видимо его лежку я занял. Улыбнулся ему нервно, тот ударами хвоста проявлял легкое недовольство.

Ладно, так полежу. Хлопнула дверь, и в хижину тяжелой поступью ввалилась баба Яга. Понюхала вокруг двери, опустила вязанку дров рядом с затвором печи. Оказывается, я хорошо могу различать в этой полутемноте. А вот она со свету немного плохо видит, ведь на дворе уже вечер почти... Вечер?... Вот блин!... Маленький вопрос: вечером она все также перевоплощается?

Бабка что-то долго возилась раздувая огонь. Разворошила угли. Я спрятался за широкой тушей спящего чешырского кота, подглядывал вниз. Некрасиво, но мне отступать некуда — позади стена. Итак, похоже что Яга совсем забыла обо мне. Нет, всё так и есть — она не помнит, что я пришел. Вот теперь даже не знаю, если я с печи сейчас вот так солидно покашляю, она меня не съест с испугу? Не хочется проверять. Надо до утра здесь пролежать, и утром надеяться, что она вновь станет той добрячкой, а я к тому времени найду свою одежду. Надо ж было так уснуть! Хорошо, что с её габаритами на печь не влезть, так что скушает вряд ли. Тем более взгляд кота, до того как уснул явно дал понять, что эти палати — его и только его вотчина.

Укрылся одеялом, и решил поспать. Но не спалось. Будто что-то нависло надо мной. Причем чем темней становилась ночь, тем сложней было заснуть. Воздух сгущался, до едкости дыма. Возможно из-за того, что угарный дым просачивается вовнутрь? Как бы не угореть. И жарковато становится. Коту хоть бы хны, он весь ко мне прижался. А я не привык к такой теплой шубе, тем более в этой шкуре находилось урчащее от удовольствия, улыбающееся самой чистой из чеширских улыбок, опасное животное. Запрел совсем под одеялом. Дурацкая ситуация, и сам я — дурак.

Попробовал потеснить кота к краю лежака, так он на миг открыв изумрудный глаз, положил свою когтистую лапу мне на щеку, и хвостом пару раз ударил возле себя. Я замер, . Вдруг снизу загребущая лопатой ладонь сгребла кота за шкирку, и стащила вниз. Как хорошо, что старушка осталась собой. Правда на моей щеке остался кровавый след от четырех когтей, прям как в фильме «Путь дракона» с Брюсом Ли. И тут же избу наполнил жуткий не кошачий вой, переходящий в вопль из того же фильма, того же персонажа, и скрипучий голос Яги:
-- Малыш мой, я не хотела тебя есть! Прости меня! Ты же у меня один есть на свете, кто меня любит! Ну прости! Как я могу тебя съесть, не пойму! Какая же я злая! Почему так?! Почему я поедом ем тех, кто мне дорог?! - Коту видно совсем кранты. - Почему я такая? Зачем я всё еще живу такая? Прости меня... От тебя так вкусно пахло с печи, что подумала, что там окорок остался.

Руки старушки ласково положили кота ко мне под тот же бок. Обмусоленная усатая морда офигевшими зеленными глазами зло посмотрела мне в лицо. Как его отпустили, сразу же принялся вылизывать себя, одним дергающимся ухом направляя на меня, другим нацеливая вниз, к бабе Яге. Видно его не первый раз применяют в качестве освежителя дыхания.

Судя по всему, на самом деле это мной хотели закусить. Её сознание затмевается. Ведь с заходом солнца не только Яга становится монстром. Есть и другие вещи, что после двенадцати ночи также становится иными, чем видны были. Так карета становится тыквой, а Белоснежка... Мда... а что — Белоснежка? А Белоснежка с биением курантов становилась разве что одним из гномов — откуда я вообще про Белоснежку вспомнил?

И старушка, когда приходит вечер, начинает воспринимать живых за мертвых. Как еду свою. Тогда коты вероятно существуют в её понимании на грани этих миров, иначе этот так легко не отделался бы. Так я пытаюсь объяснить увиденное, но как обстоит дело на самом деле — в голове пока еще не укладывается.

Умывшись, кот еще некоторое время смотрел в мою сторону. Почесал у него за ухом, и вместо спасибо, тот тяжело вздохнув вытянулся во весь лежак, приглашая себя погладить еще. Вроде мы снова друзья, хоть и не ссорились до того. После того, когда увидел его в первый раз будучи на пороге к отрубу. Можно сказать, что страх каннибализма со стороны хвостатого совсем пропал. Разве что остался страх уже в его сторону, что уже его могли съесть. Но звук двух обиженных сопений, и одного последующего рыдания меня успокоили.

Кстати, старушка действительно думает, что её никто не любит. Это не так: Лель-Еран и я — мы также понимаем её нелегкую долю. Но никто не понимает, что сделать, чтобы её исправить. Но мы знаем, как избежать дурного глаза.