Чужой среди своих

    

. Заскрипел железный засов. Открылась и закрылась ворота зоны. Он один на пустынной дороге. До станции два километра. Асфальт. Протопать по такой дороге не составляет большого труда. Но ноги его не понесли. Душа не запела от осознания своей независимости от чужой воли. “Что ж со мной происходит,  - думал Шмелев.- Я, так ждал этого часа, этой минуты. Они настали. А где же радость? Почему  мне грустно и щемит сердце?. Я не понимаю себя. Неужели за шесть лет совсем зачерствела  душа?.. С таким настроем на свободе делать нечего. Так не годиться. Хороший боец без страсти, не боец”.  Он повернулся, окинул невеселым взглядом зону, где пребывал последний год, не торопясь закурил, освобождаясь от грустных мыслей, и медленно побрел по пыльной траве, напрямую к железнодорожным путям.  Хорошая асфальтированная дорога, в его положении, не всегда  удобная и безопасная.
             Шесть лет строгача – от звонка до звонка - любому человеку переварить трудно.  Но, если учесть, что ты, постоянно находишься под колпаком у заинтересованных лиц, труднее в двойне. Эти шесть лет у Шмелева протянулись черной полосой. Почти каждый год был отмечен телесными повреждениями: или рваной раной в боку, или черепно-мозговой травмой. Это слала приветы знакомая коррумпированная  группа,  которая легко доставала его даже здесь, в зоне.
             Если первые три года заключения Шмелев боролся только за выживание, то в последующие три,  к этому прибавилось жгучая страсть-  восстановить справедливость. Он должен выжить. Он должен, во что бы- то не стало, уцелеть, чтобы восторжествовала истина. Он должен, сжав всего себя в кулак, выкарабкаться из зоны, чтобы  смыть позор со своей фамилии. Но для этого нужна свобода. Только она даст возможность проявить свою волю в нужном направлении. Свобода! Как она звучит сладко! Но как она еще далека. Надо ждать! Кто же придумал это тяжкое слово - ждать. Изо дня в день - ждать, Из ночи в  ночь - ждать. И Шмелев, бывший полковник милиции, бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам, терпеливо ждал и бредил свободой. И, она,  пришла.
Первые два дня под своей крышей со своей семьей пронеслись бурно и быстро. На третий – Шмелев надел костюм со всеми правительственными наградами и направился в Главное управление милиции.  Генерал встретил бывшего подчиненного с показным радушием. Предложил стул, присел напротив. Поинтересовался здоровьем, спросил о жене, детях. Закурил сигарету и пристально посмотрел в глаза Шмелева:
         -Что ты хочешь, Алексей? Если что по дому, в семье - поможем.
         - Нет. С этим я справлюсь сам. Скажите, если у меня шанс вернуться в розыск, если я докажу, что на мне нет никакой вины.
         - Проблематично,  -медленно проговорил генерал.- Были случаи, но это – исключение. К тому же у нас изменилась обстановка. Пришел новый начальник управления кадров из ЦК. Он все эти острые вопросы взял в свои руки. Поэтому, не взыщи. Решай проблему только с ним. Пройдешь его, тогда, заходи. Подумаем…. Иди…Тебя проводят.”
  За большим столом сидел маленький человечек в полковничьих погонах с пронзительным и жгучим взглядом. Шмелев представился.
- Знаю, сказал тот. Жду. Что Вы хотите?.....
-Если коротко, то хочу восстановить свое доброе имя,  звание и членство в партии. Хочу продолжать работу в уголовном розыске.
          -Шмелев!... Вы же юрист!.. Не ужели не понимаете, что все это для вас закрыто. Какая партия!? Какие звания!?  Да вы, еще, не отмылись от старых грехов!... 
         - Извините, но я ничего противоправного не совершал. Это грубый навет.
          - Не извиняйтесь. Не надо. Вот тут на столе у меня лежит приговор. Здесь все черным по белому написано, что вы преступник. И в этом никто меня не переубедит. Это дело было у меня на контроле в ЦК. Я все знаю. И не надо меня переубеждать в обратном!...
-Вы, заблуждаетесь!
         - Я, заблуждаюсь?- Начал распыляться начальник управления по  кадрам. - Тогда, скажите, по какому праву там, в городе, Вы взяли на себя руководство оперативно-следственной группой и завели ее в тупик?!.. Как Вы смели подменить ряд документов, которые позволили арестовать невинных людей?!..  Как вы могли избивать задержанных
в следственном изоляторе, после чего трое стали инвалидами?!……Молчите?.. Сказать нечего? И снимите эти причиндалы!. Вас их давно лишили!.
         - Это не причиндалы, товарищ полковник, а правительственные награды. Из них два ордена я заработал в 18 лет в СМЕРШе. А другие - за розыск опасных преступников… Как же я могу их снять?!.. Или, такие как Вы, вправе  содрать с моей груди?!...
         - Вижу, рано тебя выпустили на свободу! - Почти зашипел кадровик, - надо бы тебе еще добавить срок!…. Вон!... Сейчас же, вон из кабинета! Или я вызову охрану и скажу, что ты пытался меня убить!.... 
Шмелев вышел из здания. Беспредельное
   огорчение застилало глаза. Руки тряслись. Он
   попытался несколько раз закурить сигарету, но не
   смог. В голове странно и нестройно зашумело,
   горячий комок подступил к горлу, Шмелев
   схватился за сердце и, рухнул на асфальт.   
           В больнице, куда привезла скорая, было многолюдно. Его положили в коридор, рядом с выходом. Топтался народ. Было шумно.Шмелев повернулся к стене и от нахлынувшей обиды на кривые повороты судьбы чуть было не заплакал. С боьным сердцем ему будет трудно достать своих обидчиков, нагло жирующих в своей вотчине. И он опять, уже в который раз, начал прокручивать события, которые сломали его жизнь.
            В одном из южных городов было совершено дерзкое разбойное нападение на охрану высокотехнологического предприятия. Преступники убили трех служивых, завладели их оружием и унесли с собой десятки килограммов наркотических веществ. С целью установления налетчиков и похищенного,  разными оперативно-следственными бригадами, была проведена большая работа, задержано более 20 человек.. Многие из них получили серьезные сроки наказания. Но, поскольку ни оружие, ни морфин найдены не были, а доказательства оказались     слабыми,  адвокаты без особого труда развалили бумажные пирамиды уголовных дел. Все осужденные оказались на свободе. Посыпались жалобы.  Защищая честь мундира, руководство правоохранительных органов бросило  “в тот же бой“ новые свежие силы.  Представительная бригада, из опытных оперативных работников и следователей, с большим усердием взялась за дело. В этой бригаде был и Шмелев, один из лучших сыскарей того времени.
              Тщательно изучив имеющуюся информацию,
    агентурные    материалы,  он в своей деятельности
   особое внимание уделил личному сыску и  работе с
   негласным аппаратом.. В результате, пришел к
   выводу: похищенные наркотики (или их остатки)
   еще здесь, в городе, что есть  центр, регулярно
   подпитывающий гибельным товаром десятки
   криминальных точек. Когда физиономия Шмелева
   примелькалась среди наркоманов, он сделал
   следующий шаг – установил близкие отношения с
   некоторыми распространителями морфия, а через
   них попытался  выйти на более крупных
   наркодельцов. И многоликий труд его, не прошел
   даром. На поверку всплыли лица, с которыми
   милиция раньше  не сталкивалась.  А при негласном
   осмотре одной из конспиративных   квартир,
   сыщик обнаружил банку, в которой, раньше,
   хранились наркотики, похищенные из предприятия.
           О своей находке Шмелев  немедленно доложил
   руководителю оперативной группы, а сам  стал
  изучать новых фигурантов. Полученная информация
  на них удивила и  насторожила Шмелева: уж
  слишком высоко уходили преступные связи к
  персонам, которые занимались «крышиванием»
  убийственного  промысла. Дадут ли ему докопаться
  до истинных преступников?
            Настоящего сыскаря не обижает природа. У 
 него, как правило, хорошая память, отличная наблюдательность, высокий уровень логического мышления и отменная интуиция  или, как говорят, чутье. Вот это последнее качество неожиданно “сработало”  у Шмелева на третий день, после находки пресловутой банки. Он, вдруг, почувствовал, что кто-то топчется с ним рядом. Легкая проверка на «вшивость» позволила ему обнаружить хорошо организованное наружное наблюдение. А, на следующий день Шмелев понял, что его опасения оправдались – за ним началась охота. Вечером  чуть было не сбила машина. В гостиничном номере, где он жил, группа хулиганов пыталась сбросить его с третьего этажа. А в УВД знакомый опер, без всякой дипломатии, заявил: “Алексей! Кончай копать! Ты думаешь, что всесилен. Напрасно. Уезжай, от греха подальше. У нас здесь свои дела и мы сами во всем разберемся. А у тебя жена, дети. Мало ли что!?”...
            Шмелев, все эти выпады принял к сведению, насторожился, но как человек не робкого десятка, продолжал, более осмотрительно, работать в избранном направлении. Но, когда узнал, что его рапорт о проделанной за месяц работе бесследно исчез из сейфа руководителя оперативной группы, решил, что его усилий и настойчивости уже недостаточно. Нужно срочно принимать превентивные меры более высокого порядка. Он по телефону высказал свои соображения по делу начальнику главного управления
милиции и с его согласия на другой день решил вылететь  домой. Но домой Шмелев не прилетел. По пути в аэропорт  он был задержан официальными лицами из прокуратуры и водворен в следственный изолятор. Первые дни, проведенные в этом помещении, были для него тяжкими и унизительными. Его просьбы, объяснить причину задержания, игнорировались. Но зато разные, не представляющиеся ему лица, часами пыталась выколотить из него информацию по делу и  круг лиц, попавших в поле его зрения. Шмелев  терпел и молчал. Терпел и ждал, что  дурман развеется  и его вызволит организация, в которой он проработал  многие годы. Но эти надежды  не  оправдались.  Коррумпированная группа, не чувствуя какой – либо поддержки сыщика со стороны его руководства,    расправилась с ним легко и быстро. Возбудили уголовное дело, в кратчайшие сроки провели картинное расследование и осудили  на шесть лет строгого режима ,  опираясь на нереальные события, притянутые за уши услужливыми нукерами….
         “Как же эти гады лихо со мной разделались? -  скривился Шмелев, подставляя ягодицу для очередного укола-  Почему никто не остановит  эту мразь?.  Нет, я не могу опускать руки, даже после этого дурацкого приступа”. Через неделю после инфаркта, несмотря на запрет врачей, он начал ходить по палате, держась за стену. А через месяц, продав машину, дачу и гараж, выехал в столицу. За правдой и справедливостью. Несколько недель,  проведенные в бегах по высоким кабинетам, не принесли существенного результата. Ответственные товарищи с интересом слушали историю Шмелева, качали головами и обещали помочь. Но не так быстро. Дело требовало, как ему сказали, системного  анализа и взвешенного подхода. Прождав дома, после поездки, два постылых месяца и, не получив  ответа, бывший сыщик  снова отправился в Министерство. Произошедшая, накануне, в центральном аппарате пертурбация, повергла его в шок. В знакомых кабинетах сидели новые люди, и никто из них ничего вразумительного о деле Шмелева, сказать не мог. От беспредельного  горя  бывший опер  крепко  напился и  пять дней провалялся в гостинице с гипертоническим кризом. На шестой, он с трудом собрался и, держась за сердце, повторил свой многострадальный путь просителя по коридорам  Главка. И снова - безрезультатно.
            По приезду домой, от нервного перенапряжения,  Шмелев слег и, больше, не встал. Обширный инсульт разбил его. Но когда правая рука немного окрепла, он стал упорно писать жалобы и письма в различные инстанции, доказывая свою правоту и требуя пересмотра уголовного дела….
         Справедливость и правда, все- таки, одержали верх. Прежняя репутация участника войны и старшего уполномоченного по особо важным делам  была восстановлена. Но, за два дня до получения долгожданной государственной бумаги, Шмелева догнал второй инфаркт. Последний и бескомпромиссный.