Мой Советский Союз

К 90-летию образования СССР

Мои самые первые детские воспоминания о нашей общей великой родине связаны … со Сталиным!
Да, да – именно с ним, “подаваемым” в зависимости от доминирующего общественного строя “на одной шестой суши” то “вождем народов”, за которого с кличем “За Родину, за Сталина!” люди отдавали свои жизни на фронтах Великой Отечественной, то олицетворением “культа личности”, злобным диктатором, монстром, сгубившим миллионы безвинных людей… Оба определения, конечно, крайности узкого мышления, но… не для выяснения истин той поры взялся я за рассказ…
…Закрепилось это имя потому, что однажды ярким солнечным весенним днем бабушка вернулась с рынка опечаленной, с грустным лицом и сказала: “Собирайся, внучек, пойдем на площадь…”.
Я сидел и рисовал что-то цветными карандашами в своем альбоме – на широком подоконнике низкого окна нашего собственного домика, выходящего на довольно просторный пятачок двора таких же одноэтажных каменных или глинобитных хибарок, где жил простой, в основной ремесленный  люд всех кровей – армяне, русские, курды и прочие “представители народов СССР”.
Мои близкие невольно оказались в “плебейском” окружении, когда, переехав из “столицы” Юга России Ростова-на-Дону в столицу Армянской ССР Ереван из-за смерти дедушки,  вынуждены были купить скромное жилище в одном из самых дешевых и “пролетарских” ереванских районов. Бабушка все сокрушалась, вспоминая свой огромный собственный дом с большим двором с видом на Дон в Нахичевани, где у дедушки было свое прибыльное дело – собственная  парикмахерская, обслуживаемая несколькими нанятыми им работниками, а бабушка жила беззаботно, на широкую ногу, с прислугой… Все рухнуло в одночасье, когда большевики “прикрыли лавочку”, и дедушка, лишившись всего, слег и, больше не вставая с постели, умер. Одинокая вдова по настоятельной просьбе сестры, вышедшей замуж и переехавшей с мужем в Армению, продав в спешке за полцены все имущество и скарб, держит путь с детьми в незнакомую ей сторонку… Но вырученных от продажи ростовского дома денег в дорогущем Ереване не хватает на приобретение жилья в центре города или хотя бы в “приличном” районе… И молодая женщина с “российским менталитетом” с девочками-подростками обитает в среде, весьма “некомфортной” для нее во всех отношениях… Но делать нечего, приходится приспосабливаться к новым условиям жизни и выживать…
…И вот бабушка, покончив с домашними хлопотами и приготовив обед, приоделась во все ”траурное” и, взяв меня,  пятилетнего внука, за руку, садится в трамвай, направляющийся в центр города. Я озираюсь по сторонам: полный людей  вагон в гробовом молчании, кое-кто всхлипывает, кто-то плачет и вытирает глаза, кто-то глотает комок в горле… “Что, почему?” – вертится в моей маленькой головке несмышленыша. Пытаюсь спросить у бабушки – она прикладывает палец к губам, мол, молчи!  Наконец, вся скорбящая неизвестно по какому поводу людская масса, вывалившись на остановке, присоединяется к длинной веренице людей, цепочкой  медленно продвигающихся по огромной площади  Ленина. Бабушка крепче хватает меня за руку, видимо, боясь, что я потеряюсь в толпе, и вливается в массу грустных парней и девушек, скорбных мужчин и плачущих женщин…
“Бабушка, - нетерпеливо и сильно я тяну ее руку, - что случилось, почему мы здесь?!” 
Она как-то странно смотрит на меня, еще сильнее сжимает мою онемевшую руку и тихо говорит: “Умер Сталин… Что же сейчас будет с нами?…”
Я был мал еще, но это имя уже знал – почти в любом разговоре во дворе или дома его произносили с благоговением, почитанием и даже страхом, а в нашем скромном домике,  в видном углу на тумбочке, торжественно стоял бронзовый бюстик вождя, которым была премирована моя мать на работе “за успехи в труде”… Помню, как, бабушка, принося с рынка какие-нибудь фрукты, чаще всего яблоки или мандарины, одну-две из них всегда клала за бюстик и вынимала их оттуда, приговаривая: “Это тебе дедушка Сталин принес!”
Вот так я запомнил имя “доброго дедушки с пышными усами”!
Уж не говорю о том, что в приносимых иногда матерью из учреждения старых газетах и журналах  портрет его, бывало, пестрел чуть ли не из номера в номер… А я очень любил, не умея еще читать, перелистывать пахнущую типографской краской “книжную продукцию” (Наверное, уже тогда предчувствовал, что вся моя взрослая жизнь будет связана именно с бумагой!) 
…Мы медленным шагом, тихо и степенно, прошли мимо правительственной трибуны на площади и, трижды обогнув ее вместе с народом, вернулись домой пешочком, благо была прекрасная погода…
Ни мама, ни бабушка, ни другие мои близкие родственники, конечно, не были в числе тех, кто бился в истерике и убивался по сие скорбному событию, но еще долгое время все жили в каком-то ожидании… Но  чего? Этого я не мог, естественно, знать и понимать в столь малом возрасте…
А весь советский многонациональный народ, оказывается, ждал перемен! А они напрашивались… Я помню эти хмурые сталинские послевоенные годы, когда за каждым продуктом или товаром мы с бабушкой (зачастую меня не с кем было оставлять дома) выстаивали в длинных очередях  – то за сахаром, то за растительным (причем не подсолнечным, а хлопковым!) маслом, то за ливерной колбасой (о настоящей мы и не мечтали!), то за рыбными или овощными консервами, то за мелкой солью, то… Перечислять дефицит тех лет можно долго: бабушка и мама радовались очень многим “событиям” такого рода – достали то, достали это… И неописуемое от этого ликование – на  всю неделю или даже месяц!
…Когда тень Сталина окончательно исчезла из нашей жизни, наступила “хрущевская оттепель”. Все вздохнули свободно: лица граждан огромной страны “за железным занавесом”, наконец, засветились счастливыми улыбками, затеплилась надежда на лучшее и светлое будущее для себя и своих детей, повеяло ростками подлинной духовности и робкими признаками демократии (языки у людей развязались, иногда не в меру!), появились раскованные и амбициозные “интеллектуалы-шестидесятники”… Магазины заполнились продуктами и товарами, о которых народ давно забыл или вообще никогда в жизни не видел! Я помню обожаемые мною хрустящие белоснежные “французские” булочки и аппетитные баранки с маком, появившиеся сгущенное молоко, какао-порошок и настоящий шоколад, разнообразные колбасные изделия и свиные окороки, деликатесные рыбные консервы, черную и красную икру –в любом крупном ереванском магазине! Все это было…
…Кстати, пара эпизодов с икрой из моей жизни.
Я был голосистым солистом школьного хора и меня наш хормейстер рекомендовал в детский хор Ереванской госоперы, где я вместе с другими ребятами (среди них прославился и “выбился” в музыканты лишь широко известный в Армении бард Артур Месчян) выступал в репертуарных спектаклях – “Кармен”, “Пиковая дама”, “Бал-маскарад” и др. И нам, детям, платили скромный, но все же  гонорар.  Так, получив свои первые денежки за месяц, я принес их бабушке. Она не взяла, лишь всплеснула руками: ее внучек уже в десятилетнем возрасте принес “зарплату”! “Спрячь или купи себе, что хочешь!” – ласково сказала она и прослезилась… А я как-то до этого видел в нашем магазине огромную банку с развесной красной икрой на прилавке, – она поблескивала своими нежными ярко-красными зернышками и была завораживающе аппетитна, хотя я ее никогда не пробовал… Когда я рассказал бабушке об этом, она рассмеялась и посоветовала: “Ну тогда пойди и купи, икра очень полезна  детям!”, при этом с грустью заметив, что вряд ли она будет той, которую она ела до войны в Ростове… Я побежал в магазин, зажав в руке все свои “заработанные деньги”, и попросил продавщицу наложить полкиловую баночку икры. Пышнотелая рослая продавщица сверху вниз посмотрела на меня, мальца, покупающего недешевый продукт и от души расхохоталась: “И кто же это надоумил тебя на икру? Мама?” Я вообще-то был с детства смышленным малым и за словом в карман не лез: “Я сам захотел, это мой первый заработок, я же пою в опере!” Надо сказать, что слава обо мне как “одаренном мальчике, поющем в настоящих операх, на профессиональной сцене”, разнеслась не только в родной школе, но и по всему нашему кварталу, и на меня, замечу без ложной скромности, с нескрываемым любопытством и восхищением показывали пальцем и уважительно шептались за спиной не только ровесники, но и взрослые. Не скрою, это мне, младшекласснику, весьма и весьма  льстило…
Итак, я примчался с банкой диковинного продукта домой и торжественно поставил на стол перед бабушкой. Она опять расчувствовалась, поцеловала меня в волосы (“добытчик!”) и тут же выложила пару ложек икры в тарелочку. Из предосторожности первой сама попробовав деликатес, оценила: “Да, вкус почти тот же, хорошая… Можешь поесть…” Почти целый месяц бабушка кормила меня этой икрой, давая на завтрак в школу бутерброды –  хрустящую французскую булочку с намазанным на сливочное масло довольно толстым слоем красной икры! Мои родные, кстати,  так и не притронулись к ней - “подрастающему организму больше нужно”… Однажды я не успел поесть еще и полбулки этого злополучного сытного и уже поднадоевшего бутерброда на перемене – прозвенел звонок на урок и я, растерявшись и засуетившись, выбросил его в школьном коридоре в урну (в класс заходить с едой было запрещено нашей классной руководительницей – строгой хохлушкой Галиной Константиновной, напустившей на нас страху своими вечными окриками и огромными вытаращенными кошачьими глазами - страшными, когда она сердилась или бывала не в духе). Но мне красной икры уже совсем не было жаль – настолько она опротивела  мне за месяц “усиленного питания”… Я на нее после этого годами не мог смотреть, и когда она вообще исчезла с все более хиреющих прилавков, вовсе не тужил – чаще хотелось обыкновенной хрустящей жареной картошки…
Другой эпизод с икрой – как красной, так и черной – относится уже к моим довольно зрелым годам. Мы с женой “расслаблялись” на море в Гаграх, а в те годы (70-е) почти во всех крупных городах страны были специализированные магазины “Океан”, на прилавках которых обычно валялась замороженная морская рыба и высились стройные ряды всякой рыбо-консервной “муры” – даже перечислять не стоит, знакомо (все мы в одном котле варились)… Но мы уже хорошо знали жизнь и обратную сторону “советской медали”: в нашей богатой и сильной стране есть все, но самое лучшее и дефицитное надо “доставать” – будь то еда, одежда или техника, и все мы научились шустрить и выискивать “каналы” для достижения своих целей и удовлетворения собственных амбиций... Взаимные полуулыбки с миловидной русской продавщицей, легкий “заговорщический шепот” о “наваре” с завмагом-армянином,  – и мы становимся владельцами нескольких банок настоящей красной и черной икры из-под полы! Замечу, за стосорокаграммовую “зелененькую” баночку красной я тогда выложил сверху всего полтора рубля, а за знаменитую “синюю” полкиловую черной икры переплатил всего десятку! (Конечно, наши советские рубль и червонец – это были полноценные деньги!). Надо сказать, что в эти годы приличный праздничный стол без икры рассматривался в Ереване и по всей, наверное, стране, как нонсенс и “дурной тон”, являлся своеобразной проверкой гостеприимных хозяев “на вшивость”… Да и непередаваемо особый вкус “королевы стола” за долгие годы “воздержания” нами был начисто подзабыт, и так хотелось вновь, как в детстве, ощутить прелесть упругих, лопающихся  под зубами солоноватых рыбьих зерен … И потому все оставшиеся к концу отдыха деньги мы без колебаний отдали за икру, которую по приезде смаковали еще всю зиму и даже раздарили пару баночек близкой родне в качестве “новогоднего презента”… Брежневский “застой” не испортил особо нашу мирную и спокойную жизнь среднестатистической советско-армянской семьи…
Однако после историй с деликатесной икрой “вернемся к нашим баранам” – в хрущевскую пору… Итак, эпоха сверкающего лысиной “дедушки” радовала души простого народа и вселяла неподдельный оптимизм. Простой люд, ютившийся в жалких домишках,  хибарах, бараках и подвалах, стал обладателем, по советским меркам, “палат” – квартир со всеми коммунальными удобствами, быстро разрешивших жилищную проблему. Причем за жилье, свет и тепло социалистическое русское государство брало со своих “подданных” гроши… При всем сумасбродстве “кукурузника Никиты” и совершенных им политико-экономических оплошностях, подлинных достижений советского строя при нем оказалось все же немало… На мой взгляд, ускоренная программа массового обеспечения широких слоев населения жильем – уже весомый и неоспоримый аргумент в пользу Хрущева.
Но, как поется в подзабытом  шлягере, “недолго музыка играла” – вновь замаячил пресловутый “культ личности”, теперь уже не усатого, а лысого дедушки… Хрущев “наломал дров” в ряде отраслей экономики и сельского хозяйства, не говоря уже о внешней политике, когда, без преувеличения, лишь огромными усилиями весьма ценимого на Западе Анастаса Микояна  (при Хрущеве – втором человеке в государственной иерархии!) была предотвращена угроза ядерного конфликта между Советами и США… Кремль понял, что пора “перезапрягать советскую телегу”, и дружными усилиями Политбюро наш “неадекватный вольнодумец” был смещен!
Массы по всей стране ликовали, подзабыв добрые дела его и припомнив лишь серьезные промахи – хлебный кризис 1963-64-х годов по всей стране (когда люди брали “на абордаж” магазины и тырили белые батоны прямо с лотков подвозивших хлеб фургонов), Карибский кризис и другие “ляпы” общегосударственного и глобального масштаба…
Леонид Ильич Брежнев после “коротышки” и “придурка” Хрущева показался верхом совершенства: представителен, статен и красив как мужчина, серьезен и умен (во всяком случае так выглядит!) как политический деятель, в несколько месяцев вновь наполнил страну всем необходимым, Запад присмотрелся и довольно высоко оценил нового хозяина кремлевского кабинета, не угрожавшего им с пеной у рта показать “кузькину мать”… Чего еще надо? Новый бог государства довольно скоро нейтрализовал двух других членов “триумвирата” – умницу Косыгина и безликого Подгорного, “прикрутил гайки” излишне многословной и болтливой интеллигенции, что сразу почувствовалось по характеру передач и лексики ТВ, радио и прессы… “О-го! Надо держать с этим ухо востро”, - призадумались всякие “вольнодумцы” и “шибко горластые и  смелые” при Хрущеве деятели… Народ присмотрелся, присмирел и впрягся худо-бедно в “созидательную работу” на долгие годы безмятежного  “застоя”…
Я был дитя, конечно, не сталинского, а хрущевско-брежневского “розлива” и воспитания: в меру свободен в мыслях и поступках, разумен в пределах “дозволенного властью” – не выпендривался и в “диссиденты” и “национал-патриоты” не лез, поскольку убедился, что в годы моей юности и зрелости страна была достаточно комфортна и привлекательна: для полноценной (пусть скромной и осложненной понятием дефицита) жизни, получения основательного, достойного общего и высшего образования,  более или менее квалифицированной медицинской помощи, уверенности в будущем в плане обеспеченности работой, дающей человеку возможность твердо стоять на ногах и планировать грядущее,  свое собственное и своих детей… И все это было бесплатно! Хотя и признаюсь: занять высокие посты и сделать быструю и успешную карьеру “за спасибо” редко кому удавалось… Из понятий дефицит, блат, мздоимство, кумовство, клановость, казнокрадство и воровство “в особо крупных размерах”, бытовавших и пышно процветавших в советское время, мы при нынешнем “диком капитализме” избавились почти стопроцентно лишь от первого – дефицита… Все остальные вышеуказанные явления смело уживаются с нами – впрочем потому, что они известны и “культивируются” (в большей или меньшей степени) в любом обществе, при любой общественно-политической формации, пожалуй, со времен египетских фараонов…
Вернемся, однако, после столь пессимистического отступления, “к плюсам” системы. Итак, именно на этот “застойный период” страны пришлась вся моя, да и всего послевоенного и “хрущевского” поколения советских людей,  наиболее плодотворная и счастливая, богатая событиями, жизнь! Действительно, все дороги были открыты передо мной и причем совершенно бесплатно! В первую очередь это касалось высшего образования и, конечно же, заключалось в моем неуемном стремлении к нему и не в последнюю очередь – благодаря моим основательным знаниям, полученным в советской школе!  Ах, где вы наши дорогие учителя 50-60-х, считавшие, что “наши двойки – это их двойки” и дополнительно занимавшиеся с нами после уроков – бескорыстно и увлеченно…
…Я побывал (в командировках или в частных поездках) во многих городах великой и дружной страны – в Москве и Ленинграде, Киеве и Новосибирске, Ростове-на-Дону и Харькове, Севастополе и Керчи, Тбилиси и других местах; без “особого финансового напряга” отдыхал почти каждое лето на море один или с семьей – в Ялте, Сочи, Гаграх, Батуми… Замечу, абсолютно не будучи должностным лицом, начальником, партийным или профсоюзным боссом, а обыкновенным советским гражданином со средними доходами и в силу их – средними запросами…
…Светлые воспоминания несут меня в даль годов и десятилетий, в советские времена, не изгаженные нынешними недостойными, подлыми и оскорбительными ярлыками типа “лицо кавказской национальности” в СМИ и омерзительными “общенародными” репликами “понаехали тут”, “выслать”, “забить”, “убить”, “прирезать”, “черножопые”, “чурки” …
Я помню суетную деловитость кишащей вечно торопящимися куда-то людьми “рекламно- витринной” улицы Горького (Тверской), “печать истории” на буро-кирпичной Красной площади с Собором Василия Блаженного в надменной и величавой Москве,  действительно всем своим обликом,  “державной статью” и поведением коренного населения дававшей понять любому своему гостю – Я Великая Столица Великого Государства!
Я ностальгирую по музейной помпезности Эрмитажа и “классическому фасаду” Северной Пальмиры – Ленинграда  (Петербурга) с его Невским проспектом, Дворцовой площадью и широкой тихоструйной Невой, воспетыми великими Пушкиным, Гоголем, Достоевским и другими колоссами русской литературы.
Я с душевным трепетом вспоминаю осенние солнечные теплые дни на широком, раздольном киевском Крещатике и днепровские спокойные воды, золотые купола киевских соборов и таинство чудес Киево-Печерской лавры. Перед моими глазами и степной Крым: Симферополь, керченские высоты и аджимушкайские каменоломни, Байдарские ворота, Севастопольская бухта и на ее глади – военные корабли и подводные лодки на приколе… 
Божественны были предзакатные романтические прогулки по набережным Ялты, Сочи, Гагры и Батуми под мягкий шелест роскошных пальм, шум легкого прибоя магического Черного моря, с медленно опускающимся в него огромным красно-оранжевым шаром Солнца…
Не забуду харьковский железнодорожный вокзал, поразивший и подавивший меня своими внушительными объемами и гулким многоголосьем, и вечер, проведенный в одном из уютных ресторанчиков в центре города по приглашению моего друга-еврея, упорно звавшего меня к себе в Харьков годом раньше, когда он сам был у меня с женой в гостях в Ереване… (Сейчас этот милый друг, как и многие мои ереванские и “не ереванские” приятели, одноклассники, однокурсники и знакомые,  живет в США, и иногда соединяется со мной по интернету.  Такова драма нашего времени).
С теплом в сердце я храню завораживающую сказку старинных исторических обветшалых кварталов и парадный блеск проспекта Руставели близкого сердцу любого армянина Тифлиса (Тбилиси) – города, прозванного еще при царе Николае Втором “кавказским Парижем” и прославившегося благодаря гостеприимству грузинского народа и созидательному трудолюбию местных армян, столицы, сотканной в переплетении кружев любви, дружбы, обычаев и традиций двух единоверных народов – грузин и армян…
Наконец, я скучаю по знойным летним дням в беззаботном детстве и отрочестве, проведенным во время каникул на донских берегах, на родине моей матери, ростовской армянки в нескольких поколениях… И знаковые “символы” тех мест: сваренные со свежим укропом крупные раки и копченый рыбец с нахичеванского рынка, при чистке которого по пальцам обильно стекал жир, ледяной квас из погреба, умиротворяющий вечерний чай, с черной смородиной или крыжовником, за столом с дорогими сердцу родными во дворе собственного домика…
Я помню все, и это добрые и честные воспоминания…
Все эти поездки, а также служба в Советской Армии на советско-финской границе (причем без мерзостей дедовщины!) обогатили меня новыми связями, встречами, знакомствами с людьми разных национальностей – русскими, украинцами, евреями, грузинами, казахами, узбеками, азербайджанцами и прочими – и никогда в наших общих разговорах и беседах за дружеским столом (и нередко с рюмочкой русской водки или армянского коньяка)  мы не затрагивали щекотливую “национальную” тему, понимая, что здесь, при острой нетерпимости и завышенных амбициях кого-либо,  нетрудно “наломать дров” и разойтись уже врагами… Все мы, особенно интеллектуальные, образованные люди – независимо  от разреза  глаз, цвета кожи и волос – знали или догадывались, что существует немало идущих еще с царских и сталинских времен “скользких”, “шероховатых” и “болезненных” проблем исторического, культурного или территориального характера – у русских с украинцами и прибалтами, у армян с азербайджанцами и грузинами, у киргизов и таджиков с узбеками и т.д., но “ковыряться” в них считалось не только “второстепенным и мелочным”, но и крайне опасным делом - “растревоженный и угрожающе гудящий улей” привел бы к катастрофическому и непредсказуемому развитию событий, к  крови и безмерной людской боли, и в итоге – к распаду державы (что и случилось), но самое страшное – к утрате человечности, гуманности, к “озверению” людей и жажде крови… На протяжении почти всего двадцатого “красного столетия” это отлично понимали умудренные жизнью, собственным опытом и острым политическим чутьем, осмеиваемые некоторыми демократами-“прогрессивистами” не только “кремлевские старцы”, но и  “верхи” национальных республик, да и трезвые умы в гуще народа… Этого “не понял”(?) только “Меченый”…
…Горбачев со своим нежданно-негаданным появлением на политической арене с провокаторско-воодушевляющим лозунгом “гласность и перестройка” принес с собой  разброд  в души  людей и великую, умело подогретую смуту между народами дряхлеющего, но все еще значимого на мировой арене государства – СССР… Повторюсь, межнациональные трения и проблемы всегда существовали в Российской империи – еще с царских времен (по колониальному принципу “разделяй и властвуй”), особенно на “разношерстном” Кавказе и в “байско-ханской” Средней Азии, но советская власть, начиная с Ленина-Сталина,  твердо и грозно сказала “нет” всем поползновениям “заново разбираться” в сложных хитросплетениях вековых затяжных конфликтов и жестко гасила все проявления “национализма” и “шовинизма” где бы то ни было, на любом уровне – от горного аула и кишлака до местного ЦК партии, обычно завуалированно контролируемого непременно русским по рождению вторым секретарем, “доносящим” в Москву о всех “неверных и опасных телодвижениях” местных “царьков” в национальном вопросе... В союзных и автономных республиках недовольно “перешептывались” по разным тревожащим население поводам, но у местных “кишка была тонка” спорить и тем более противоречить всесильному Кремлю… Москва была непреклонна и диктовала неукоснительные условия “мира и дружбы” между всеми народами… Кровь и бойня между людьми любой национальности и тем паче народами считались политически и уголовно наказуемым преступлением! Да и то понятно: ведь ни одна мать, родившая свое дитя в муках, не хочет видеть его смерти, гибели, - ни русская или чеченская, ни осетинская или грузинская, ни армянская или азербайджанская… Это противно разуму, справедливости, гуманности рода человеческого…
Ушел незадачливый “реформатор” – тракторист со ставропольских полей – весьма  постыдно, под шумок назревающих спровоцированных межнациональных грозных событий, развалив великое государство русских коммунистов, немалое число коих весьма ловко переквалифицировалось в одночасье в демократы и стало проповедовать совсем иные ценности мировой цивилизации… “О времена, о нравы!” (Говорю не я – сказал когда-то мудрый древний римлянин…)
Новые лидеры независимой России (хотя от кого она зависела до этого – неясно, ведь все нации и народности СССР зависели именно от нее еще со времен российских императоров!) не очень позаботились о своих когда-то зорко и “намертво” контролируемых “бывших чадах” – союзных республиках, и каждый народ, каждое новоообразовавшее государство на обломках советской империи стало существовать в меру своих общенациональных амбиций, трудовых и интеллектуальных возможностей, общественно-политических пристрастий и “ориентаций”, огромных или скромных сырьевых ресурсов… И появились “богатые” и “бедные” страны, тянущиеся кто опять к России,  кто к Западу, кто к Востоку… Появились горькие слова и понятия – иммигрант, миграция, гастарбайтер, беженец, бомж, нищий…
…Идеализировать советский период нашей общей истории и жизни, конечно, опрометчиво и несерьезно – возврата к нему быть не может и не нужно – все народы “с грехом пополам”, с теми или иными потерями или обретениями, самоопределились (почти с “великодушного соизволения” Москвы, отпустившей их “на все четыре стороны” – в  свободное плавание), но и бесконечно охаивать, “пинать” его и “стращать” им глупо и наивно… Советский Союз был  великой страной наших перевидевших немало трудностей и несправедливостей родителей, колыбелью нашего детства, опорой нашей беззаботной и мирной юности и зрелости, наших сбывшихся или несбывшихся надежд и планов… Его не отнять у нашей памяти, у наших лучших или не очень дней, у нашей жизни в целом… История, как известно, не  любит сослагательного наклонения. Что было, то было… Нынешнее “компьютеризированное” и будущие поколения выскажутся “острее” и “рельефнее” об исторических пертурбациях ХХ-XXI  веков  спустя десятилетия…
Убежден в одном – надо смотреть только вперед, жить без кровопролитий и душевной боли, быть открытым сердцем светлым человеком и оптимистом.
Я – оптимист! 
 
*   *   *

* Фотоиллюстрация - Ереван. Монумент "Мать Армения" в честь участия армянского народа в Великой Отечественной войне.