Белая трость

                Белая трость


Открыть дверь на улицу и услышать шум этой человеческой реки — волны автомобилей, всплески прохожих, и — птицы. Да, в этом потоке только с их робким пением проникает в этот индустриальный мир первозданная, данная Богом природа. Уже ненужная ему природа. И солнце — ощутить его тепло на лице, на щеках, на лбу, на тёмных невидящих никакого света веках. Уже не нужное ему солнце.
И лай собаки — этой породии гордого волка. Нелюбить собак с детства, когда был покусан соседским бультерьером. Не любить их за изображение волка на гербе Ичкерии. Но полюбить своего кастрированного поводыря. Почувствовать натянутость поводка в руке. Взять трость в правую руку, поводок в левую. Во всём полагаться на лабрадора. Остановиться перед препятствием, обойти препятствие, переступить лужу.
Перебирать в уме ещё плохо выученную азбуку Брайля. Вспоминать слепых известных людей — Гомер, Тициан, Мильтон, Борхес, Островский, Ванга, Стиви Вондер... Вспомнить слепую целительницу Галину с улицы Скотной, которая много лет назад заряжала кремы. Вспомнить её правильные диагнозы, вылеченных людей. И снова хоть на миг стать оптимистом. И снова смириться со своей участью незрячего после ранения в Гудермесе.
Зайти в магазин, выбрать в кармане пальто правильную купюру в тысячу рублей из пяти тысяч неправильной пенсии по инвалидности. Купить посоветованную кем-то Книгу Иова с шестизначными пупырышками вместо чёрных букв, чтобы после долгими тёмными вечерами елозить по ней указательными пальцами в надежде найти хоть какой-то ответ на вопрос: за что? За что страдания, за что болезни? Почему добродетельные несчастны, а порочные благоденствуют?
Прочитать на открытой странице о смирении: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял, как угодно было Господу так и сделалось, да будет имя Господне благословенно!»
Пролистать и остановиться на надежде: «Я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха, распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его».
Выйти из магазина, пойти домой. Понять, что собака ведёт в другую сторону. Сказать ей смешное: «Ты куда меня ведешь, шапка каракулева». Посмеяться и добавить: «Вот-вот -  дряхлая тюбетейка я и есть теперь для нашей страны».
Остановиться, услышать шум аварии на дороге к дому. И мысленно поблагодарить свою собаку, и мысленно поблагодарить Бога за подаренную жизнь, хоть такую жизнь.
Услышать лай своей собаки. Услышать женский голос: «вас перевести?»
Смутиться. Перебирать в памяти лица из прошлого с похожим голосом. Не найти. Попробовать смоделировать типаж по голосу. Сравнить с фильмами. Найти в них такой же голос Маргариты Тереховой. Вспомнить её героиню в фильме Тарковского «Зеркало». Переключить воображение на другие его фильмы, когда раньше, ещё до армии по многу раз, как откровение смотрел их — Солярис, Сталкер, Жертвоприношение, Ностальгия.
Вот она когда жалость-то от слепоты подкатывает! Не от того, что уже привык не видеть вокруг — домов, деревьев, людей, а жалость, что фильмы любимые уже никогда, никогда смотреть не будешь, слушать только, только слушать, где в ветвях музыки Баха, как дуновение вечности — Свиданий наших каждое мгновенье мы праздновали, как богоявленье одни на целом свете. Ты была смелей и легче птичьего крыла. По лестнице, как головокруженье через ступень сбегала и вела сквозь влажную сирень свои владенья  с той стороны зеркального стекла…
Одной рукой сильно сжать поводок. Другой сильно сжать трость. Наверно, белого цвета трость с жидкостью пота между ладоней и вырезанным на ручке распятием. И почувствовать прикосновение женской руки на своей, немного от этого вздрогнуть. Спросить: Вы Маргарита? Услышать неожиданное: да. И пойти с ней за руку через улицу, через несколько метров долгой размером со вселенную улицу. Чтобы остаться со своей Маргаритой навсегда. На той стороне зеркального стекла. Где свет.


                конец