Кот, гулявший сам по себе. 3 часть, гл. 4

3. На море… (глава 4)

   … В гостиничном номере было холодно, а за окном ещё и темно. Топили, видимо, в режиме экономии, а на улице завернул хороший мороз с ветерком и снегом. Хотя, он не помешал Ольге Витальевне (мастеру Отдела Технического Контроля, с которой он и был откомандирован сюда для списания брака на заводе-потребитель) пуститься по магазинам в поисках местного дешевого трикотажа. С пятидесятилетней Витальевной в командировке было проще. В прошлый раз досталась Катька, которая и его недвусмысленно пыталась соблазнить (безбашенная девка, кое-кому шашни с ней уже вышли боком). А, получив отказ, замаскированный под непонимание - закусилась, и наверняка ещё напомнит о себе.
   Александр вымыл запылённый местный стакан, и достал из сумки бутылку. Потянул носом, скрутив пробку: «Неплохо».
   Миссия его была успешно проведена в кратчайшие сроки. Брака был сущий мизер, за что полагалось ещё и поощрение «дома». Раньше, во-всяком случае - полагалось. А как теперь, после смены власти - предстояло узнать по-возвращении. Новое руководство пока придерживается истины, что отсутствие наказания – тоже поощрение. Зато - здесь, за быстрое решение всех вопросов местные производственники отдарились бутылкой неплохого коньяку и упаковкой сигарилл. Учитывая стоимость привезенного сюда в качестве презента  вискаря – получилось почти баш-на-баш.Так, что куда большее удовлетворение Александр испытывал от успешного проведения своей второй миссии: там доходность была выше и уже приятно шуршала по карманам. Он привез сюда две огромных сумки с электрикой и фурнитурой, которые успешно обменял на денежные знаки. Всё, конечно было заранее оговорено, согласовано, и не в первый раз, но, всё-равно, избавившись от груза, и пересчитав деньги, Сашка испытал чувство облегчения. Теперь можно было и расслабиться. Уподобляться Штирлицу в чужом городе и чужих стенах Саша не собирался, и потому решил скромно и умеренно выпить, и выкурить хорошую сигару. Заодно – согреться. А, выпив - «подумать на трезвую голову».
   Подумать – было над чем. Всё творившееся в последнее время на заводе повергало его в грусть и уныние, пришедшие на смену первоначальному непониманию. Всё случилось с полгода назад, прошлой осенью. После молчаливой суматохи и возни в верхних эшелонах руководства, объявили, что у завода теперь новый хозяин. Вольное ОАО накрылось медным тазом, и «Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы». (А. С. Пушкин, «Борис Годунов») Народ молчал, хоть и не «в ужасе». В массе своей. Хоть слышались и отдельные крики радости: «Наконец-то! Заживём!» И вопросительные возгласы: «С какого хутора, собственно, баня погорела, если я её не топил?» Ждали развития событий. Подозрение, в какую именно сторону сейчас события начнут развиваться, возникло сразу, после пространной статьи в заводской многотиражке. Газету ненавидели за никчёмность, бездарность, ангажированность и, наконец, за то, что выписывать её заставляли в добровольно-принудительном порядке (занимались этим цеховые профсоюзные лидеры). Любви к изданию не дополняли и частые шикарные банкеты, которые газетчики, при общении всякий раз поражавшие своим тупоумием и косноязычием, закатывали в заводском ДК по малейшему поводу. Вскоре газета разразилась хвалебной статьёй о новом хозяине, как о величайшем гении предпринимательства, сколотившего свою империю ценой немыслимых усилий, бессонных ночей и гениальных комбинаций. О целеустремлённости и слаженности его команды; и, главное - как почётно в ней работать, и далеко не все этого достойны. Словом: - «Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!» Вот тут народ уже не безмолвствовал, как прописано классиком, а громко затосковал. А, когда новая команда понаехавших управленцев обосновалась и дорвалась до власти — потянулся за проходную. Потоком. Уходили умные, здоровые парни, прошедшие здесь огонь, воду и медные трубы. Как говориться в Техасе, знающие, что нужно делать «по обе стороны от мушки». Готовили их годами, и даже не по бразильской системе - попробуй, не возьми. А, по Аракчеевской - девятерых забей, а десятого выучи. Выучили. Большинство из них старой властью было внесено в золотой кадровый резерв завода. Расставались с ними новые хозяева легко. Не хочешь? Иди отсюда, не очень-то и нужен! Две недели отработки, и - свободен. Многих Саша хорошо знал (да того-же Алексея, мягко сказано — знал). На вопрос «почему» ответ был однозначным: задолбали, придурки. Нет, не совсем однозначным: одного спеца, известного ещё и организаторскими способностями, таки вызвали на собеседование и попробовали удержать, посулив деньги. Спец, уже насмотревшийся на новую команду, ответил на предложение словами Фаины Раневской: «Деньги кончатся, а стыд останется». Уволили без отработки... А фото Лёхи водрузили на доску великих рационализаторов  у главной проходной завода через неделю после увольнения. «Посмертно!» - взоржал он, узнав об этом.
   До определённого момента Александр смотрел на эту свистопляску со стороны, пока, за неделю до командировки очередь и до него самого не дошла. Их новый «куратор» (молодой хлыщ с брезгливым выражением лица, фанатичным блеском в глазах и хронически вывернутыми наружу губами) осмотрел цех и принялся учить жизни. Ладно - бы жизни, он полез в технологию. С предложениями безграмотными и дикими. Более того:  с попытками опираясь на собственные силы плюнуть в само мироустройство и если не аннулировать, то презреть законы физики. Сдерживая улыбку, Саша вежливо намекнул, что лучше обсудить организационные вопросы, а с технологическими - они уж и сами управятся. Тот взвился, точно шило в зад всадили. И прошипел, что они здесь уже доуправлялись, и теперь вот ему придётся  их уму-разуму учить. И пусть ценят, что над ними поставили человека с двумя высшими образованиями, который обращается к ним на «вы», а не выпускника спортивной школы с кафедры коньков и клюшки, у которого мат – перемат через полслова. Это, конечно, ценно. Ещё вольноопределяющийся Марек точно подметил, как красиво звучит «вы – скотина», вместо грубого «ты – скотина». Матом, конечно, заводских работников тоже не удивишь. Только, вот, великие управленцы бездарно и тупо совали его куда – не попадя, используя в качестве связующих между словами. Чтобы речь из отверстия проистекала без долгих пауз, и более-менее членораздельно. Звучало это похабно, и сакрального смысла такая ругань уже не имела. Что касается его, мата - правильного употребления, то вряд-ли они смогли-бы поставить неопределенный артикль "бл...дь" в нужном месте во фразе "кто идет за водкой".
   А, образований у нашего «героя» было действительно два: лингвистическое и финансово-экономическая заочка. И, по некоторым слухам – Хаббард колледж. Это становилось прямо-таки «фишкой: даже не «забить мозгами», а просто закидать оппонента дипломами и сертификатами. Каждый из них, без сомнения, мог поднять на новые высоты и балет, и  строительство подводных лодок. Ничего нового – в детстве Сашка кривыми путями за руку с мамой угодил в какую-то приёмную в райкоме и на всю оставшуюся жизнь запомнил, как секретарша диктовала телефонограмму директорам колхозов и совхозов с указанием приступить к уборке свёклы именно с такого-то числа. По пшенице, видимо столь подробных партийных указаний не было, и потому её тогда покупали в Канаде.
   Откровенно говоря, вся эта чехарда, именуемая Реорганизацией, Оптимизацией и ещё какими - то страшными забугорными словами поначалу просто раздражала, потом начала настораживать: уж больно пугающие своей некомпетентностью и гипертрофированной жизненной хваткой  люди пришли со стороны, и рванули наверх подобные им свои.
   После разговора с куратором до Сашки наконец-то дошло, что это полудурку Воронову (который с недавних пор пошёл семимильными шагами по депутатской линии), чтобы потешить собственное эго достаточно было поорать, потрясти кулаками, поднять тучу пыли и самому в ней изваляться. Он хоть понимал, что есть люди, волокущие в тонких вопросах больше него, и в определённый момент, видя упёртое сопротивление, мог умыть руки: «Ну вас на … ! Делайте, что хотите! Вам отвечать!». Новые тролли, с их непомерными амбициями и вседозволенностью, не остановятся ни перед чем, и будут гнуть своё, даже когда пойдёт в разнос оборудование, и крыша здания, вследствие переноса опорных колонн, будет трещать и прогибаться внутрь. Про трещавшие хребты холопов и речи быть не может - «бабы ещё нарожают». Не нарожают — привезём китайцев.
      Но, в то-же время, все новые начальники, словно сговорившись, лихо увиливали от ответственности за принимаемые решения, пытаясь перевесить её на кого-то другого. Что ещё более усугубляло начинающийся хаос. Эти решения иногда просто заигрывались, важные вопросы  подвисали в воздухе на неопределённый срок, и такие вот мины замедленного действия уже потихоньку складывались в целые минные поля. Удавочка затягивалась… Зато регулярно устраивались истерики и разносы с отрыванием голов по-поводу окрашенной не в уставной цвет тары для мусора, или жующего в неположенном месте бутерброд работяги. А ещё все поголовно писали отчёты, отчёты и ещё раз – отчёты.
   В командировку поехал ещё и в надежде немного развеяться. Можно сказать — напросился. Хотя можно было послать кого-нибудь из инженеров, даже вместе с сумками. Когда крутился на здешнем заводе, заприметил двух парней, спросил у заводчан «кто такие», и услышал в ответ, что с другого «гиганта», который был взят их рыбоглазым хозяином в свои владения чуть раньше, чем родной завод. Поговорить с ними было интересно, и когда он увидел их ужинающими в буфете гостиницы, то, недолго думая, присел к ним, представился и осторожно затеял беседу. Лучше бы не присаживался, и не затевал. Всё то-же, что и «дома», но на несколько шагов вперёд. Так, что можно было заглянуть в своё ближайшее будущее.
   Парней было двое. Один был молод, полон оптимизма и надежд. Новые пути карьерного роста открывались прямо на глазах. С увесистыми окладами, радующими карман премиями и головокружительными перспективами. К тому-же, не связанные с производственной грязюкой и нервотрёпкой. Надо только «на-хвоста» нужному человечку сесть. И замаячит впереди такое... Но, если, уж, и не такое, то завод - он стоит полвека с лишним, и ещё простоит. На наш век хватит. Зарядив сотрапезников положительными эмоциями, он умчался, хихикнув: «Дела, дела! Оторвал бумажку в лифте». Бумажками с предложением организации досуга был облеплен не только лифт, но и стены фойе гостиницы. Типаж, знакомый до боли. У самого в отделе был такой. Кое-как тянул работу. На простейшее и быстрое свершение его приходилось выпинывать из-за стола ногами. Заданий, требующих даже, не подвига, а просто постоянного усердия и усилия, лучше было не давать вообще. Выгнать — тоже нельзя. Самого могут раньше. И хвост, на который нужно сесть, оболтус уже приметил. Все, готовые двинуться в новой команде к сияющим вершинам, проявились толпой, когда дружно принялись литрами хлестать зелёный чай. Хозяин заботится о своём здоровье и пьёт только зелёный чай. И холопам его — тоже следует. Увидевший это зрелище начальник ПДС (Планово Диспетчерская Служба), изумлённо сунул нос в чью-то чашку и спросил с наигранно-испуганным видом: «Витя! Галечка! Пётр Семёнович! У меня «лезгинка» в сейфе, полная почти! Плеснуть? Может, вам полегчает?» Куда там... «Лезгинку» они прикончили вечером на двоих. Почти на двоих: добавили в кофе диспетчеру Алёнке, которая укоризненно смотрела на них, пока не поделились.
   Второй — ровесник, или чуть постарше Александра, молча, потягивал эль, произведённый в славном наукограде - городе Дубне. Не иначе как побочный продукт расщепления атома. Или физики-ядерщики открыли «нечто», что заставило их отложить эксперименты, снять очки  и заняться производством браги. А, может, просто финансирование иссякло. Когда оптимист упорхнул, он обрисовал ситуацию кратко и убийственно...
   Вы ещё в начале пути. Мы — шагнули в полосу экспериментов и метаний, как курица с отрубленной башкой. Дальше всех продвинулся  Земцовский авиастроительный. Там уже всё «оптимизировали», через бардак и в полный ступор. О каком-то развитии можно забыть: реально вкладываться в него никто не собирается. Из пяти новых тем тут-же зарубили четыре. Оставшаяся, конечно не требовала капиталовложений, уже всё вложено, только с самого начала затевалась как временная мера. Чтобы перекантоваться до подхода»остальных, а сама по себе она бессмысленна. Бесконечная чехарда со структурными изменениями. Агрессивный непрофессионализм новых управленцев.  Бездумная и беспощадная оптимизация всего, что можно и чего нельзя. Толковых людей остаётся всё меньше и меньше. Пенсионеров поувольняли - полбеды, но зачем тупо всех подряд? Крепкие деды в трезвом уме и здравой памяти работали и не жужжали, умели то, чему молодым ещё учиться и учиться. Сейчас учиться будет не у кого. Зато управленческая «надстройка» плодится и размножается прямо на глазах. Всё не задействованное в данную секунду оборудование — с молотка. Мысль загрузить его работой даже не мелькает. Похоже, что всё сведётся к получению сиюминутной выгоды, и бифштексы из этой коровы начнут резать, даже до конца не выдоив. Как до жизни такой дошли? А очень просто —  сначала кудрявые младореформаторы успели таки выкрутить руки старому руководству и навязать нового, современно мыслящего  Генерального Директора. Очень кстати грохнулось за ненадобностью министерство, которое тот возглавлял, и похожий на ожившую мумию с подкрашенными губами, долговязый организм остался не у дел. Его и пристроили. Зачем? Говорили, что жопу за нового директора рвали с меркантильным интересом: юный и кудрявый друг академика Сахарова тогда образцово-показательно губернаторствовал, а завод башлял на нужды губернии и города крайне неохотно. Район при заводе сам был как город в городе, и даже пытался узаконить это состояние. Эдакое - вольное баронство. А, в казне нужны были деньги. Чтобы их потом крутить-вертеть. В результате бюджет уходил непонятно куда, как вода в песок. Например, вместо станции метрополитена в верхней части города и метромоста построили такой же протяжённости участок дороги из аэропорта в город. Зато - по евростандартам: со вставленными в отбойники и разделительные полосы светоотражателями, вскоре выковырянными местной пацанвой. То, что не было выковыряно — было бессмысленно и беспощадно отвандалено. А дорожное покрытие вскоре ушаталось до состояния обычного шоссе Козлодранск - Бронелюкино. Евростандарты были, видимо, рассчитаны под какие-нибудь Испании-Италии, не знающие таких температурных перепадов, какие свойственны нашей полосе. Или, может, не доложили чего-нибудь. А вместо атомной станции достроили ликёро-водочный завод. Хотя, вот за это можно даже спасибо сказать: не хватало ещё атомного самовара в черте города, с нашими-то рукожопыми экспериментаторами, которые один Чернобыль уже устроили.
   В общем, с приходом нового руководства на завод с вольностью было покончено, и деньги в бюджет потекли исправно, а как их расходовали (крутили - вертели) песня совсем другая. А дальше, помимо нежданных и невиданных в более тяжелые времена перебоев с зарплатой, началось самое интересное...
   Новый директор притащил с собой советников. С их участием его-же самого и  развели пару раз как лошару на вокзальной площади на заведомо дохлые проекты. Потом он понял, что влетел, заметался и сам спасаться кинулся. Спасли. Остался при должности, регалиях и кормушке. Этакий деревенский дурачок, полагающийся каждой приличной деревне. Ушедшая старая команда тоже временами тупила, приворовывала, но — в меру. И была в теме всего происходящего, деньги считала, и прочно на ногах стояла, а этот... Что ты хочешь от кабинетчика из совкового министерства? Впрочем, плевать на всё: я уже отстрелялся, и — на низком старте. Определиться осталось. Куда? Голова на плечах есть, воли — не занимать, предложений — тоже хватает, только ни одно из них с производством не связано... А, так – выбор есть… Скверный выбор? Какой уж есть. Может, это карма такая? Здесь, похоже, у подавляющего большинства карма такая - выбирать между дерьмом, и дерьмом полнейшим… Нелегко начинать сначала, но лучше сделать это в тридцать, чем в сорок. Поговорили, одним словом…
   Вывод напрашивался один, как в том старом еврейском анекдоте, где к двум беседующим подходит третий и с ходу заявляет: «не знаю, о чём вы тут говорите, но полностью с вами согласен — отсюда надо уезжать...» Вопрос в том, куда?
   Сашка отхлебнул ароматного напитка. В раскрепощенную голову вдруг пришла крамольная мысль, что амбициозные и жадные балбесы дорвались до власти не только на нескольких заводах, а и во всём государстве в целом. Осознание этой простой истины потребовало долить и отхлебнуть уже как следует. Может, действительно, попробовать уехать в прямом смысле этого слова? В далёкую Австралию. Кенгурей гонять. Или - в Канаду? Пройденный этап. Пробовал. Не смог. Год назад полез-было в это дело с головой. И понял, что не сумеет. Занимавшаяся переселением адвокатская контора обещала девяностопроцентный успех, и не свистела. Не в этом дело. Не в возможности. Могло получиться, как с одним поваром, которому эта же контора устраивала ПМЖ. Тот бегло говорил на английском, неплохо на французском, и не сумел на финальном собеседовании написать рецепт гуляша. Не осилил, одним словом. Самого себя.
   Хищный Серж – осилил. Слинял в Канаду. Причём не просто уехал в никуда, чтобы жить на пособие, а устроился на завод по специальности.  Обосновался в городке где-то неподалёку от границы со Штатами. В одном из писем Антону сообщал, что периодически плюёт туда через реку, иногда – долетает. Вроде как обжился и притёрся. Уже перевёз жену с ребёнком. Полноценным  инженером его, конечно, вряд-ли признают - своих хватает, и пришлых в тамошнюю гильдию пускают неохотно. Но, и в помощниках живётся неплохо. И делом своим занимается. Сообщил, что раздолбаев и там полно, но безумств им творить не дают. И на предложения типа покраски литейно – ковочного оборудования в белый цвет для улучшения эргономики, повышения производительности и вообще всех общецеховых показателей дают пинка под зад, а не выписывают премию, на которую это оборудование можно частично заменить на новое и капитально отремонтировать оставшееся.
   Красиво выступил Серёга. И отсюда ушёл красиво – вспоминают «наглеца и хама», часто и только добрым словом. В отличие от милого и всегда учтивого Лёвы Шумского, который смотался в Германию по «линии еврейской эмиграции»: то-ли у него, то-ли у его жены обнаружилась примесь еврейской крови. Выйдя на исходную, тот точно с цепи сорвался, не сказать сильнее. Наплевал в душу всем, кого знал. Обходя по списку и повизгивая от восторга. Дорабатывавшая последние перед пенсией дни, почтенная Вера Соломоновна, глядя на его ужимки и прыжки, только качала головой и приговаривала: «Лёва, Лёва... Бог - не фраер, он всё видит». Но Лёву несло. И вынесло - выезд ему задробили в последний момент, когда чемоданы были собраны, мебель продана, и отношения уже испорчены со всеми. Жена уехала, а он остался и мыкался ещё с год, пока всё не утрясли. Наверное, это был не самый лучший год в его жизни. Вера Соломоновна, что сама уже потихоньку к пенсии готовилась, заискивающего перед ней Левушку, что называется, в упор не видела. Говорили, дескать, причина тут не столько в Лёвушкином скотстве последних дней, а в самой сути его поступка: обмолвилась она как-то за чайком, что у неё мать и старшая сестра в Змиевской Балке остались. Под Ростовом. На Дону который. И чтоб она с фрицев за них взяла деньгами? Такой гешефт, конечно, не запрещён ни одним Святым Писанием, но скорее всего – лишь потому, что Всевышнему не пришло в голову такое свинство. Уважаемая в цеху Вера Соломоновна происходила, видимо, не от тех, кто давился за копейку, сидя на мешке с тугриками, или со сгорбленной спиной тянул житуху по предместьям, а от тех, кто не боялся скитаться по пустыне, разносить вдребезги Иерихон и прочие города, и громить ханаанские племена беспощадным образом. Или предпочитал перебить друг друга и умереть свободными, но не угодить в плен с перспективой рабства.
   Антон - Тошка, кстати, отмочил номер, которого Саня никак не ожидал. Уволившись с завода, занялся биоактивными добавками. Никогда-бы не подумал. Вменяемый, разумный парень. Ещё недавно совсем. В сеть распространителей БАД его потянула жена. И Антон охотно влез в это дело. И, похоже, искренне поверил: он натурально прослезился, когда крутил по видику Сашке рекламный ролик, прославляющий очередного спасителя галактики - транснациональную компанию-распространитель. Для того, чтобы мозги на место встали, понадобилось кувырнуться на машине через крышу дважды, разбив «девятку» вдребезги. Сразу всё на свои орбиты вернулось: устроился на «Машиностроительный». А там спецы как раз понадобились – китайцы подкинули заказ на миномёты, а индусы – на флотские артсистемы. Да-да, великая тайна, что и для кого у нас на оборонке нынче делают. Сашка усмехнулся, вспомнив бородатый анекдот про шпиона, засланного в Волчехренск на поиски секретного завода, злодейски расположенного в центре города напротив старинного собора. «Бабушка, как пройти к старинному собору?» «Прямо, налево и прямо до площади. Слева увидишь проходную, завод это секретный: бонбы ядрёные собирают. Вот, напротив его церквушка эта и стоит. Сам – то, милок, не Верке Шмонькиной родственником будешь? Младший у неё на тебя похож - тоже мордой, как сапог чёрный!» М-да. Тоже податься в оборонку? Пожалуй – поздно. Когда заказы посыпались, и запахло хорошими зарплатами, тамошние начальники кинулись пристраивать своих и наших в обезлюдевшие цеха. Миномёты эти собирали всем классификатором профессий, вплоть до учителей пения. Может ещё услышим арию Ленского где - нибудь на полигоне Хуньвыньмяу. Впрочем, всю войну нечто подобное собирали бабы и мальчишки. И ничего – немцы трофейными пользовались, не брезговали. И китаёзы ими нас же и отделают, если что.
  В номере наверху, похоже, тоже кто-то грелся или расслаблялся. Более конкретно и незатейливо: сначала слышались шаги нетвёрдые, потом — сбивчивые, мебель стала двигаться и падать, а потом точно мешок с камнями уронили, и всё затихло. «Холодно ему на полу, наверное...» - подумал Сашка. Задрал ноги на пододвинутый стул и, глотнув ещё, со вкусом затянулся купленной на кровные рубли сигарой - подогнанные вместе с коньяком сигариллы непонятного происхождения мы кому-нибудь «переподгоним», вместе с их мундштуками и ароматизаторами. А, предпочтем натуру, «скрученную на бедре пятнадцителетней девственницы». Что поделать: такие вот у нас ухватки барские. В анкету, правда, хоть лапоть вклеивай, хоть серп и молот привязывай. Причём обоим. Да уж. Поугнетали крестьянство баре. Посмотреть на Дашку любо-дорого. Ухватки и вкусы у барышни тоже не совсем рабоче-крестьянские. Может это не от происхождения зависит? Тема для целого трактата. Он задумчиво посмотрел на тлеющий кончик сигары — просто праздник непослушания какой-то. Табачного дыма Дарья на дух не выносила, да и кайфа от обычных сигарет Сашка не ощущал никакого. Он плеснул в стакан ещё немного, и, закрутив пробку, убрал бутылку в сумку — нам ещё в поезде завтра ехать.
   Голова шла кругом от пасьянсов. С одной стороны, прямо сейчас есть куда приткнуться. С другой — хочется найти, где поглубже. И запас прочности ещё есть. Можно пойти по накатанной колее: дожить для начала до лета, а там — осмотреться. В конце-концов, как говорила бабушка, крапива с лебедой вырастут — с голоду уже не помрём...
   Бабушка, правда, хоть и стращала внуков лебедой-крапивой, баловала их блинами и оладьями. И пирогами, воспоминания о которых остались на всю жизнь. С капустой, картошкой, грибами, рыбой. Сашка улыбнулся, вспоминая...
   Бабушка раскатывала тесто сильными руками. Дед, высунув язык от усердия и предвкушения чаепития, хлопотал рядом — резал и парил лук, шинковал капусту, колдовал с картошкой и грибами, смазывал корочку вынутых из духовки пирогов маслом. И сами пироги — огромные, во весь противень. Ароматные! Высокие. Верхняя поджаристая корочка, под ней — куски рыбы на толстом слое распаренного лука. Или слой капусты с яйцом. Или духовитых грибов с лучком. Их и есть-то, приходилось «по-очереди». Разбираешь, на верх и низ, и начинаешь уплетать. А, с картошкой или с вареньем — они сверху открытые, они потоньше. Их и так укусить можно. И запить чёрным сладким чаем из большущей чашки... Проклятье! Явственно захотелось перекусить!
   Наверху зашевелились, собирая себя с пола, и с трудом переместились на жалобно охнувший диван. «Хорошая мысль!» - одобрил выбор соседа Саша: «Буфет уже закрыт. Баиньки пора...»