Зимний роман

На заплаканных дождём улицах прошмыгивали заляпанные поносной грязью автомобили. Небо сливалось со снежной кашей, но, в то же время отдавало какой-то таинственностью фиалкового разлива.
Оленька плелась по еле заметному тротуару и плакала. Её тоненькие ножки путались друг о дружку и тонули в каше свежей грязи с талым снегом.
Небесный розовый кисель висел над её головой и намекал, что ближайшее будущее не предвещает никаких перемен…
Чёрная как ночь кожаная перчатка сжимала металлическую клюку, оббитую чайными розами. Рука девушки чувствовала её рельеф. На конце клюки приходился тёмно-сиреневый наконечник в форме нераспустившегося бутона тёмно-фиалкового цвета. Спицы зонтика были туго натянуты и спасали ржаные локоны Оленьки от промозглой измороси и ледяного ветра. Купол, расписанный под старину, выглядел не таким уж и старым. Низкие колонны в романском стиле растягивались по полотну и казались толще, чем есть на самом деле. Их закрывали добродушные барашковые облака с завитками и припевали вслед звону колоколов старой каменной белой церквушки неподалёку.
Шарф Оленьки развевался сторону дующего ветра, перебирая кончиками пальцев по воздуху, как бы говоря «Прощай» нелепому прошлому…
Эта вещь была подарена Ольге её возлюбленным, Андерсеном. Но теперь она одна. Лишь плетёный льняной шарфик, сотканный словно паутинка…
- Хочется умереть… Почему он ушёл? Почему? – размышляла Ольга… - Я же отдала ему всю себя… Мой единственный, Андерсен… Как же я хочу, чтобы ты взял свои слова обратно… как я хочу…
Под гул потока машин раздался звонок на мобильный телефон девушки. Дыхание в её груди спёрло. Лишь пронеслось в голове:
- Это он… Последний шанс всё вернуть…
Молчание повисло в динамике. Только ализариновое дыхание слышалось на том конце трубки.
 – Я хотел сказать… Я хотел сказать… Боже, как сложно!.. Оль, это конец… Ты прости меня! Но ты достойна большего. Я не могу позволить себе испортить твою молодость… Я, я вижу сейчас твои глаза наполненные болью… Не плачь, малыш! У тебя всё будет хорошо! – так он говорил всегда, когда ситуация была безнадёжна.
И Оленька это прекрасно знала.
- Не говори так… Не говори, мой милый Андерсен! Мы же всегда вместе! Я же обещала, что буду любить даже тогда, когда буду на небе!
- Я уйду раньше тебя… - опять тишина… - Ты не забывай меня…, ты подарила мне жизнь! Я люблю тебя!!! Прощай!!! – последние слова мужчина произнёс с надрывом и тяжестью. Короткие гудки полетели в маленькие белые, извилистые ушки Оленьки, и слёзы градом полились из её огромных карих глаз.
Зонт укрывал свою хозяйку от снега, сменяющегося на дождь. Небо разлилось тёмными красками по городу, и завесила его ночью. Дойдя до арки углового дома, Ольга уже всё знала. Ветер стих, воздух очистился, и стало легче дышать. Девушка села на деревянную развалившуюся от старости скамейку, припорошенную мокрым снегом, и застыла вместе с окрестным двориком. Здесь они всегда встречались перед прогулкой. Оленька достала из маленькой бархатной сумочки три блестящих пластиночки с надписью «Фенозипам», и, выдавливая по одной таблетке и закладывая в рот зажёвывала их снегом.
Андерсен лежал на кухонном полу в своей квартире с отвёрткой в груди и телефоном зажатым в левой руке. Рядом, на коленях рыдала его жена. Хотя, женой он называл всегда свою любимую. Но это уже было не важно.
- Что же я наделала?.. Что же я наделала?.. – кричала женщина, рыдая над бездыханным телом мужа.
Оленька проснулась от звука хрустящего снега. Приоткрыв глаза, она увидела мужчину, стоящего к ней спиной. Она не могла поверить. Это был Андерсен.
- Ну здравствуй, моя милая… - тёплый голос вылился из его уст.
Андерсен развернулся к ней лицом и мягко улыбнулся. Он протянул девушке руку, помогая подняться со скамейки, но Ольга словно приросла к ней.
Прошло около десяти-пятнадцати минут, на протяжении которых Андерсен не отрывал взгляда от чёрных вишен Ольги, собственными силами она оторвалась от заледенелой доски и подошла к возлюбленному.
Парочка удалялась в расстилающийся туман…
Зонтик, перевязанный шарфом Андерсена стоял неподвижно в белоснежном сугробе, отвлекая прохожих своей фигурой… А пара удалялась и удалялась за горизонт, пока и вовсе не исчезла из виду…