О несоответствии занимаемой должности

  Когда я уходил с корабля, мне предложили должность командира очень запущенной береговой части. Я согласился сразу, т.к. считал, что на берегу корабельному офицеру никакая должность не страшна, к тому же я был беспартийным, а в то время беспартийному трудно было продвигаться  по служебной лестнице. Сразу же по прибытии к новому месту службы я стал принимать дела у предыдущего командира, который уходил с понижением, но премного довольный таким раскладом.
  Однажды, когда мы уже заканчивали приём-сдачу дел с Виктором (бывшим командиром), в кабинет вошел царственной походкой высокий ухоженный капитан-лейтенант. Шапка на нём была из каракуля,  воротник на шинели тоже, белое кашне; у нас мало кто в таких чинах носил подобную форму.
– Я – вновь назначенный начальник отдела туризма, – процедил он, рассматривая нас сквозь полуопущенные веки и не протягивая руки. Во взгляде его было интересное выражение – смотрит на тебя человек и не видит, как будто ты прозрачный.
– Присаживайтесь, пожалуйста! – приветливо сказал Виктор.
  Я встал. Для меня этот капитан-лейтенант сразу же стал небожителем. У нас на корабле достать путёвку куда-нибудь было фантастикой, а тут передо мной стоит человек, который этими путёвками заведует. И что из того, что он, как я и Виктор, капитан-лейтенант, я тогда подумал, что должность его, как минимум, капитана 1 ранга.
 Осмотрев внимательно стул и смахнув с него тонкой перчаткой несуществующую пыль, посетитель присел.
– Я сейчас принимаю дела и хочу узнать, почему у меня нет прямого выхода в город по телефону?
– Почему нет? Через девятку есть. – Ответил Виктор. – Да ты садись, чего ты вскочил? – это уже мне.
 Я аккуратно, как Акакий Акакиевич, присел на краешек стула.
– Вот именно. Почему я в город должен звонить, предварительно набрав девятку?
– Извините, – посерьёзнел Виктор, – в нашей военной системе связи для выхода в город нужно набирать девятку, есть три телефона чисто городских, там девятку набирать не надо, но они стоят у Зам.Командующего, начальника штаба и оперативного. Для начальника отдела туризма чисто городской телефон не предусмотрен.
– Но вы понимаете значимость задач, стоящих передо мной?
– Понимаю, – улыбнулся Виктор, – но ничем помочь не могу, и сменщик мой вам ничем не поможет.
– Ладно. – Капитан-лейтенант резко встал. – Очень жаль, что я не нашёл у вас понимания. – и, не прощаясь, быстро вышел.
– Вот даёт. Дирижабль нашёлся. – Виктор казался озадаченным. – Ты знаешь, что у него должность равноценна с нашей, а ведёт он себя будто генерал.
– Да что ты! – Я был удивлён. – Такая должность – и всего лишь майорская?
– А путёвки раздавать много ума не надо. У него в заведовании сейф да две тётки, которые помогают их распределять. Конечно, такая должность для любого офицера нашего уровня – мечта, можно связи хорошие завести, и можно даже звание на ступень выше получить; его предшественник, кстати, уходит на Запад начальником санатория и подполковником, но это уже во многом зависит от  человека. Если этот мужик будет вести себя, как сегодня, ни хрена у него не получится.
  Позже мы часто встречались с этим парнем на различных докладах и совещаниях. Он мне снисходительно кивал, я кивал тоже, и ни разу мы с ним не заговорили, хотя приблизительно были ровесниками, казалось бы, точки соприкосновений всегда найдутся, но уж больно высокомерно он себя вёл. Так прошло полгода или чуть больше.
  К тому времени я уже был кандидатом в члены КПСС и однажды узрел в объявлении по очередному партийному собранию, что одним из вопросов будет разбор персонального дела начальника отдела туризма. Мой непосредственный начальник сообщил, что этот парень давно уже попал в немилость к командованию, так как совершенно не умеет работать с людьми.
– А гонору у него, – усмехнулся начальник, – на трёх адмиралов хватит. Скорее всего, снимут его с должности.
– Как это? – удивился я. – Обычно при самом хреновом раскладе через год снимают, и то надо постараться.
– А ему полгода хватило. Перевоспитанию не подлежит. Подлежит уничтожению. – процитировал кого-то из великих начальник.
  На партсобрание подлежащий экзекуции пришёл с какой-то газетёнкой. Он был холоден, как всегда, высокомерен, и готов к борьбе. С вступительным словом по делу коммуниста (назовем его Тараненко) выступил секретарь партийной комиссии, он же и вёл собрание.
– Товарищи коммунисты! В партийную комиссию поступило заявление от подчинённой коммунисту Тараненко служащей Дмитриевой. Согласно этому заявлению коммунист Тараненко, приняв должность начальника отдела туризма, с первых же дней всячески унижал и оскорблял её, нарушал служебную субординацию, не давал исполнять должностные обязанности, проявлял грубость и высокомерие, а  недавно попытался изнасиловать.
  Народ зашумел. Такого у нас ещё не было.
– Тихо, тихо, товарищи! – Секретарь поднял руку. – Мы здесь собрались не для того, чтобы выяснять вопросы сексуального характера, заявление в соответствующие органы Дмитриева подала. Мы хотим выяснить, как коммунист Тараненко дошёл до жизни такой, что через полгода нахождения в должности его подчинённые пишут в парткомиссию такие заявления. Какие будут предложения?
– Заслушать коммуниста Тараненко! – выкрикнул кто-то; всё пошло как обычно, по заданному сценарию, то есть регламенту.
  Тараненко вышел к трибуне, развернув газету и сразу же привёл цитату нашего самого Главного тогда Словоблуда. Смысл цитаты заключался в том, что в ней ничего конкретного не было, часто повторялись слова «гласность», «перестройка», но никто так и не понял, что он хотел сказать, цитируя будущего разрушителя страны. Потом, когда заговорил своими словами,  многие услышали, что он заставлял подчинённых выполнять должностные обязанности, как положено, проявлял требовательность, от которой их отучил его предшественник, и результатом стало это сфабрикованное дело. Говорил он долго, но неубедительно. Женщины кидали на него негодующие взгляды, мужики посмеивались.
– Какие будут вопросы? – обратился к внимающей аудитории секретарь парткомиссии, когда подсудимый закончил. Все молчали.
– А скажите, товарищ Тараненко, – секретарь взял инициативу в свои руки, – каким образом произошёл инцидент с Дмитриевой, после чего она написала на вас заявление в милицию?
– Я очень часто задерживаюсь на службе для решения неотложных вопросов. Когда рабочий день закончился, выяснилось, что необходимо поставить печати на путёвки, а печать была у Дмитриевой, она забрала её с собой. Я вынужден был поехать к ней домой, позвонил в дверь, она открыла, и у нас сразу же произошёл инцидент, потому что я спросил, какое она имела право забрать печать без моего ведома. Разговор пошёл на повышенных тонах, она закричала, что её насилуют, стала звать на помощь, соседи стали выглядывать, я понял, что печати мне поставить не удастся, развернулся и ушёл
– Экий дурень! – прошептал сидевший рядом со мной пожилой капитан первого ранга. – Всё сделал для того, чтобы его взяли за одно место.
– Правильно, – сказал секретарь парткомиссии, – только в заявлении она указала, что вы, увидев соседей, убежали.
– Нет, – сказал балбес, – я быстро ушёл.
  Послышался смех, многие заулыбались.
– У кого ещё есть вопросы?
– У меня. – Поднялась одна из служащих. – Вы знаете, я как-то обратилась к Тараненко с просьбой о путёвке, так он настолько по-хамски себя вёл, что я вынуждена была обратиться к начальнику штаба, чтобы он разъяснил этому товарищу простую истину – так себя вести нельзя. Почему вы считаете, что вам позволено оскорблять людей?
  Тараненко молчал.
– Да вообще невозможно с ним разговаривать! Великий! Возомнил о себе незнамо что! – пошли выкрики из толпы.
– Разрешите вопрос? – поднялся сидевший рядом со мной капитан первого ранга. – В заявлении Дмитриевой сказано, что Тараненко нарушал служебную субординацию, не давал исполнять служебные обязанности. В чём это заключалось?
– Видимо, в том, что я наказал её, не согласовав данный вопрос с профсоюзным комитетом, – сказал Тараненко, – но впоследствии исправил свою ошибку. Что касается того, что я якобы не давал ей исполнять служебные обязанности, то она просто всё выдумала. Сразу же по принятии дел я объявил своим подчинённым, что путёвки я буду распределять сам и изъял имеющиеся в отделе бланки у них обеих, а Дмитриеву отстранил от участия в распределении путёвок.
– А что сказано в должностных обязанностях Дмитриевой по этому вопросу? – не унимался старый  морской крокодил.
– По-моему, – неуверенно сказал Тараненко, – что она участвует в деятельности комиссии по распределению путёвок.
– А вы пересмотрели её должностные обязанности, перед тем, как проводить экспроприацию и отстранять её от должностных обязанностей? – вкрадчиво спросил монстр.
– Нет… – Похоже, только сейчас дурень понял, какие железные лапы схватили его за горло.
– Мне всё ясно, больше вопросов нет. – И капраз сел, подмигнув мне.
– Есть ещё вопросы? – все молчали.
– Перейти к прениям! – выкрикнул кто-то
– Поступило предложение перейти к прениям. Есть другие предложения? Нет. Кто «за»? Против? Кто воздержался? Переходим к прениям. Кто желает выступить? – секретарь парткомиссии действовал по шаблону.
– Разрешите? – поднялся начальник отдела кадров. – Могу сказать вам, товарищи коммунисты, следующее: если свистнуть, что должность, которую в настоящее время занимает коммунист Тараненко, освобождается, то выстроится очередь из желающих офицеров от Владивостока до Хабаровска. Из подчинённых у него всего две женщины, и с теми он не сумел найти общего языка. Я здесь уже несколько лет начальник отдела кадров, но подобного, чтобы на ТАКОЙ должности допускалось безобразие, которое мы в настоящий момент наблюдаем, не припомню. Абсолютный бездельник коммунист Тараненко, человек, не умеющий работать с людьми, и при этом имеющий самомнение, какого я не встречал даже у людей, представляющих для Родины гораздо большую ценность, нежели упомянутый коммунист.
Вообще-то начальник отдела кадров всех называл бездельниками, хотя сам никогда особо не напрягался, но тут был задета его профессиональная гордость – на должность-синекуру был назначен человек абсолютно непригодный. Скорее всего, начальник отдела кадров не принимал участия в этом назначении, иначе бы он молчал.
– Какие у вас предложения? – секретарь парткомиссии был начеку, потому что начальник отдела кадров уже сходил с трибуны.
– Моё предложение одно – за развал работы, неисполнение должностных обязанностей исключить коммуниста Тараненко из членов КПСС, таким не место в партии.
  И долго ещё, сев на место, начальник отдела кадров возмущался, как можно, имея такую должность, дойти до подобной жизни.
– Всё понятно. – Громко сказал молчавший до этого начальник штаба. – Разрешите? Я хочу несколько прояснить обстановку в отношении коммуниста Тараненко. Зададимся вопросом «Qui prodest? Кому выгодно?» Вот представьте, товарищи, организацию распределения путёвок. Заседает якобы комиссия, когда всё уже решено, надо только собрать подписи и выдать нужному человеку путёвку. При предыдущем начальнике отдела туризма я даже иногда забывал, что такой отдел есть в нашем объединении. А почему? Потому что недавно убывший на Запад предшественник коммуниста Тараненко не мешал работать своим подчинённым, и, если ему было нужно выделить кому-то путёвку, он давал команду и получал искомое, не вникая в этот вопрос. Пришедший ему на смену Тараненко решил сломать существующую систему, но, не имея необходимого опыта и не умея работать с людьми, пошёл напролом и наломал дров. Разумеется, на данной должности оставлять его нельзя, конфликт вышел за пределы нашей организации, и для нормальной работы отдела там нужен другой человек. Что касается его поведения, то я неоднократно с ним беседовал, полагал, что его отношение к людям изменится, списывал на молодость. Теперь вижу, что ошибся. С себя вины я не снимаю. Моё предложение – за ненадлежащее выполнение должностных обязанностей, нетактичное поведение и грубость с подчинёнными объявить коммунисту Тараненко строгий выговор с занесением в учётную карточку.
– Анатолий Николаевич! – Взвился секретарь парткомиссии. – Возбуждено уголовное дело, а мы только строгий выговор будем ему объявлять?
– Ну, это уж как партийное собрание решит. – Начальник штаба усмехнулся. – Да заберёт Дмитриева своё заявление в ближайшее время, не было там ничего, это всё изощрённое женское коварство, причём хорошо продуманное.
  Мнения разделились.Незначительным большинством голосов приняли предложение начальника штаба. Я тогда, как кандидат, не имел права голоса, но был доволен, что Тараненко не выгнали.  Кстати, мудрый капитан первого ранга проголосовал за второе предложение. Все понимали, что  для любого человека стать бывшим коммунистом означало в лучшем случае крах карьеры и дальнейшую бесперспективность военной службы. Через несколько лет,сразу же после всем известного путча, когда партия потеряла свою силу и была предана всеми, в телепередаче «Киносерпантин» я увидел, как маститый режиссёр, член КПСС, обласканный Советской властью,проявив невероятную (!)  смелость, демонстративно сжёг свой партийный билет перед кинокамерой (чтобы все видели, какой он пламенный борец с коммунистическим режимом!).
  Но я отвлёкся. Организационные вопросы по снятию с должности начальник отдела кадров решил быстро и без проволочек, сам Тараненко ходил к Зам.Командующего просить, чтобы его не снимали, и у него, конечно, ничего не вышло. Мой начальник сказал, что Тараненко обещал Зам.Командующему или умереть, или вернуться на эту должность. Тараненко я видел часто, гонор и спесь его куда-то улетучились, носил он такую же, как и я,  форму одежды, и мы с ним очень хорошо общались. Он долго ходил в капитан-лейтенантах, и, лишь года через четыре, когда я, будучи уже матёрым капитаном третьего ранга,  уходил к новому месту службы, он зашел ко мне в том же самом одеянии, в каком я увидел его в первый раз, но уже в  погонах старшего офицера. И опять, а может быть, мне показалось, во взгляде его появилось то самое давнее выражение…