В грозу двенадцатого года

«Скажи-ка, дядя, Ведь недаром Москва, спалённая пожаром Франзузам отдана?» - помним мы эти строки с детства, от материнской груди. И вся война 1812 года воспринимается нами как героическая легенда, уже почти как эпос.
Сохранился набор понятий вроде «дубина народной войны», «кивер», «Бородино», «пожар Москвы», «переправа при Березине», память и история сохранили для нас и в нас имена Кутузова, поэта-гусара Дениса Давыдова, партизанской предводительницы Василисы Кожиной…
Всё так. И время уже настолько отделило нас от события, что участники его стали теперь почти персонажами сказок, этакими богатырями в духе Ильи Муромца .
И почти не осталось овеществленных свидетелей войны двенадцатого года. И тем ценнее то, что помнит ещё грозовой год, что может рассказать нам о нём. Даже если это камень.
Есть такой камень и в наших краях. Даже больше – целый каменный храм! А чтобы никто не сомневался в его правдивости, прямо над левым приделом храма выложена говорящая дата : 1812.
И служит эта церковь Богу и людям уж двести лет в селе Солдатка, что в Бирюченском благочинии. Ни разу за два века она не закрывалась, и ни разу не гасли святые огни её свечей. Может быть – порукой тому и основой и стала геройская дата создания церкви?
Я люблю бывать здесь. Церковь стоит на меловом лбище, над селом, над излучиной реки Усердец. Тем далеким летом 1812 года на лугу белели войсковые палатки, невдалеке на выгоне кавалеристы оборудовали открытый манеж, где совершенствовались в вольтижировке, а сам полковник Назарий Баклан -Бутурлин с открытой терассы барского дома наблюдал за всем этим вместе с хозяином, местным помещиком Владимиром Яковлевичем Бехеевым.
Барская усадьба лежала на одном взгорке рядом с новенькой церковью, отделку которой теперь на виду всего села заканчивали мастеровые артельщики.
Помещик самолично разливал ликер по высоким фужерам и говорил офицеру:
- Храм этот доставил мне хлопот. Представляете, Назарий Алексеевич, ведь за проектом пришлось ехать в Петербург к самому Карлу Ивановичу Бланку! А у него вся православная Россия нынче советов по храмовому зодчеству ищет. Ну – порастратиться пришлось. Зато вон оно – каменное чудо! На удлиненной кораблевидной основе, с потайными голосниками в стенах. Да вот на Архангела Гавриила освятим храм – сами всё увидите.
Полковник хитро щурился сквозь дым тонкой папироски, отвечал неуверенно:
-Так мы приказа ждём на марш. Полк мой, уважаемый Владимир Яковлевич, приписан теперь к 3 Армии генерала Тормасова, что штабом расквартирована в Луцке. Время-то лихое: того и жди, что Буанапарте границу взломает. Вот мы и должны прикрывать на сей случай Малороссию и Слобожанщину. Кто его знает – куда француз двинет своих маршалов?
-На Москву двинет, - без раздумий сказал помещик. – Им, захватчикам, всем Москву подавай, что Баторию, что папе Римскому. Так что, полагаю – вашему полку тут ничего не угрожает. А посему на освящении храма вам быть надобно.
… И освящение состоялось. Но не по торжественному, а по ратному чину. При стечении прихожан, помещике и настоятеле нового храма Казанской иконы Божьей Матери, прежде литургии, полковник Бутурлин зачитал только что доставленное правительственное сообщение. Думаю – у вас хватит минутки, чтобы познакомиться теперь с воззванием императора
Александра I о начале войны к своим подданным:

«ПЕРВОПРЕСТОЛЬНОЙ СТОИЦЕ НАШЕЙ МОСКВЕ.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорить любезное Наше отчество. Хотя пылающее мужеством ополченное российское воинство готово встретить и низложить дерзость его и зломыслие, однако ж, по отеческому сердорлюбию и попечению Нашему о всех верных Наших подданных, не можем Мы оставить без предворения их о сей угрожающей им опасности. Да не возникнет из неосторожности Нашей преимущество врагу. Того ради, имея в намерении, для надлежащей обороны, собрать новые внутренние силы, наипервое обращаемся Мы к древней столице предков Наших , Москве. Она всегда была главою прочих городов российских, она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу: по примеру ея? из всех прочих окрестностей текли к ней, на подобие крови к сердцу, сыны отечества для защиты онаго. Никогда не настояло в том вящшей надобности, как ныне. Спасение веры, престола, царства того требуют. И так, да распространится в сердцах знаменитого дворянства Нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани, какую благославляет Бог и православная Наша церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новыя силы и да умножатся оныя, начиная с Москвы, по всей обширной России! Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства Нашего местах, для совещания и руководствования всеми Нашими ополчениями , как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение онаго везде где только появится. Да обратится погибель, в которую мнит он низвергнуть Нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!».
Так на величественной ноте началась служба в Казанском храме. Первый иерей, отец Канон, положил тогда начало целой плеяде храмовых священнослужителей, о каждом из которых у прихожан остались самые добрые воспоминания. Отойдя от 1812 года, добавлю, что в обедню воскресного дня 22 июня 1941 года, сразу после того, как репродуктор на сельской площади голосом председателя советского правительства Молотова объявил о начале войны с фашистской Германией, настоятель храма отец Александр (Дроздов) отслужил первый молебен «о даровании победы христолюбивому русскому воинству» . И потом во все 1418 дней войны отец Александр неизменно повторял эту службу. И даже в месяцы оккупации не изменил он этому правилу. И кто знает, может - такие молитвенники и вымолили у Господа победу? Кто оценит подвиг скромных и уже почти неведомых русских священников!
А двести лет назад новенькая церковь начала свою долгую жизнь. Она была свидетелем того, как в конце июня полк Барклай-Бутурлина снялся с бивака и ушел на запад, к Городечно, где 15 июля принял участие в сражении. Там тогда Армия Тормасова отбила попытку французов зайти к Москве с юга.
А уже по ранней зиме, когда селяне заканчивали обмолот соломы на гумнах, то же помещик Бехтеев зачитал с паперти всем прихожанам новое царское послание. Оно было об изгнании захватчиков. Опять попрошу вас уделить минутку на прочтение этого документа:

«К ПОДДАННЫМ НАШИМ ПО СЛУЧАЮ ИЗГНАНИЯ НЕПРИЯТЕЛЯ.

Нычне с сердечной радостию и горячею к Богу благодарностию объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу и что объявленное Нами при открытии войны сей свыше веры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей или, лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мертвые, раненые и пленные . Сам гордый повелитель и предводитель их едва с главными чиновника своими отсель ускакать мог, растеряв все свое воинство и все привезенные с собою пушки, которых более тысячи, не считая зарытых и потопленных им, отбили у него и находятся в руках наших. Зрелище погибели войск его невероятно!
Кто смог сие сделать?
Содеянное есть превыше сил человеческих. Итак, да познаем в великом деле сем Промысел Божий. Пойдем благостию дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным к Нему путем, в храм святости Его, возблагодарим за излиянные на нас щедроты и припадем к Нему с теплыми молитвами. Да продлит милость свою над нами, и прекратя брани и битвы, ниспошлет нам побед победу, желанный мир и тишину».

И в Казанском храме святости Его продолжается вековая жизнь. Нынче здесь правит удивительный пастырь. Не ошибусь, если назову его праведеным отцом округи. Священник этот известен далеко открест Солдатки и несомненно, что именно такие иереи и составляют славу нынешней церкви.
А зовут его отец Евгений (Вивчарик). Человек крупный и телом, и духом, он пребывает в вечных заботах по приходу. Нынче вот – в который уж раз –ведет ремонт. К двухвековому юбилею храм обновляется и уже сейчас кажется, будто он только что отстроен. К сожалению, сама Солдатка измельчала, обескровела. В революционные годы разграбили и сожгли поместье Бехтеевых и теперь рядом с церковью – унылый пустырь. Асфальтовая ниточка тянется посередине почти вымершего села и жизнь кипит зримо лишь на подворье самого батюшки.
Да скорее – это не подворье, а настоящее фермерское хозяйство! С набором техники, загонами для скота, птицей. Живущий очень скромно, отец Евгений и матушка его плодами земных своих трудов почти не пользуются. Я его не спрашивал, но селяне говорят, что сельскохозяйственный труд у отца Евгения – это церковное послушание. Говорят, что выращенное и взращенное он поставляет к столу архиерея.
… Всякий раз, проезжая через Солдатку, я хожу к храму. Притягивает он, молчаливый и красноречивый. И четыре цифры на фронтоне левого придела буквально связывают меня с тем былинным временем
«1812».
А потом я пробираюсь на кладбище. Туда, где на могиле отца Александра Дроздова лежит вросшая в землю могильная плита. Лично я многим обязан этому человеку. Редкостным рассказам о былом, старинным книгам и документам. Он показывал мне и ветхие бумаги от времен войны двенадцатого года, что держали в руках полковник Баклан-Бутурлин и помещик Бехтеев. И тем я ему обязан ещё, что в атеистическом 1953 году он крестил меня и как священник, и как крестный отец.
Он почти всем моим ровесникам крестный отец. Страшно тогда было мужикам брать на себя такое родство. «Богатыри – не вы» - верно сказал о нас Михаил Юрьевич. И очень жаль, что в эпос мы врастаем слабаками.