Отправка

                Дональд Бартельм
                (перевод с английского)

Утвержденный армейский план по умерщвлению трех миллионов птиц.

  Милан. Теннеси, 14 февраля.
  Армия планирует умертвить примерно три миллиона дроздов, занявших резиденцию Миланского Арсенала два года тому назад.
  Пол Лефебр из отделения по тылу США, которое также работает над этим планом, заявил вчера, что места обитания птиц были опрысканы двумя видами химикатов, что, в конечном счете, должно привести к снижению температуры тела.

  Напротив моего дома, через улицу находится средняя школа, принадлежащая району P.S. 421. Школьные автобусы привозят школьников из неблагополучных районов города к этой школе (надо полагать наш район является благополучным). Такие же автобусы доставляют школьников, проживающих в районе P.S. 421, в другие школы, расположенные в неблагополучных районах, чем обеспечивался достижение в них расового баланса. Нельзя сказать, что родителям детей из района P.S. 421 это слишком нравится, но, будучи добропорядочными гражданами, они чувствуют, что обязаны способствовать этому. Родителям детей из неблагополучных районов это также не нравится, еще и потому, что им не кажется разумным отсылать детей куда-то подальше от дома, но они также чувствуют, что этот процесс способствует улучшению качества образования для их детей. Каждое утро зеленые автобусы подвозят их к школе P.S. 421, среди них есть чернокожие дети, а также пуэрториканцы. Другие же автобусы увозят местных, в большинстве своем белых детей куда-то в другие части города. Возглавляет все это уполномоченный по перевозкам из муниципального отдела по образованию.
  Уполномоченный по перевозкам - это женщина среднего возраста, не толстая, но крупная. Она носит синее пальто с воротником и шарф, которым обмотана ее голова. У нее в руках планшет со списками. Она понимает, что дети в автобусах и за их пределами торопят друг друга, выкрикивая «Давай, давай, давай!», но голос у нее громче, чем у сорока детей. Она заполняет автобус детьми, быстро вручает водителю список их фамилий и дает ему разрешение трогаться в путь: «О.К. Хосе!» Автобус стоит посреди улицы, и поэтому целых два ряда накопившихся машин не могут проехать. В обе стороны образуется автомобильная пробка. Водители машин нервозно сигналят, и когда они уж слишком усердствуют с клаксонами, то уполномоченная по перевозкам выходит из автобуса и кричит на них в мегафон - сразу всем четырнадцати водителям, собравшихся по обе стороны машин: «Не наложите в штаны!», а затем водителю автобуса уже без мегафона: «О.К. Хосе». Автобус трогается, она отходит в сторону и наслаждается собственной властью, чем-то напоминая тренера, давшего последние указания спортсмену, собирающемуся вступить в игру. Затем авторитарным жестом, адресованным каждому водителю, она руководит движением скопившихся машин.

  Однажды мой дедушка влюбился в дриаду - нимфу, живущую в дереве. По сей день эти деревья считаются священными. Дриады танцуют вокруг них, разодевшись в платья из листвы. У каждой в руках большой блестящий серебряный топор, который всегда готов опуститься на голову или на ноги того, кто осмелится нанести какой-либо вред лесному роднику или деревьям. В те времена дедушка занимался лесозаготовкой.
  Это было во время Великой Войны. Он получил заказ на миллион квадратных дощечек начального качества, толщиной в дюйм и стороной в десять дюймов, используемых для постройки солдатских бараков. Технические требования допускали выделение древесной смолы, неровные края, волнистую поверхность и отверстия от сучков, но чтобы за такую дощечку можно было спрятать от ветра голову или выложить ими дорожку через непроходимую грязь для облегчения и без того тяжелой участи солдат на поле боя.
  Мой дедушка прибыл в Западный Техас. У него было ровно десять тысяч акров древесины - южная желтая сосна, из семейства хвойных. Деревья были молодыми и поэтому невысокими. Их предстояло срубить и произвести начальную обработку, чтобы получить грубую древесину для военных целей. Однако он и его люди, нанятые для этой операции, приступив к работе, изначально столкнулись с множеством трудностей. Им не давали покоя любвеобильные дриады, разодетые в зеленые одежды. Они кружили, шелестя листвой своих платьев, и размахивая огромными, блестящими, серебряными топорами.
  - Ладно уж, - сказал он нагой дриаде. - Постой, не спеши кого-нибудь калечить.
  - Это чтобы у вас не возникало сомнений, - сказала девушка, и перехватила топор из левой руки в правую.
  - Надо полагать, что вы дриады обитаете в дубах, - сказал дедушка. - А тут сосны.
  - Кто-то живет в большущих ветвях древнего высокого дуба, а кто-то в тонкой белой березе, но кому-то может достаться лишь то, что осталось, - нагая дриада взглянула на него, улыбнулась и добавила: - Если тебе отрубить ногу, то ты будешь выглядеть потешно.
  - Может, мы как-нибудь договоримся? - настаивал он. - Это важно для войны. Но я еще не видел никого красивее, и как же тебя зовут?
  - Медвин, - ответила девушка. - Ночью, правда, у меня другое имя - Софи, а Медвин я днем. Но не зависимо от времени суток мой топор хорошо знает свое дело. Ему ничего не стоит оставить тебя без ног, после чего твой жизненный путь превратится в посмешище.
  - Хорошо, Софи, - сказал мой дед. - Сядем под дерево, откроем бутылочку готгута и поговорим как разумные люди.
  - Не называй меня так днем, - возразила девушка. - И ко всему я не человек, а, значит, нам не о чем говорить. Но вот горгут... Что же там у тебя за готгут?
  - «Таймстер Ерли Грив», - ответил дедушка. - И нужно пройти немало миль, чтобы найти такой.
  - Мне полную чашку, - сказала девушка. - И еще одну моей сестре, после этого мы станцуем вокруг этого дерева, пока у тебя есть ноги, а затем ты заберешь своих людей и удалишься прочь.
  - Пей, - сказал он. - И знай, что из всех женщин, которых я встречал во все времена, ты - само совершенство.
  - Я не женщина, - сказала Медвин. - Я - дух, хотя то, как выгляжу, может ввести тебя в заблуждение.
  - Постой, - сказал он. - Полагаешь, что между нами могут быть какие-нибудь физические отношения?
  - Это в моих силах, - сказала Медвин. - Но если пожелаю.
  - И ты этого желаешь? Выпей еще чашку.
  - И это тоже в моих силах, - сказала она, и поднесла к губам следующую чашку.
  - А поцеловать? - спросил дед. - Надо полагать, ты и это можешь?
  - И это могу, - ответила дриада. - Зато ты вряд ли сможешь что-нибудь сделать с людьми, которым столько же лет, сколько и этим деревьям. В этом возрасте они мало на что способны.
  - Медвин! Ты - прекрасна.
  - Образ, представший перед твоими глазами, есть то, что ты считаешь прекрасным, - сказала девушка. - Но знай: увиденное тобой - всего лишь условность. Я могу быть кем и чем годно: коричневым в крапинку яйцом, поднимающимся из отверстия в земле паром или каким-нибудь животным, перебежавшим тебе лесную тропу.
  - Потрясающе, - сказал дедушка. - Ты - гений превращения.
  - Это то, что в моих силах, но если пожелаю.
  - Скажи мне, - продолжил он. - Можешь ли ты превратиться в миллион дощечек самого низкого качества размером десять на десять дюймов и толщиной в дюйм, которые должны быть аккуратно сложены на железнодорожные платформы, стоящие на запасных путях в стороне от Форт Рилли Канзас?
  - Это в моих силах, - сказала девушка. - Но я не нахожу в этом ничего прекрасного.
  - Прекрасное кроется в тех самых двух центах, получаемых за каждую дощечку.
  - Что такое «услуга за услугу»?
  - Ты думаешь, это что-нибудь на грани волшебства?
  - Ничего из ничего, ничто в ничто… - закон жизни, - сказала она.
  - Услуга за услугу, - сказал дедушка. - Это когда я и мои люди оставят этот молодой лес нетронутым, а ты превратишься в то, что будет использовано для постройки бараков для солдат. Но когда закончится война, ты обратишься в птицу и полетишь обратно домой.
  - Согласна, - сказала дриада. - Но как получить все из ничего? Ведь это вопреки тому, о чем мы только что говорили? Ведь солнце уже заходит, и скоро я превращусь в Софи. Мужские человеческие особи не на многое способны, даже при всем своем проклятом величии.
  - Софи, ты любимей света. Мне надо сходить к грузовику, чтобы взять еще одну бутылку, после этого я весь буду к твоим услугам.
  Все выглядит нереально. Я фантазирую. Важно, что он всего лишь собрался срубить эти деревья.

  Я лежал на операционном столе. На ногах моих были в хлопчатобумажные мешки, а руки обернуты в стерильные полотенца. Белый накрахмаленный фартук накрывал мою бороду. Надо мною сиял гигантский светильник с шестью прожекторами. Я закрыл глаза. С правой стороны от моей головы стоял хирург, и еще один с левой. Тот, который справа, был хорошо мне знаком, а слева - нет. Я лишь знал, что он пока еще стажер, и по происхождению китаец. Мой врач разговаривал с медсестрой, которая принесла ему лоток с инструментами. «Ребекка! Ты же не собираешься беседовать с ассистирующей медсестрой. Ты лишь понаблюдаешь за моей работой, Ребекка!». Они все собрались в этой операционной, чтобы удалить мне часть верхней губы, в основании которой возникла злокачественная опухоль, не позволяющая губе шевелиться.
  В моем понимании, сама эта опухоль внешне походила на маленький трюфель.
  «Чаще всего такое случается в подвалах или на птицефермах», - сказал мне врач. - «Солнце также может быть причиной». Но я по большей части работаю под фонарем «Дженерал Электрик». «Мы считаем, что вы можете потерять треть своей губы, но это не страшно», - как-то сказал мне он. – «Остальное придется растянуть и сшить», - и продемонстрировал это на своей верхней губе, растянув ее между двумя мизинцами. Он - крупный симпатичный человек в серебряных очках.
  Лежа у себя в палате я слушал радиопередачи по своей старой «Тошибе». Ренди Ньюман пел «Надо бы родиться в кукурузе». Операцию я ждал до утра. Ко мне вошел дружелюбный францисканец в коричневой одежде: «Не уже ли познания о космосе могут помешать найти веру в самом себе?» Это был его дружеский вопрос, над которым я задумался, а затем мы долго говорили с ним о религии, обсуждали различия во взглядах на религиозные порядки, беседовали о базиликах и капюшонах, и о возросшем энтузиазме среди большинства голландских католиков, также имеющих к этому отношение.
  «Ребекка!» - окликнул медсестру хирург. – «Посмотри на меня, Ребекка!»
  Мне был введен морфий разные места губ. Мое самочувствие улучшилось донельзя!
  Долгое время этот францисканец жил на Дальнем Востоке. Я также бывал там. Когда мы поднимались по рампе на палубу военного транспорта, армейский оркестр играл «Бай-бай, Бэби, не забудь, что ты мой Бэби...»
  «Нам нужно достичь положительного результата», - сказал мой врач. – «Потому что это опухоль...», - и показал на мою верхнюю губу. – «Ведь мы помогаем хорошему человеку». Это звучало трогательно. Я открыл глаза. Все было залито ярким светом. «Мне нужно лезвие номер десять», - сказал врач. – «А теперь лезвие номер пятнадцать», и что-то на самом деле углубилось в плоть над моими зубами. «Аккуратней, аккуратней», - сказал мой доктор своему коллеге.
  Следующим утром худенькая таиландская медсестра принесла мне апельсиновый сок «Джель-О», и компот из апельсинов. «Что-нибудь болит?» - спросила она.
  Мой трюфель взяли на патологическую проверку. Морфий все еще действовал, отчего я ощущал непомерное счастье, и подумал: «Как же замечательно в больнице!»
  Ко мне подошла красивая медсестра из Джамайки. «Теперь оденьтесь в это», - сказала она, принеся мне аккуратно сложенную белую одежду, застегивающуюся на спине, - «нет носок и нет трусов».
  Нет трусов!!!
  Я встал с большой белой постели и направился к операционному столу, где врачи готовились улучшить мое лицо. Мой врач привлек своего китайского коллегу, чтобы тот его ассистировал. Я съел принесенный мне апельсиновый «Джель-О», и выпил компот. Позвонила моя жена и сказала, что пообедала в ресторане «Веллингтон», где съела великолепный бив, запивая его хорошим вином. Я все время улыбался, потому что швы обнажали мне зубы.
  Я стоял в стороне от окошка кассира, надевая штаны, и чувствовал, как мои ноги так и просятся в пляс.
  «Вофвивания!», - сказал я. – «Фпафибо!»
 
                *  *  *

  Прибыв на вечеринку, я увидел леди и сказал ей: «Здравствуйте! Вы беременны?» На ней было нечто похожее на материнское одеяние.
  - Нет, - сказала она. - Я не беременна.
  - Такси!

  Но где ты сегодня?
  Очевидно не дома, прогуливаюсь с твоим мужем. Он написал еще одну прекрасную поэму, и ему нужно освежиться. Я им восхищаюсь. Все, что он делает, обречено на успех. Он хочет читать лекции в Западном Сент-Луисе за огромные гонорары. Я им восхищаюсь, но мои восхищения тобой это... Ты думаешь, он это заметил? Что за глупость? Очевидней не бывает, как наклейка на бампере, очевидней не бывает. Это все равно, что отречься.
  Но шляпа, какую носят горные шерифы Канады, сидит ровно, делая твой белый широкий лоб квадратным...
  Под банкетным столом твои белые ноги касаются одна другой...
  Вероятно, ты со своим мужем прогуливаешься в Сохо, чтобы полюбоваться новыми работами непризнанных художников. Многие из них лишь только начинают в своем искусстве. Они обращают внимание на твою коричневую компанейскую шляпу и белые ноги. «Боже мой!» - восклицают они, но затем разбредаются по своим норам.
  Прежде чем услышать твой голос, я трачу много времени на прослушивание сообщений, но всегда подхожу к телефону вместо Фредерика.
  «Ладно, Фредерик», - и вкладывая в голос должное радушие. – «Какой еще удивительный триумф ожидает тебя сегодня?»
  Ему предложили свободный режим преподавания в Стэнфорде и почетную должность в колледже города Нью-Йорка. И все это за скромный гонорар начиная от пятиста тысяч долларов.
  Но я думаю...
  Когда на банкете ты кладешь руку на мою салфетку, это что-нибудь значит?
  А когда там же ты сминаешь верхушку яйца, жидко сваренного для меня, то можно ли подумать, что мне есть на что надеяться?
  И уж точно буду давать имена детям в честь тебя (людей часто интересует ответ, как я выбираю имя). А когда в нашем городе неожиданно появятся множество маленьких Филиппов, это будет выглядеть подозрительным, но причина станет очевидной лишь, когда пройдет время. А пока все остаются довольны.
  Не представляю себе, что еще будет. Твои замыслы становятся еще чище, если на самом деле о чем-то думаешь. И вот ты поднимаешься на борт большого корабля. Стальные тросы расслабляются и провисают, каюты оформлены цветами, и звучит звонок на обед...