Святой человек со всеми неудобствами

Едва открылась дверь, я влетела в Любкину прихожую и потребовала:
-Коньяка!
-Нет… - ошарашено ответила она, разглядывая мою взъерошенную шевелюру и перекошенное лицо.
-Тогда водки или хотя бы сигарету, - почти прорыдала я…
Водка у Любы нашлась. Поэтому махнув внутрь стопку, я потекла на стул и почти уронила на стол голову. А ведь я не пью крепкое! Почти никогда.
-Это не человек, это семь казней Египетских! – простонала я.
-Кто? – все еще ничего не понимая спросила Люба.
-Мой шеф…
-Тот, который «святой человек»? – с непониманием уточнила она. – Или какой-то другой шеф?.. Что-то случилось?
Вот именно, случилось! Следующее… Мой «святой» во всех отношениях руководитель заболел. Вначале стал хлюпать носом, затем кашлять и наконец, потеть! Не все сразу, безусловно. На целую неделю растянул. Вернее затянул с лечением. Все повторял: «Ничего страшного я никогда не болею!». Все боялся дела бросить. Доработался. Слег… И это в июне месяце, когда люди в сарафанах ходят. Все эти кондиционеры и холодная минералка!
Утром очередного дня он просто не пришел. Встать не смог.
На мои звонки он не отвечал, поэтому к десяти часам я довела себя волнением до легкой истерии. Пропал! Пропал мой шеф! Тот, который всегда на работе. Всегда! И в мороз и ливень. Всегда. И непременно вовремя. А тут нет! Беда. Умер. Убили! Украли… Истеричка. Нервно бегала по коридору  от одного зама к другому в попытке узнать, не знает ли кто-нибудь, хоть что-нибудь!
В это время в офисе и нарисовался Болотников (для тех, кто не знает – лучший друг шефа) с ключами от кабинета Давида Эдуардовича. Я чуть не умерла, потому что подумала, что умер ОН! Нет! Теперь я точно знала – умер! Не сомневалась – его нет с нами более! Потому что такого еще никогда не было, что бы шеф доверил ключи от своего «святилища» в чужие руки…
Едва нашатырь на меня подействовал, Болотников объяснил, что:
-Жив он, жив! Заболел просто…
Затем вручил печати из сейфа главбуху и уверив меня, что ухаживает за другом «лучше всякой сиделки», скрылся… Но через день он вновь нарисовался, но уже не в офисе, а у меня дома. Со словами:
-Выручай. Мне нужно уехать из города на пару дней. Дела. Подмени меня у Давида…
Нужно, значит – нужно! Подменю, это не сложно...
-Только он когда болеет… немного вредный. Но ты главное его не слушай. Перед тобой в данном случае не шеф, а пациент. А ты медсестра. Ролевые игры, так сказать, - сказал Болотников и стал хихикать, воображая себе что-то на тему ролевых игр. И как я поняла по глазам не без моего участия…
Замечание про «вредность» я восприняла спокойно. Мне ли не знать?! У меня маленький ребенок, которому чтобы закапать нос, нужно часа два рассказывать как это полезно, преодолевая его слезы, мольбы, и даже угрозы… И это три раза в день. Шесть часов жизни! Правда я нашла более продуктивный метод. Скрутить и впрыснуть. На «пряники» моего терпения бывает, не хватает, приходится вооружаться «кнутом».
Итак, я «сдала» сына родителям и поехала с Болотниковым принимать трудного «пациента». Я уже говорила, что шеф сирота и человек одинокий. Поэтому опекаться им более некому. А зачем вообще опекаться взрослым человеком, спросите вы? В том-то и дело! Нужно! Иначе этот человек себя «заработает» до смерти. Как оказалось, заболев, он становится, слегка неадекватен. Потому что болеть хронически не любит. Лежать для него - пытка. Тем более что в это время «его» офис без него работает! Не раз такое бывало еще до меня, что весь в поту с температурой 39 заявлялся на работу. Пару раз увозили на скорой. То есть у человека не просто трудоголизм, а болезнь. Самая настоящая. Правда, я думаю, это скорее боязнь одиночества. Не явная. Скрытая. Но вслух я это ни Болотникову, ни тем более шефу не озвучу. Кто знает, почему он выбрал жизнь одиночки? Вероятно, были причины. Но как всех его это, несомненно, гнетет. Вот и тянется когда ему плохо туда, где люди и жизнь бьет ключом, что бы ни казалось, что уже умираешь. В общем, я все это прекрасно поняла и поехала спасать бесценного руководителя. Ввиду всего хорошего, что он для меня сделал.
***
-Что она тут делает? – строго спросил осипший и совсем незнакомый голос шефа. Когда входная дверь открылась (руками Болотникова) «Сам» уже стоял в коридоре. Поджидал незваных…
Картина та еще! Волосы на голове торчком. Зарос щетиной, которая делает худое вытянутое лицо просто диким. С запавшими болезненно поблескивающими, вероятно из-за температуры, глазами. В одеяле вместо одежд, в прорезе которого торчат худые волосатые ноги в вязанных носках. Причем не совсем понятно, где заканчиваются носки и начинаются ноги. Уровень шерсти и у того и у другого примерно одинаковый. Что не могло меня не улыбнуть… Не то что бы очень забавная картина… Скорее в чем-то даже трагическая. Особенно в области его глаз. Просто мученик на костре. И пот из него прет примерно подходящим напором, для мученика на костре… Еще этот надтреснутый голос… В общем, я своего ухоженного, чистоплотного (порой до отвратительного и непристойного, как для мужика) шефа таким еще не видела.
-Дав, мне нужно уехать ненадолго. Таня с тобой побудет, - пояснил Валентин Игоревич.
-Что, как крыса бежишь с тонущего корабля? – сказал шеф и обиженно поджал губы. Как дитя! Даже не представляла что этот солидный, серьезный человек так может! - Бросить меня решил? Замучил тебя своими стенаниями? Конечно, когда что-то нужно – сразу ко мне. А когда мне плохо бросаешь меня на эту девчонку… И вообще, я ни в ком не нуждаюсь! Я уже почти здоров! Завтра пойду на работу!
Сказал и громко высморкался, потому что из носа активно потекло.
-Во-первых, завтра суббота и офис не работает, - возразил Болотников, скидывая обувь. – Во-вторых, у тебя высокая температура. В-третьих, я тебя не бросаю. И скоро приеду…
Дальше он потянул Давида Эдуардовича в комнату, как маленького непослушного ребенка в процессе уговаривая (что было подвластно только Болотникову! Этот кого хочешь уговорит! В  силу профессиональных качеств...). А дотолкав куда нужно, уложил на диван в гостиной.
Как, оказалось, болеть в своей комфортной двуспальной кровати шеф отказывался. Не исключено, что это внушало ему мысль о скорой кончине. Он болел на диване, причем не раскладывал его. Это напоминало ему рабочую обстановку, а с нею и жизнь. Потому что кроме работы другой жизни у него нет. И, вероятно, не было...
Только  Болотников отошел от дивана, шеф пополз с него. Никогда не поверите зачем. Выловил из ведерка стоящего неподалеку тряпку и стал тереть стол. Влажная уборка помещений! Вот оказывается, откуда эта нездоровая чистота вокруг! Он и тут себе работу нашел. Смотреть на это было невозможно. Одеяло болтается на худой фигуре, и он уже еле стоит. Так его от слабости шатает. Когда он ел последний раз, непонятно?! Но трет! Трет…
-Давид, ложись. Хватит тереть! – крикнул из прихожей Болотников.
-Я лежу, - прохрипел в ответ шеф.
-Или я тебя не знаю!? – рассмеялись в прихожей. – Таня, я доверяю его тебе! Будь с ним по строже! Я позвоню, когда освобожусь. Удачи! Выздоравливай.
И если «выздоравливай» арестовывалось шефу, то «удачи» - как оказалось – мне. И я это вскоре поняла.
Мой уравновешенный, выдержанный, невероятно терпеливый шеф вел себя хуже ребенка. Очень избалованного, вредного и бесконечно упрямого ребенка! Припирался со мной по всякому поводу. Есть он не хотел, лекарства принимать отказывался. Все время бродил по своей квартире в стеганом одеяле как призрак и что-то тер или перекладывал. Порой просто с места на место. Безусловно, это нисколько не способствовало выздоровлению. Напротив! Ему становилось хуже. Пару раз он падал. Потому что ходить от бессилия уже не мог, а лежать отказывался. Я бы вызвала скорую, но температура была в приделах нормы, то есть - 38,5. Не смертельна! Но сориться с ним я бесконечно устала. Честное слово, с ребенком договориться проще! В итоге, применила старый проверенный метод. Силком напоила его чаем с малиной, которую захватила из дома и пригрозила, что лягу сверху, если он попытается встать! И без того красный шеф покраснел еще больше (стыдливый жутко!) и остался лежать, а вскоре и уснул. Он тоже вымотался спорить со мной. Но, увы, ненадолго...
Проснулась я от дикого воя. Надо же! Уснула прямо за столом на шефовой кухне. Как же он меня вымотал!
Прибежала на вой, оказалось – пылесосит. Ему уже «лучше», так он сказал. У него уже 37,9… Одной рукой тягает по полу пылесос (по идеально чистому ковру), а второй рукой фиксирует свое стеганное одеяло, что бы не обнажиться. Сил одеться, по-прежнему нет…
-Вы что делаете?! Самоубийца! – ору я и тяну у него пылесос. - Вы же себя до смерти доведете! Посмотрите в зеркало! Одни синяки под глазами. Худой стали как вешалка. Еле на ногах стоите! И в кого вы такой упрямый?! Немедленно в постель!
Пылесос я у него все-таки отобрала. Правда, не без труда. Долго мы его перетягивали. Не то чтобы я его поборола, все-таки он еще сильней меня… Просто одеяло стало соскальзывать и шефу пришлось его ловить, чтобы не было потом стыдно. Хотя я и так уже все рассмотрела. Непроизвольно, естественно. Пока мы боролись...
Я еще после побоища в себя не пришла, как он в душ засобирался.
-С температурой нельзя! – встрепенулась я.
-Не учи меня! Я вдвое старше. Я тебе как отец…
-Всего-то на 14 лет… тоже мне отец…
-Хочу вымыться! Я потный, - ворчит и тянет на себя дверь ванной.
-Вот и потейте себе дальше! – упираюсь и тяну дверь на себя. - Молча и под одеялом. Нельзя вам в душ! Хуже будет.
Вначале я кричала, затем умаляла, потом вообще плакала. Слезы и помогли. Отошел от ванной. Я расслабилась. Оказалось – зря. Тут же он к ванной кинулся. Перехитрить хотел. Думал я за ним в ванну не пойду. Наивный! Или я голых мужчин не видела!?
Мужчин-то я видела и все равно смешно вышло. Он там под одеялом весь как носки. Тела даже не видно. Первый раз вижу такого пушистого мужчину. Просто комок шерсти. Персидский котенок, только носатый и очень худой. Бездомный наверное… Поэтому прикрыв рот рукой, почти рыдаю от смеха, пока он прикрывается от меня и, возмущаясь, пытается выгнать вон.
-Не мойтесь, - задыхаясь, настаиваю я.- Если вас постирать, вы же неделю сохнуть будете!
Обиделся страшно. Вытолкнул меня за дверь и мылся очень долго. А как мне кажется, не столько мысля, сколько силы обретал. Предполагаю, во время купаний ему стало дурно. Я даже дверь вскрыть хотела, потому что он какое-то время не отзывался на мои крики. Испугалась ужасно. Но все-таки он выбрался из ванной. Бледный как поганка. Но чистый. Правда, мокрый. Нормально вытереться не смог. Пришлось упаковать в три одеяла. Тереть себя не дал. А мне уже на все плевать было и тем более на субординацию. Я уже мысленно видела, как мы его хороним всем офисом. Дружно и с почестями. И в такой ужас от этой мысли пришла, что чуть не поседела. А еще видела, как Болотников по приезду из командировки меня душит, за то, что не уберегла его «сокровище». Правда, пару раз за все время «неустанных бдений» у «ложа больного» меня посещала подлая мысль, что Болотников, как и предполагал Давид Эдуардович просто позорно смылся, переложив заботы на другие, более хрупкие плечи. Сам мучиться устал.
Но как бы ни было, я дала себе клятву, что я шефа не брошу. В память обо всем, что он для меня сделал. Правда пять раз чуть ее не нарушила, до такого нервного истощения он меня довел! Один раз я просто рычала на него. Натуральным образом. Он так удивился, что спорить перекатал.
Заспорили о горчичниках. Он упрямился. А я к тому моменту уже так устала, что в ответ на очередной его довод их не ставить просто самым натуральным образом зарычала. Низко, протяжно. Еще и кулаки сжала, и зубы сцепила, наклонив голову как бык перед прыжком. Вероятно он слегка испугался или просто эффект неожиданности, но позволил положить горчичники себе на грудь. Было это на третьи стуки и после полной победы над температурой.
Смогла ли пробиться горчица сквозь дремучие заросли на груди, я не знаю, но своего я добилась. И шеф хоть и хмурился, но лежал молча до самого конца процедуры. А может, побоялся, что я реализую свои угрозы. Помню, водружая на него горчичники, пообещала, что если он их снимет, дождусь, пока он уснет, и сделаю ему клизму.
-Наглость! – скажете вы. - Заявлять такое собственному шефу!
И я с вами соглашусь. Но в свое оправдание скажу. Вас там не было, и вы не представляете, до какого состояния он меня довел! Если бы дело касалось моего сына, он бы был уже синий в области пятой точки. Я была в прямом смысле слова - на пределе. И видно шеф это понял, как и то, что клизму я ему все-таки сделаю! Если что… Потому что молчал и терпел.
Сорились мы 90 процентов времени. Остальные десять были у нас как перерывы между раундами у боксеров. Оба обессилено молчали, набирались сил. Причиной для спора было все. Особенно еда. С необходимостью принимать лекарства он смирился. Хотя вначале упирался:
-Они мне не помогают…
Или пытался мне врать:
-У меня на них аллергия.
Но я-то хоть и «блондинка» и знаю что у него очень много всяческих аллергий, но понимаю, что Болотников бы ни за что не купил другу лекарство, от которых тому станет хуже. В общем, я его заставила. Опять-таки помог опыт лечения моего малолетнего сына. Шантаж! Подлый, низкий, но эффективный.
-Выпьете лекарство, дам позвонить в офис. Узнать как дела! – говорила я. И надо сказать – работало как часы! Как птенчик мой Давид Эдуардович открывал свой «клюв» и глотал микстуры. А все что бы позвонить на работу. Я же мобилки спрятала! И телефон отключила. Не спрашивайте подробностей. Опять-таки все на горьком опыте с сыном. Его слабость – компьютер. Вы думаете, я выключала его из розетки? Нет, мой ребенок далеко не глуп! Он с двух лет умеет включать бытовые приборы в розетку и знает, что ЭТО необходимо что бы они работали. Неужели вы думаете, шеф не в силах включить телефон? Я телефон по-другому отключила! А как именно не скажу. Скажу только, что сработало. Сам подключить не смог. Даже зауважал меня. Перевел из категории «блондинка» в категорию «русая». Ну, в смысле не полная дура. Не безнадежно…
В общем, что только не сделает секретарь для шефа.
С приемом горячей жидкости по моему усмотрению он тоже смирился. Пил не только положенный чай с малиной. Пил теплое молоко с медом и боржоми. Дышал над картошкой, над содой, над эвкалиптом. Дулся потом на меня по пол дня, но дышал чем положено!
А вот с едой никак! Что я ему только не подпихивала. Есть оказывался. Я ему и варила, и тушила, и терла, и взбивала. Едва не пережевывала. Пару раз на этой почве капитально поскандалили. Он меня даже вон выгонял. Чуть не ушла… Но вернулась. Придумала чем соблазнить. Сошлись на жареной картошке. Сделала по бабкиному рецепту. Картошка у нее  - объедение. Нежная, вкусная. Потому что режет она ее не соломкой и жарит не в большом количестве жира. Нарезает тонкими кружками как чипсы и на небольшом огне под крышкой. В луке с чесноком, затем туда сливочное масло. Нежно, так  что само во рту тает…
А вот Давиду Эдуардовичу бабкин рецепт не понравился! Даже не попробовал. Поковырял картошку вилкой и поморщился.
-Почему она круглая? Я же полосочками хотел…
«Он же полосочками хотел!.. Етить твою…»
Не повторю, что я про себя тогда подумала. Но думаю, вы без труда догадаетесь. Я по его милости уже не женщина, а Цербер! Исчадие ада! Очень измученное, между прочим...
-Она вкусная. Попробуйте, - настаиваю и толкаю к нему тарелочку.
-Она с луком. Я его не люблю, - упрямится и толкает от себя.
-Какой мужчина не любит жареный лук?! – возмутилась я и снова пихнула тарелку к нему.
-А я не люблю! – встал он в упрямую позу. Вернее, он в нее сел…
-Я выберу вам лук, - напрягаюсь и счищаю лук с картошки. – Так хорошо?
Тяну улыбку губами и стараюсь не очень громко при этом шипеть. Он морщиться, и надув губы обижено говорит:
-Вот тут тоже лук. И здесь… - и тычет пальцем в картошку. Вернее брезгливо ее толкает краем ногтя, переворачивая в тарелке. И морщится, морщится…
-Да что б тебя! – взрываюсь. Я вообще не очень терпеливая женщина. И темперамент у меня южный. Вспыльчивый. – Ешь, сказала!
Видели бы вы его глаза после этой моей фразы. Выкатились – чуть не выпали на картошку. Лицо вытянулось. Сын тоже всегда обижается… Вначале. А потом ест. Что ему еще остается? Медуза Горгона в сравнении со мной – сущий ангел. Если мне долго поперек что-то говорить… Кстати, это мой ник в скайпе. И надо сказать, второй Медузы там нет. Нас, вообще одновременно в пространстве больше иметь не положено. В любом…
Но шеф-то мне не сын. И вообще, далеко не ребенок. Мужчина. Шеф обиделся. Ушел молча. Даже не стыдил меня за хамство. Я сама пристыдилась. Пожарила ему его соломку без лука. Принесла. Не смотрит на меня. Хмурится.
-Мне уже лучше. Думаю, ты можешь возвращаться домой.
Я в первое время на ночь уходила домой. Дожидалась когда уснет. Ставила на стол термос с горячим чаем и уходила. А потом поймала его по возвращении на нарушении больничного режима и вынуждена была остаться впредь и на ночь. И вот он меня выгоняет…
-Извините мен. Я больше не буду кричать. Но вы должны что-то съесть, - тихо сказала я.
-Я не обиделся. Хотя это свинство кричать на меня! Мне, правда, лучше, а тебе пора домой. У тебя там сын. Хватит меня нянчить...
-Ничего у вас не выйдет.
-В смысле? – вскинув брови, спросил он удивленно и даже посмотрел на меня.
-Я только за дверь, а вы тут же нарушать режим! Или хуже - в офис намылитесь! Фигушки! Пока доктор вас не выпишет, я отсюда ни ногой! Так что вам ничего другого не остается, как выздороветь!
Ох, и глаза у него были! Ох, он и смотрел на меня! Но выздоровление после этого момента пошло активнее. Понял, что иначе меня отсюда не выжить.
Болотников не появился через обещанные пару дней. Пять дней и пять ночей я боролась с шефом один на один! Именно с шефом. За это время мы раз сто поссорились. Очень крепко. А ведь у нас не просто очень вежливые отношения. Я обычно даже не пикну на него. Как и он на меня… А тут!.. В результате одного скандала я даже убегала. К Любке. Но после двух рюмок водки (Была еще и вторая) я вернулась на «пост». Бороть упрямство шефа и его же недуг. В итоге на шестые сутки я появилась в офисе. Шеф появился там только на седьмые. Невероятным усилием доктор вынудил его побыть дома еще один день. В тот же седьмой день там нарисовался и Болотников. С извинениями и огромной корзиной фруктов для друга. Задержался в командировке… наглая, лживая шельма!
И что досадно, шеф на него не скрипел зубами. Он стал прежним самим собой: спокойным, размеренным, энергичным и бесконечно терпеливым… Чего не скажешь обо мне. Бледная, с запавшими щеками. Осунувшаяся, злая как собака на весь мир. Но бесконечно гордая собой! Хотя и слышала, как шеф жаловался на меня Болотникову:
-Как ты мог меня бросить?! Она же меня... молоком поила!
-Ай-яй-яй, - паясничал Валентин Игоревич. – Надеюсь из груди?
Далее последовал непристойный хохот, и я затаила на Болтникова уже серьезную обиду. Впрочем, на шефа тоже. Потому что он хоть и не смеялся, но ответил следующее:
-В том-то и дело, что из кружки и оно было с пенкой!..
Мои усилия мне компенсировали целой неделей досрочного отпуска. Между прочим оплачиваемого! Но я от сих благ гордо отказалась.
-Я это сделала из благодарности, а не ради награды. Так что… если вдруг вы снова заболеете, я опять буду вас лечить!
Кажется, с благодарностью я перестаралась. Шеф так испугался этого заявления, что теперь даже кашлянуть в моем присутствии боялся. Что бы я ни дай Бог не притарабанила теплое молоко, мед и такие любимые мною горчичники в офис. Или еще хуже, не пришла к шефу домой. Со всем этим добром. А еще Болотников мне по секрету сказал, что шеф умалял его (именно умалял) больше никогда, НИКОГДА не бросать его на мое попечение. Потому что я – ХУЖЕ КАЗНЕЙ ЕГИПЕТСКИХ!
Вот так вот… Даже сравнения друг для друга одно и то же выбрали.