Весна

НА СНИМКЕ: русская изба. Примерно так выглядел фасад дома Матрёны Яковлевны Шашмуриной, в котором наши две родственные семьи Рахлиных и Разумбаевых, включая старшую и младшую сестёр Маргулис,Этю и Буму, прожили почти весь год с ноября 1941 по сентябрь 1942 и куда летом 1942 прибыла из блокадного Ленинграда третья, средняя сестра - Гита.

Фото из Интернета - 
                *     *     *
Воздух стал сырым и тревожным, снег потемнел и осел, побежали ручьи. Дорога, укатанная санями и унавоженная за целую зиму до цвета дубовой коры, держалась долго, но весна и её доконала: ездить по ней стало  нельзя, ходить – тоже: ноги проваливались в грязную серую кашу. Из школы домой приходилось пробираться в обход, по полю, с которого снег уже сошёл. Вот он уже весь стаял с полей, а дорога, темнокоричневая от навоза, возвышалась, как насыпь, над чёрной осенней вспашкой – одинокая, оставленная путниками, словно никому не нужная, и, постепенно оседая, сравнялась с землёй. И тут двинул ледоход.

Я не видел, как это случилось, но однажды, придя к мосту, непомерно, на первый взгляд, длинному  для той узенькой речушки, которая делила пополам расстояние между Содомом и Юмой, застал на нём толпу зевак.  Что речушка маленькая, станет ясно, впрочем, лишь летом, а сейчас это была стремнина, поднырнувшая под брюхо моста, по ней проносились отдельные льдины – по полтора-два метра в поперечнике и, наскочив на опору моста, глухо бухали об неё. Мост содрогался, толпа  взволнованно ахала, льдина неохотно поворачивалась сама вокруг   себя, краем задевая опору, и вдруг устремлялась под мост – и дальше. Такие деревянные мосты иной раз сносит с деревянных же опор половодьем, но в тот год, и тот мост,  этого избежал.
 
Вскоре, однако, настал день, когда вода разлилась так широко и раздольно, что мне вспомнилась Волга. Не могу сейчас сказать, были ли то каникулы, или мы просто не ходили в школу, но сообщение между Юмой и Содомом на несколько дней прервалось.
Но вот  половодье схлынуло, солнце быстро высушило пригорки, горячо и дружно полезла в рост всякая зелень в лесах и на лугах…

Мне впервые открылась прелесть полевого и лесного хвоща, по-здешнему – пестовника. Словно небольшие ёлочки, затопорщится он летом, а пока что стволик у него нежно-розовый, мясистый, полупрозрачный и – говорили местные ребятишки – сладкий на вкус. Они ели,. а я  не решался.

  *
Перед весной у нас в доме случилось два события.
Во-первых, рухнула кровля, накрывавшая двор. Как видно, подгнили слеги, а солома или дранка (уж не помню, из чего была сделана эта крыша)  намокла, отяжелела от снега. И в один миг  (а двор был просторный – в нём свободно могли бы разъехаться два грузовика) – крыша оказалась на земле.

Услышав треск, шум и грохот, я бросился к сеням: испугался за нашу бабушку. Она только что перед этим вышла из избы во двор. Но ей повезло: как раз в этот момент она зашла в сарай и благодаря этому уцелела. Кое-как пробравшись домой через свежий завал, бабушка, по своему обыкновению, пускала искры из глаз и шипела-бормотала своё любимое проклятие:

- Тшорртт  такая!!!

( «Тшорт» - означало: «чёрт», «такая» означало:  «такой». В данном конкретном случае перевести это выражение следует примерно так: «Экая чертовка!». Бабушка всю жизнь плохо разбиралась в категории рода. Но в данном случае чёрта она согласовывала в роде, числе и падеже  с Матрёной).

Бабушке Саре, Бог даст, будет посвящён мой отдельный рассказ, но сейчас упомяну, что в её характере (вообще-то, добрейшем) была неудобная черта: ей было необходимо (для чего? - Может быть, для компенсации  горемычных потерь своей жизни?)  непременно кого-то ненавидеть.- иногда без малейших оснований!  В Содоме она возненавидела Матрёну  и приписывала ей всякие  козни  и диверсии. Сейчас вот приписала вину в крушении кровли, словно сама Матрёна не была тут пострадавшим лицом.

Скорее всего, крытый двор держался со времён прежнего хозяина, а новый – «Петькя-волочушкя» - хозяйством не занимался вовсе. Навес разобрали – восстанавливать его было некому.

Вторым событием той весны было рождение у Матрёниной козы двух прелестных козлят. Говоря по-местному, «Манька осуягнилась». Правда, Матрёна нашла для этого явления более эмоциональное слово: выполнив обязанности  козьей акушерки, вошла в избу с торжественным и радостным сообщением: 

- Манькя-та, кoзлуха-та, двух козлят  высрала!

  *
Вскоре Маньку стали доить. Как-то раз  Матрёна предложила бабушке подоить козу.
- Баушко, - сказала хозяйка, ты ить баила, што доить умеешь – у твово-де тятьки три коровы было…

Бабушка согласилась, они вдвоём пошли в сарай, но через  несколько минут, шипя своё «Тшорртт такая!», бежит в избу наша коротышка бабушка, а за нею, давясь от смеха, идёт «большегрузная» Матрёна и подливает масла в огонь:

- А хвалилась: я, мол, до-ить умею! А козлуха-то швырк по ведру копытом, и всё молоко – наземь!

Бедная наша бабушка, может, и в самом деле малость приврала: её отец, когда-то зажиточный, потом враз  обеднел,.  и я не знаю,  успела ли она, выросши, застать хоть какое-то подобие благополучия в доме. А, может, забыла и то, что смолоду умела. Да и если доила ведь когда-то в отрочестве, то не коз, а коров – скотину более смирную и покладистую. А Матрёнина Манька была сущая сатана, «тшоррт такая!», – мне с нею летом ещё придётся дело иметь, ох, уж и хлебну я горя!

  *
Перед началом огородных работ Матрёна вскрыла нужник и перетаскала все накопившиеся за зиму наши отходы на пашню. Вонь стояла невообразимая, но хозяйка ходила довольная-предовольная  и всё посмеивалась над своей завистницей соседкой – презлющей молодкою Павлиной, - она же Павла.

У Павлы тоже стояли на квартире  эвакуированные, вселенные сельсоветом, но из-за своего мерзкого, вздорного нрава она их приняла в штыки, в свой нужник не допускала, и они бегали куда попало, - даже к нам, то есть к той же Матрёне. А теперь их хозяйка осталась без удобрений, - она сама не могла, при всём желании, хоть как ни нактужься,  обеспечить собственными силами  свой приусадебный участок. Павла  завидовала ушлой соседке и злилась на неё, на себя, на своих постояльцев, на нас, на весь белый  свет!
К весне мы жили уже без папы и без Марлены: он списался со своей Гипросталью. эвакуированной  на Урал, в Златоуст, и оттуда ему прислали вызов на работу. Перевезти сразу всю семью в совершенно новое место он не решился, а Марлену,. которая уж очень приставала, согласился взять с собой.

Марленка, дитя своего времени, горела желанием попасть на фронт. Ей шёл семнадцатый год, таких молоденьких в армию ещё не брали, но всё-таки она попыталась  стать военной  медсёстрой, бегала на какую-то медкомиссию и там  попыталась скрыть от  глазного врача .свою близорукость. Это ей не удалось, и на худой конец она решила крепить победу  самоотверженным трудом  в тылу на каком-нибудь заводе. Приехав в Златоуст,  в самом деле устроилась на металлургический завод в лабораторию – делать анализы  плавок стали. Девятый класс оставила – в тот год не доучилась.

Уйти на фронт, как я узнал гораздо позже, стремилась и наша мама. Без отрыва от работы окончила курсы медсестёр. Готова была оставить меня у Эти и ехать куда прикажут. Но… если даже отца,. кадрового военного, упорно  не хотели брать, то кому нужна была  почти сорокалетняя женщина, не меньше, чем он, опачканная политическими обвинениями…

  *

А жить  и трудиться надо было, и мы занялись  огородничеством.
Собственно, огородом в тех местах называли изгородь из параллельных горизонтальных  жердей, а  часть приусадебного участка, предназначенная  для  выращивания овощей, имела другое имя, очень странное для всех приезжих:  осырок.

Осырок обычно  бывал окружён огородом  или тыном (это, если кто не знает, забор из вертикально торчащих прутьев). Навоз, применяемый для удобрения, здесь звался назёмом.  У кого не было в доме крупного рогатого скота, то-бишь, коровы,  те испытывали острый дефицит в удобрениях для осырка, потому-то Матрёна так и радовалась случаю попользоваться отходами от той оравы, которую послал ей  Бог через сельсовет. Ну, а нам, по пословице, для хорошего человека было не жалко этого… добра.  Но осырок был и у нас. место для него нам выделили  возле казённой избы, где помещалось лесничество    В ней жил лесничий Яманов-ский с семьёй, но земельным  участком  почему-то не пользовался. Вот там нам и дали землю.  Как эвакуированных нас обеспечили  назёмом, предоставили на время  лошадь и плуг. Матрёна показала, как  пахать, после чего  за дело взялись мама с Этей, неумело налегая на чапиги (рукоятки плуга) и покрикивая на трудолюбивого Савраску:  «Бороздой!  Бороздой!».

Давали и мне подержать вожжи, и я тоже шёл и покрикивал, так что с полным правом мог бы сказать, как Муха в басне Дмитриева:  «И мы пахали!». Но для плуга силёнок не хватало. Вот в устройстве грядок – участвовал. Распушили землю лопатами, расскородили граблями  и проделали меж гряд узкие и глубокие бороздки – на Украине их делают  гораздо мельче. Посадили редис, лук, морковь, капусту, репу, брюкву, огурцы, помидоры – всего понемножку. Большой участок Матрена нам засеяла яровой рожью. Несколько соток заняли картошкой, но – немного, так как не много было и земли.

Помидоры там сажают рассадой, и всё равно они не успевают вызревать. Чтоб доспели, кто – на подоконник кладёт, под солнышко, кто – наоборот, прячет в валенок, да на печку. Однако ни разу я там не видел красного помидора – только слегка розовые, жёлтые…
Наша переписка обогатилась:  стали прибывать  письма  из Златоуста.  Шли вести и от родственников, которых война разбросала по всей стране: Сазоновы оказались в Кзыл-Орде, Сонечка с Ёней – в Копейске под Челябинском, Рая с родителями и детьми – в селе Приволжье, под Куйбышевом,  Лёва всё ещё  где-то сидел (как оказалось потом, вовсе не на Дальнем Востоке, а на Урале – в Ивделе), тётя Роза Факторович со Светой – где-то в Башкирии, и, кажется,  там же – Абраша с Лялей и Лидой; Шлёма был на фронте, Сонин сын Миля Злотоябко пока учился в военном училище – на фронт он попадёт позже.  Об одной Гите мы ничего не знали и думали уже, что умерла…

А солнышко, хотя и северное, но светило всё ярче и жарче, весна поворачивалась на лето. Вот, наконец, и оно пришло: с каникулами школьными, с деревенскими трудами  возле родителей  в огороде и в поле, с незабвенными походами в лес – по грибы и по ягоды.

Далее читать главку "Лето" http://www.proza.ru/2012/01/26/2103
УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ! В ГРАФЕ "РЕЦЕНЗИИ" НАПИШИ НЕСКОЛЬКО СТРОК О ПРОЧИТАННОМ: МНЕ ВАЖНО ЗНАТЬ ТВОЁ МНЕНИЕ И ЗАМЕЧАНИЯ! Спасибо.