Необратимые изменения

Извините, режиссёры. Но смотреть ваши фильмы «фантазии Веснухина на тему Георгия Жукова» я не могу. Вы просто уже не можете снять то время. Лица людей изменились. Изменился их язык. Необратимо! Когда ваш Жуков постоянно говорит в рекламе «стреляю на поражение»… Меня разбирает смех. Да он и слов-то таких не знал!

А уж Сталин… Был вообще из каменного века родом. 2-класса церковно приходской школы… Он поэтому и молчал всё время, боялся рот раскрыть, чтобы не опозориться. А если говорил, то всякими заготовками. Цедил слова сквозь зубы. Как невеста из Конотопа. Наверно перед зеркалом репетировал ночи на пролёт. Ему тоже всякие дебаты были ни к чему. Он их, как огня боялся. А книги за него писали другие. Он только потом просматривал и вычёркивал ненужное, чтобы ему самому понятно было. Оттого всё так коротко и просто: пять ошибок коммунаров, три признака марксизма.

А вы мне тут мозги пудрите… Уже не знаете какое место полизать ещё, чтобы угодить власти.

Лучше почитайте, что говорил Лев Давидович Троцкий про вашего любимого Сталина. В отличии от книг Сталина, написанных чужой рукой, Троцкий писал своей собственной. В этом-то и вся разница между Троцким, Лениным и вашим любимым Джугашвили. Потому Сталин их обоих так ненавидел! Почитайте первоисточники. Посмотрите, какой язык, какая логика и какие доводы! Я рискну процитировать главу из его книги «Преданная революция». Возьму для примера кусочек из пятой «Почему победил Сталин?».


<<
     Лев Троцкий. "Преданная революция".

     Глава 5: СОВЕТСКИЙ ТЕРМИДОР

     Почему победил Сталин?

     Историк Советского Союза не сможет не прийти к  выводу, что
политика правящей бюрократии в больших вопросах представляла ряд
противоречивых зигзагов. Попытки объяснить или оправдать их "пе-
ременой обстоятельств" явно несостоятельны.  Руководить,  значит
хоть до некоторой степени предвидеть.  Фракция Сталина ни в  ма-
лейшей  степени  не предвидела тех неизбежных результатов разви-
тия,  которые каждый раз обрушивались ей на голову. Она реагиро-
вала на них в порядке административных рефлексов.  Теорию своего
очередного поворота она создавала задним числом, мало заботясь о
том, чему учила вчера. На основании тех же неопровержимых фактов
и документов историк должен будет заключить,  что так называемая
"левая  оппозиция"  давала  несравненно  более правильный анализ
происходящим в стране процессам и гораздо вернее  предвидела  их
дальнейшее развитие.

     Этому утверждению противоречит на первый взгляд тот простой
факт, что побеждала неизменно фракция, не умевшая будто бы дале-
ко заглядывать вперед, тогда как более проницательная группиров-
ка терпела поражение за поражением. Такого рода возражение, нап-
рашивающееся само собою, убедительно, однако, лишь для того, кто
мыслит рационалистически и в политике видит логический  спор или
шахматную  партию.  Между  тем политическая борьба есть по самой
сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов. Качества ру-
ководства отнюдь не безразличны,  конечно, для исхода столкнове-
ния,  но это не единственный фактор и, в последнем счете, не ре-
шающий.   К   тому   же  каждый  из  борющихся  лагерей  требует
руководителей по образу и подобию своему.

     Если Февральская революци<я> подняла к власти  Керенского и
Церетели,  то не потому, чтоб они были "умнее", или "ловче", чем
правящая царская клика,  а потому что они представляли, по край-
ней  мере  временно,  революционные народные массы,  поднявшиеся
против старого режима.  Если Керенский мог загнать Ленина в под-
полье  и  посадить других большевистских вождей в тюрьму,  то не
потому,  что превосходил их личными качествами,  а  потому,  что
большинство  рабочих и солдат шло еще в те дни за патриотической
мелкой буржуазией.  Личное "преимущество" Керенского, если здесь
уместно это слово, состояло как раз в том, что он видел не даль-
ше подавляющего большинства.  Большевики победили,  в свою  оче-
редь,  мелкобуржуазную  демократию не личным превосходством вож-
дей,  а новым сочетанием социальных сил:  пролетариату  удалось,
наконец,  повести за собой неудовлетворенное крестьянство против
буржуазии.

     Последовательность этапов Великой французской революции, во
время ее подъема,  как и спуска, с неменьшей убедительностью по-
казывает, что сила сменявших друг друга "вождей" и "героев" сос-
тояла  прежде  всего  в  их соответствии характеру тех классов и
слоев, которые давали им опору; только это соответствие, а вовсе
не  какие либо безотносительные преимущества,  позволило каждому
из них наложить печать своей личности на  известный исторический
период.  В чередовании у власти Мирабо, Бриссо, Робеспьера, Бар-
раса, Бонапарта есть объективная закономерность, которая неизме-
римо могущественнее особых примет самих исторических протагонис-
тов.

     Достаточно известно,  что  каждая  революция  до  сих   пор
вызывала  после себя реакцию или даже контр-революцию,  которая,
правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад, к исходно-
му пункту, но всегда отнимала у народа львиную долю его завоева-
ний.  Жертвой первой же реакционной волны  являлись,  по  общему
правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе
масс в наступательный период революции; наоборот, на первое мес-
то  выдвигались люди второго плана в союзе со вчерашними врагами
революции. Под драматическими дуэлями "корифеев" на открытой по-
литической  сцене происходили сдвиги в отношениях между классами
и, что не менее важно, глубокие изменения в психологии вчера еще
революционных масс.

     Отвечая на  недоуменные вопросы многих товарищей о том, что
случилось с активностью большевистской партии и рабочего класса,
куда девались их революционная инициатива, самоотвержение и пле-
бейская гордость;  почему  на  место  всего  этого  обнаружилось
столько подлости,  трусости,  малодушия и карьеризма,  Раковский
ссылался на перипетии французской революции XVIII века и  приво-
дил в пример Бабефа, который по выходе из тюрьмы Аббатства, тоже
с недоумением спрашивал себя,  что сталось с героическим народом
парижских предместий. Революция - великая пожирательница челове-
ческой энергии,  индивидуальной, как и коллективной. Не выдержи-
вают нервы,  треплется сознание, изнашиваются характеры. События
развертываются слишком быстро,  чтоб убыль успевала возместиться
притоком свежих сил.  Голод,  безработица,  гибель революционных
кадров, отстранение масс от управления, все это привело к такому
физическому и моральному оскудению парижских предместий,  что им
понадобилось больше трех десятилетий для нового восстания.

     Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто за-
коны  буржуазных революций "неприменимы" к пролетарской,  лишено
всякого научного содержания.  Пролетарский характер Октябрьского
переворота определился из мировой обстановки и особого соотноше-
ния внутренних сил.  Но самые классы сложились в варварской обс-
тановке царизма и отсталого капитализма, а отнюдь не были приго-
товлены по  особому  заказу  для  потребностей  социалистической
революции.  Как раз наоборот: именно потому, что во многих отно-
шениях еще отсталый русский пролетариат совершил в несколько ме-
сяцев  небывалый  в  истории скачок от полуфеодальной монархии к
социалистической диктатуре,  реакция в его собственных рядах не-
минуемо должна была вступить в свои права.  Она нарастала в ряде
последовательных волн. Внешние условия и события наперебой пита-
ли ее.  Интервенции следовали за интервенциями.  С Запада прямой
помощи не было. Вместо ожидавшегося благополучия в стране надол-
го  воцарилась  зловещая  нужда.  К  тому же наиболее выдающиеся
представители рабочего класса либо успели погибнуть в  гражданс-
кой  войне,  либо поднялись несколькими ступенями выше и оторва-
лись от масс.  Так, после беспримерного напряжения сил, надежд и
иллюзий,  наступил длительный период усталости, упадка и прямого
разочарования в результатах переворота.  Отлив "плебейской  гор-
дости"  открывал  место приливу малодушия и карьеризма.  На этой
волне поднимался новый командующий слой.

     Немалую роль в формировании бюрократии сыграла  демобилиза-
ция миллионной Красной армии:  победоносные командиры заняли ве-
дущие посты в местных советах,  в хозяйстве,  в школьном деле  и
настойчиво  вводили всюду тот режим,  который обеспечил успехи в
гражданской войне.  Так со всех сторон массы отстранялись посте-
пенно от фактического участия в руководстве страной.

     Внутренняя реакция в пролетариате вызвала чрезвычайный при-
лив надежд и уверенности в мелкобуржуазных слоях города и дерев-
ни,  пробужденных  НЭП'ом к новой жизни и все смелее поднимавших
голову.  Молодая бюрократия,  возникшая первоначально в качестве
агентуры пролетариата, начинала теперь чувствовать себя третейс-
ким судьей между классами.  Самостоятельность  ее  возрастала  с
каждым месяцем.

     В том же направлении,  притом с могущественной силой, дейс-
твовала международная обстановка.  Советская бюрократия станови-
лась тем увереннее в себе,  чем более тяжкие удары падали на ми-
ровой   рабочий   класс.   Между   этими   фактами   не   только
хронологическая,  но и причинная связь, и притом в обоих направ-
лениях: руководство бюрократии содействовало поражениям; пораже-
ния помогали подъему бюрократии. Разгром болгарского восстания и
бесславное отступление немецких рабочих партий в 1923 г.; круше-
ние эстонской попытки восстания в 1924 г.; вероломная ликвидация
всеобщей стачки в Англии и недостойное поведение польских  рабо-
чих партий при воцарении Пилсудского в 1926 г.; страшный разгром
китайской революции в 1927 г.; затем еще более грозные поражения
в Германии и Австрии, - таковы те исторические катастрофы, кото-
рые убивали веру советских масс в мировую революцию  и позволяли
бюрократии все выше подниматься,  в качестве единственного маяка
спасения.

     В отношении причин поражений мирового пролетариата за  пос-
ледние 13 лет автору приходится сослаться на другие свои работы,
где он пытался вскрыть гибельную роль оторванного от масс и глу-
боко  консервативного  кремлевского  руководства в революционном
движении всех стран. Здесь нас занимает прежде всего тот неоспо-
римый и поучительный факт, что непрерывные поражения революции в
Европе и Азии, ослабляя международное положение СССР, чрезвычай-
но  укрепляли  советскую бюрократию.  Две даты особенно знамена-
тельны в этом историческом ряду.  Во второй половине  1923  года
внимание  советских  рабочих было страстно приковано к Германии,
где пролетариат,  казалось, протягивал руки к власти; паническое
отступление  немецкой  коммунистической  партии принесло рабочим
массам СССР тягчайшее разочарование. Советская бюрократия немед-
ленно открывает кампанию против "перманентной революции" и нано-
сит левой оппозиции первый жестокий удар. В течение 1926-27 г.г.
население  Советского Союза переживает новый прилив надежд:  все
взоры направляются на этот раз  на  Восток,  где  развертывается
драма китайской революции. Левая оппозиция оправляется от ударов
и рекрутирует фаланги новых сторонников. К концу 1927 г. китайс-
кая революция разгромлена палачом Чан-кайши,  которому руководс-
тво Коминтерна буквально предало китайских рабочих  и  крестьян.
Холодная  волна разочарования проходит по массам Советского Сою-
за.  После разнузданной травли в печати и на собраниях, бюрокра-
тия  решается  наконец в 1928 г.  провести массовые аресты среди
левой оппозиции.

     Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились,  правда,  де-
сятки тысяч революционных борцов. Передовые рабочие относились к
оппозиции с несомненной симпатией.  Но симпатия  эта  оставалась
пассивной: веры в то, что при помощи новой борьбы можно серьезно
изменить положение,  у масс уже не было.  Между  тем  бюрократия
твердила:  "Ради  международной  революции  оппозиция собирается
втянуть нас в революционную войну.  Довольно потрясений! Мы зас-
лужили право отдохнуть. Мы сами у себя создадим социалистическое
общество.  Положитесь на нас, ваших вождей!" Эта проповедь покоя
тесно  сплачивала аппаратчиков,  военных и штатских,  и находила
несомненный отклик у усталых  рабочих  и  особенно  крестьянских
масс. Может быть оппозиция и впрямь готова жертвовать интересами
СССР во имя идей "перманентной революции",  спрашивали они себя.
На  самом  деле  борьба шла из-за жизненных интересов советского
государства.  Ложная политика Коминтерна в  Германии  обеспечила
через десять лет победу Гитлера,  т.е. грозную военную опасность
с Запада,  а не менее ложная политика в Китае укрепила  японский
империализм и чрезвычайно приблизила опасность с Востока. Но пе-
риоды реакции больше всего характеризуются  недостатком мужества
мысли.

     Оппозиция оказалась изолированной.  Бюрократия ковала желе-
зо, пока горячо. Эксплуатируя растерянность и пассивность трудя-
щихся,  противопоставляя  их  наиболее  отсталые слои передовым,
опираясь все смелее на кулака и вообще мелкобуржуазного  союзни-
ка, бюрократия в течение нескольких лет разгромила революционный
авангард пролетариата.

     Было бы наивностью думать,  будто неведомый  массам  Сталин
вышел  внезапно  из-за кулис во всеоружии законченного стратеги-
ческого плана.  Нет, прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бю-
рократия нащупала его самого.  Сталин приносил ей все нужные га-
рантии:  престиж старого  большевика,  крепкий  характер,  узкий
кругозор  и неразрывную связь с аппаратом,  как единственным ис-
точником собственного влияния. Успех, который на него обрушился,
был  на  первых  порах  неожиданностью для него самого.  Это был
дружный отклик нового правящего слоя,  который стремился освобо-
диться  от  старых принципов и от контроля масс и которому нужен
был надежный третейский судья в его внутренних делах.  Второсте-
пенная фигура пред лицом масс и событий революции,  Сталин обна-
ружил себя, как бесспорный вождь термидорианской бюрократии, как
первый в ее среде.

     У нового  правящего  слоя  скоро оказались свои идеи,  свои
чувства и,  что еще важнее, свои интересы. Подавляющее большинс-
тво  старшего  поколения нынешней бюрократии стояло во время Ок-
тябрьской революции по другую сторону баррикады (взять для  при-
мера  хотя  бы  только советских послов:  Трояновский,  Майский,
Потемкин,  Суриц, Хинчук и проч.) или, в лучшем случае, - в сто-
роне от борьбы. Те из нынешних бюрократов, которые в Октябрьские
дни находились в лагере большевиков,  не  играли  в  большинстве
своем сколько-нибудь значительной роли. Что касается молодых бю-
рократов, то они подобраны и воспитаны старшими, нередко из сре-
ды  собственных  отпрысков.  Эти  люди не могли бы совершить Ок-
тябрьской  революции.  Но  они  оказались   как   нельзя   лучше
приспособлены, чтоб эксплуатировать ее.

     Личные моменты в смене двух исторических глав,  конечно, не
остались без влияния.  Так,  болезнь и смерть Ленина  несомненно
ускорили развязку. Если-бы Ленин прожил дольше, напор бюрократи-
ческого могущества совершался бы, по крайней мере в первые годы,
более медленно. Но уже в 1926 году Крупская говорила в кругу ле-
вых оппозиционеров:  "Будь Ильич жив, он наверное уже сидел бы в
тюрьме".  Опасения  и  тревожные  предвидения самого Ленина были
тогда еще свежи в ее памяти,  и она вовсе не делала себе иллюзий
насчет  его  личного всемогущества против встречных исторических
ветров и течений.

     Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила
большевистскую  партию.  Она победила программу Ленина,  который
главную опасность видел в превращении  органов  государства  "из
слуг  общества  в господ над обществом".  Она победила всех этих
врагов - оппозицию,  партию и Ленина - не идеями и  доводами,  а
собственной социальной тяжестью.  Свинцовый зад бюрократии пере-
весил голову революции.  Такова разгадка советского Термидора.

>>



4:24:14 25.01.2012          4078B00