Сказ про барина франзейского и народ российский

Сказ про барина франзейского, Ивашку Дармоедского и народ российский


Хочешь сказку послушать? Ан нет, я тебе не сказку расскажу, а самую настоящую быль…

Дело то еще до французской войны было, когда про Буонапарта у нас и слыхом не слыхивали, а франзейским языком все дворяне наши только и говорили.

Жил тогда во Франции старинный дворянский род Д’Арм. Все честь по чести у них было – и имение большое, и замок каменный, и при королевском дворе их ценили – не зря ж дворяне знатные.

И как у благородных водится – было у них и имя семейное, родовое. Если нарождался маленький дворянчик Д’Арм – его Жаном называли. А если девочка – то Жанной. А если уж женился очередной Жан Д’Арм – то только на родовитой девице по имени Жанна.

И уж такие спесивые да кичливые эти Жаны и Жанны Д’Арм были – не приведи Господь! Они даже Королям франзейским указывали на их поведение неправильное, а что уж от них натерпелись придворные да менее родовитые! Про простолюдинов и говорить нечего… Даж на гербе у них кнут нарисован был – никому эти Д’Армы спуску не давали!

И вот как-то народилось у этих дворян сыновей много. Да столько, что не хватило на всех их богатого имения. Остался самый младший Жан Д’Арм без наследства отцовского. Да и жениться ему было не на ком – всех именитых Жанн старшие братья в жены поразобрали, а на других ему жениться и негоже, не по статусу.

Покумекал молодой Д’Арм да и решил в Расею-матушку податься. Слышал он, что там к французам уважительно относятся, мож и найдет он там себе в жены Жанну какую из благородных. А породниться с таким именитым семейством, как его – любая согласится.

Нанял он по осени карету, собрал вещички свои дворянские, да и в путь двинулся. Знай себе на кучера покрикивает, кнутом помахивает…

Долго ли, коротко ли – доехал он по дорогам европейским до границы рассейской, да на Москву Златоглавую направление взял.

А дороги-то у нас – совсем другой коленкор, не чета Европам ихним. Сбился с непривычки кучер его с дороги, да в первой же деревне мимопроезжей и застряла карета Жан Д’Армовская посередь большой лужи. Да так, что колесо навыверт!

Ругается Жан Д’Арм по-своему на кучера, кнутом фамильным замахивается. Кучер в луже топчется – а ничо сделать и не может. Понятное дело – кузнец тут нужон. Куда франзейскому кучеру хлипкому такое дело поправить! И лошадь нерусская, к нашим оврагам непривычная, зафордыбачила – шагу ступить не желает, тварь бессловесная.

А по-нашенски ни тот, ни другой – ни бельмеса ни смыслят. Надо б помощи попросить – а как? Да и спесь дворянская в Д’Арме играет – чтоб его, виконта французского, немытые крестьяне рассейские из беды вызволяли???

А народу русскому любопытно стало – что это за чудо-юдо такое тут творится. Дело-то уж по поздней осени было, все работы крестьянские закончены, по домам народ сидит, в потолок поплевывает… А тут все никакое, да развлечение.

Собралась толпа вокруг лужи той, смотрят да потешаются… Уж больно зрелище забавное – сидит той Жан Д’Арм в карете как лягушка на кочке, слюной брызжет, кнутом машет… А выйти-то и не может – боится свои чулочки белые до кюлоты тонкосуконные запачкать.

Понял наконец дворянчик, что не сладить его кучеру одному. Встал он в дверях кареты, выставил вперед ногу в башмаке с бантом золоченым и гордо так заявляет – я, мол, Жан Д’Арм! Привык он во Франциях ихних, что любую дверь ему имя их родовое откроет.

Замолчали мужички. Эт чего такое барин говорит? Эт какую ему жену даром нать? А тот знай себе повторяет – Жан Д’Арм! И еще чегой-то лопочет да кнутом трясет.

Самые решительные уж рукава закатывать начали – что деется, православные, нехристь бусурманский наших жен даром требует! Чует французик – дело сурьезное, испугался, ажно кнут в лужу выронил.

А тут смекалистый парнишка один сообразил Терешку Ученого позвать. Тот Терешка наипервейшим знатоком в деревне слыл – он цельных два раза с учителем-французом барским шампаньские их вина пил, и языкам таперича обученный был.

Пришел Терешка, важный такой. Он на конюшне навоз убирал, идет – руки о портки вытирает, из волос соломины вытаскивает.

– Силь ву пле, – говорит, – Мон шер!

И руку барину протягивает.

Взвился тут наш дворянчик: какой я вам «шер»! Я мол, Жан Д’Арм! Да кто ты такой, смерд! Да как ты смеешь! И убери от меня свои лапы грязные, холоп немытый!

А нам что шер, что хер – все единово. Послушал Терешка лопотанье французика, слюни барские с лица утер, успокоил православных.

– Эт барин франзейский, А Жан – прозванье у него такое. Ну, Ваня по-нашенски будет. А «Даром» – это фамилие евойное. Бедный, наверное. Чегой-то богатому по нашим лужам-то сидеть? Да еще с такой фамилией? Вишь, как убивается..

Пожалели дворянчика мужики. Экое несчастье у Ивашки Дармоедского приключилось. Голодный, небось. Да гордый – сказать не хочет. Бабы запричитали, на мужей вскинулись – мол, доставайте барина из кареты!

Вышел тут Василий-кузнец к карете, рукава закатывает. Увидел молодой Д’Арм кулаки пудовые кузнецкие, не выдержала нежная нервная система французская, в обморок упал.

Вася одним ударом колесо на место поставил, карету вытащил, лошадь из лужи выдернул... А барина под мышку взял да к себе домой понес. За ним кузнечиха с кузнечатами бегут, а следом – вся деревня торопится.

Очнулся Жан Д’Арм подмышкой у кузнеца. Шаг у Василия широкий, руки сильные. Морда французская в такт шагам обгорелый фартук кузнеца обтирает, шляпа с плюмажом в кусты завалилась.

Задергал ногами дворянчик, поставил его Вася на землю. А тот как припустит к своей карете, не разбирая, где лужи, где лепешки коровьи! Ажно бант один с туфли евойной отлетел. Шляпу свою за перья подхватил, прыгнул в карету, на кучера тяфкнул чегой-то, и понеслась карета с разворота восвояси из земли рассейской.
И правда, нечего тут у нас ни Жан Д’Армам, ни Ивашкам Дармоедским делать!

А бант тот кузнечиха на зависть всем бабам на жакетку парадную прицепила. Встанет, бывало, на службе воскресной в первый ряд, бант блестит как самовар начищенный. Красота, однако.