Евангелист

Счастье – это когда засыпаешь и знаешь, что утром не надо рано вставать.  Мне показалось, что я проснулся от того, что за окном шумели деревья и птицы галдели в кронах высоких акаций. В щель ставней светило уже не раннее красноватое, а желтое, поднявшееся до половины небосвода солнце. Но на самом деле проснулся я потому, что к дому подъехали два всадника, спешились и перевели лошадей во двор через ограждавшую  участок небольшую насыпь. Один держал лошадей под уздцы, а второй разговаривал с мамой.  Мама вошла в комнату: «Матюша, просыпайся! Тебя зовут в канцелярию». Если бы звали на допрос, так бы не церемонились. Но все же я подумал, не выбраться ли мне потихоньку через дальнее окно, проскользнуть вдоль боковой стены  и через соседские огороды уйти к заводям – в камыши и рощи. Потом я поднялся, оделся и вышел на двор.  Всадники забрались в седла, я ухватился за стремя и мы тронулись в путь.   

 
С момента, когда я видел его последний раз, канцлер помрачнел и осунулся. 

- Грамотных людей мало, - сказал он. – А умных среди грамотных еще меньше, чем среди остальных. Ты мне нужен.  Ситуация такова: в стране растет число последователей Иисуса из Назарета, сбор налогов упал и из-за этого возникли разногласия между Правителем и первосвященниками.  Администрация видит  выход в том, чтобы сделать  культ Иисуса официальным, заменив им ныне существующий.  Будут использованы старые храмы. Низовое звено священников после переподготовки мы оставим прежним. Они же будут следить за сбором налогов среди своих прихожан.  Впрочем, это уже хозяйственная сторона дела. Мы сейчас поговорим о контроле над религиозной.

Мне  всегда нравилась аккуратность формулировок у высоких должностных лиц. Нам, писателям, стоило бы поучиться у них владению словом.  «Разногласия» -  хорошо сказано. Священники  совсем перестали делиться собранными деньгами с правительством, мотивируя  тем,  что денег теперь даже без дележки им достается меньше, а вот светской власти, мол,  следовало бы жестче поступать с проповедниками учения Иисуса, из-за которых и сократились сборы.  На угрозу приставить стражу к храмовым кассам первосвященники ответили угрозой прекратить регулярные  здравицы Правителю.  Тут уже могла зашататься вся государственная конструкция. Затянувшийся узел, действительно, требовал революционного вмешательства.

- Так вот, - продолжил канцлер с некоторой даже отчаянной решимостью в голосе, - будут отпечатаны и разосланы по храмам  тексты с изложением учения Иисуса, которые станут  проповедовать  прошедшие переподготовку  священники.  В настоящее время проповедники-назореи – мы, кстати, знаем, чем их занять, но об этом позже – пользуются вот этим.

Он взял со стелажа стопку прошитых ниткой бумажных листов. Я скорее ожидал увидеть грязный бумажный рулон, который носят с собой  бродячие проповедники.  Такой  когда-то   держал в руках и я. Но тут была переписанная писцами свежая копия.

- Это они называют «марк» - заметки.

Я кивнул головой.

- Но в таком виде текст не годится для официальной пропаганды. Твоя задача написать на его основе новый, как бы тот же самый, но с некоторыми дополнениями. Сейчас я приглашу чиновника, который отвечает за религиозную реформу. У него подготовлен перечень корректировок, которые ты внесешь в текст.

Я был достаточно знаком с придворными рокировками, но, наверное, что-то отразилось на моем лице, когда в комнату вошел  Савл.

- Да, - взглянув на меня, сказал канцлер, - до сих пор он возглавлял отдел по борьбе с назореями.   Но у него случилось озарение. Люди любят такие истории. Как с дуба упал. Или с лошади, - канцлер  рассмеялся сухим, отрывистым смехом. Глаза его продолжали смотреть холодно. Изобразили  улыбки и мы с Савлом.

- А чтобы лишних вопросов было меньше,  Савл  сменит имя...  Итак, смотри, что надо сделать...  Помнишь, что написано в этом «марке»?

Я кивнул.  «Помнить» - это не то слово. Я завидовал этому тексту. Вот так надо писать, если хочешь, чтоб твои слова проняли людей. Сжато, мрачно, энергично, временами давая читателю передышку, чтобы потом еще ближе подтащить к себе. Эти повторы, кружения  - словно наматывание веревки на ворот,  соскальзывание по воронке водоворота , движение в точку покоя в  самом центре   крутящегося вихрем урагана.

- Идем с самого начала, - продолжал канцлер. – Безродный бог нам не нужен. Придумай какую-нибудь генеалогию, идущую от Давида, чтобы каждый понимал –   божеское дело не для простолюдинов.  Следующее:  в перспективе мы поставим под свой контроль  иоаннитов – Иисус должен быть на голову выше Крестителя. Надо будет добавить непорочное зачатие Иисуса и звезду-предвестницу. И пусть Иоанн что-нибудь сам скажет -  мол, это я должен у тебя креститься и так далее.

Ну  что ж, непорочное зачатие, так непорочное зачатие, - подумал я.  Воплотим в жизнь метафору «сын божий».

- И вот что еще очень важно -  по «марку» следует, что царь Ирод правил в Галлии. Вот здесь... – канцлер нашел в тетрадке подчеркнутое  место, - «Ирод, по случаю дня рождения своего делал пир вельможам своим, тысяченачальникам и старейшинам Галилейским».  Мы собирается в скором времени заключить с Галлией военный союз, поэтому все порочащее галльскую династию надо убрать. Сосредоточием зла должен стать Иерусалим. Пусть Ирод правит там.  Это, собственно, уже небольшой секрет – после введения новой религии мы планируем военный поход.  На Иерусалим.  Вот туда-то мы и подрядим всех назореев – Иисус   должен быть отомщен.  Подбавь Ироду пару преступлений, вроде убийства младенцев.  И первосвященники, пославшие Иисуса  на смерть, тоже не должны быть безымянными. Пусть у них будет главный. Придумай ему какое-нибудь имя – так будет проще работать пропагандистам.  И  еще надо вставить про то, что книжники и фарисеи сели на седалище Моисея.  Далее – на смерть Иисуса отправляет Пилат.  Что значит это слово?

- Не знаю, - честно ответил я. – В греческом есть слово  пелайос – открытое море.  Может, это какой-то морской начальник.

- Логично,  - сказал канцлер, – Иерусалим стоит между Пропонтидой и Эвксинским понтом. Так и напиши: Пилат морской, правитель.  Для начала мы должны будем нейтрализовать их военный флот. Пилат, как начальник флота, - это очень кстати, молодец. А, вообще, лучше поменьше лишних имен и подробной топонимики – потом мы сами создадим культовые места там, где это понадобится.

 - Далее, - не сбавляя темпа, продолжил канцлер, - в «марке» написано, что Иисус был послан к иудеям, а всяким язычникам-сирофиникянам, как собакам,  бросал крохи со стола.

Так не годится. Конечно, представители народов, которые, как наш,  следуют  завету  Авраама и  называют себя иудеями, должны оказаться на руководящих должностях.  Но мы собираемся  создать широкую международную коалицию.  И мы не будем настаивать на обрезании. Мы заменим его водным крещением,  - канцлер даже сам примолк от смелости своих слов.

Тоже мне, напугал, - подумал я. – Священники будут брать деньги не за обрезание,а за крещение.  Вся разница.

                - Над связями с язычниками еще отдельно поработает Савл...  Это основное, - канцлер стал закругляться, -  остальное  в списке, который он тебе даст.  Что касается вознаграждения – сейчас не могу заплатить тебе много, сам видишь. Но в дальнейшем проект  будет расширяться,   понадобится  много новых текстов... Что молчишь?

                Конечно, после того, что я сейчас узнал, живым из проекта мне было уже не уйти. Они сделали мне предложение, от которого я не могу отказаться.  Ну что ж, в отместку я вставлю в текст пару анархистских примочек. Я не люблю богатых. Я против поборов «на храм».  Я, вообще, против молитв  в храмах.

                - А женщины тоже будут допущены  в храмы? – спросил я

                Иисуса родила женщина – «марк» вскользь сообщает, что звали ее Марией -    и  две другие Марии с Саломией пришли его оплакать.  Между этими  событиями  женщины без имен  - Иродиада с дочкой, сирофиникянка с дочкой и женщина из Вифании.  Не слишком ли мало?  Мне почему-то всегда казалось, что женщины могут стать оплотом этой веры.

                Канцлер поглядел на Савла.

                - Будут. У Савла тут своя концепция: он считает, что одноженцы – это самая активная часть общества.  И я могу с ним согласиться: у одноженца  времени на общественную деятельность остается больше, - канцлер хохотнул почти искренне.

- Да, - сказал Савл, - я считаю,  надо повышать культурный  уровень женщин – это приведет к увеличению числа одноженцев и, как следствие, к росту общественной активности.

                - А общественная активность нам сейчас нужна – в свете предстоящих реформ и похода на Иерусалим, - подытожил канцлер.   

- Тогда, может, вставить в текст больше женщин?  Иначе женщинам будет неинтересно.

- Женщин? – удивился канцлер. – Это зачем? Пропаганда моногамной семьи – на здоровье. А с женщинами – это непредсказуемо.

                Он уже думал о чем-то другом.

– А что ты можешь сказать о Луке?

                - Он подойдет вам больше, чем я, - я, действительно, так считал. – Он набил руку на  чудесных историях. Волшебные посланники,  видения, пророчества,  сверхновые звезды – это к нему, он сделает с удовольствием.  Любит продемонстрировать научный подход. Обожает истории про родственников. Если хотите сделать христианство массовой религией – Лука именно тот, кто вам нужен.

                - Проект большой, места хватит всем,  - канцлер пропустил мой сарказм мимо ушей. – А как тебе Иоанн?

- Мистик, - ответил  я. – Любит навести тень на плетень. Но способен к эффектным ходам – превратить там воду в вино... Хорошо также получаются  натуралистические картины воскрешения мертвых.  В общем, парень талантливый, хотя...

                - Спасибо, Матвей, - канцлер дал понять, что аудиенция окончена. –   Не затягивай со сроками. 

Он повернулся к Савлу:  – Лука и Иоанн уже здесь?