Фотография на память

     Инструктаж подходил к концу. В зрительном зале турбазы Министерства обороны «Терскол», что находится в Приэльбрусье между горами Эльбрус и Чегет, старший инструктор Владимир Львович Белиловский заканчивал инструктаж вновь прибывших о правилах поведения в горах:

     — В завершении приведу пример того, как нарушение правил поведения приводит к неприятным последствиям. В прошлом году один турист, фамилию которого называть не буду по понятным причинам, на леднике провалился в трещину и чудом остался жив. Случилось так, что он умудрился не присутствовать у меня на вступительной беседе. Этих гор он не знал, но катался на доске довольно уверенно. В первый же день катания, поднявшись в сторону Гарабаши, он увидел, что по великолепным ледяным полям катаются и на лыжах и на досках. Никого не спрашивая, не зная особенностей этих гор и ледников, наш герой решительно направился туда.
А там, на этих полях, есть места, где доска не катит, естественно, он отстегнул доску, взял ее под мышку и пошел. И провалился в трещину. Но ему повезло, он улетел в глубину всего на семь метров.  На его счастье, он попал на снежную пробку, которая остановила и как-то удерживала незадачливого сноубордиста.

     В это время дверь зала приоткрылась и дежурная, извинившись, сказала:

     — Владимир Львович, вас срочно вызывает начальник.

     Из зала спросили:

     — А чем дело кончилось?

     — А дело кончилось тем, что надо идти к начальнику, — ответил старший инструктор. — Ну ладно, очень коротко постараюсь удовлетворить ваше любопытство. На счастье этого экстримала, его руки и ноги при падении вниз остались целы, но он очень больно ударился затылком и сильно разбил себе лицо, над которым впоследствии пришлось поработать врачам, они восстанавливали ему нос. Надо отдать должное этому туристу, парень, несмотря на сделанную глупость, оказался очень мужественный. Придя в себя он не растерялся, оценил обстановку и принял правильное решение, упираясь ногами в противоположную стену, благо, трещина оказалась не широкой, помогая себе доской и руками, стал карабкаться вверх по трещине.
   
     Когда он вылезал, то ему пришлось разгрести метра три снега и льда.
Через пять дней после того, как я увез его в Тырныаузскую больницу, я снова видел его на трассах с множеством наклеек и нашлепок на лице. Спросил, ну как впечатления? Ответил, что больше так вести себя не будет. Он понял, что в этих горах, без знаний трасс и обстановки лезть куда глаза глядят нельзя.

     Завершая инструктаж, хочу, чтобы вы запомнили на всю жизнь, пока катаетесь на горных лыжах или на досках, вы должны не только научиться хорошо и красиво кататься, но и всегда думать о сохранении здоровья и жизни. А для этого главное выполнять все требования правил поведения в горах, которые написаны кровью и испытывались методом проб и ошибок.

     На сегодня все, до встреч на склонах. Закончив инструктаж, Львович, так с любовью и уважением называют этого человека все кто с ним знаком, быстрым шагом направился к начальнику турбазы.

     — Здравствуйте, вызывали? — спросил он, входя в дверь, предварительно постучавшись.

     — Да, вызывал, здравствуйте, Владимир Львович, проходите, садитесь. Я знаю, что вы по плану сегодня должны убыть на  «Приют одиннадцати», чтобы принять участие в альпиниаде посвященной юбилею комсомола. Хочу вас попросить остаться на сутки.

     — Помилуйте, товарищ командир, это не возможно. Местное руководство, да и Залиханову я обещал.

     — Не волнуйтесь Владимир Львович, Хусейну Чекаевичу я уже позвонил, он отнесся с пониманием. Нашу турбазу будет представлять Надежда. Она ведь готовилась к восхождению?

     — Но это ее первое восхождение, и она планировала подняться на Эльбрус вместе со мной, — попробовал аргументировано возразить Львович, на что начальник турбазы сказал:

     — Залиханов поставил ее в команду спасателей из Орджоникидзе, там опытные ребята и если возникнут проблемы, они всегда придут на помощь. Да и вы будете
подниматься всего на сутки позже, то есть от участия в альпиниаде вы не освобождаетесь.

     — Да, вы все предусмотрели, — сказал Львович, явно,  расстроившись. — А чем же вызвано это решение?

     — Вызвано это просьбой руководства. Нужно поднять одного человека на Эльбрус.

     — Но вы же знаете, что это исключено. Для того, чтобы подняться на вершину, нужна акклиматизация и несколько дней подготовки по специальной программе.

     — Он живет в Приэльбрусье уже вторую неделю и готовится. Да к тому же кандидат в мастера спорта, думаю, проблем с ним не возникнет. Просто завтра у него встреча в республиканской администрации, и он вынужден отложить подъем на один день. Нужно расценивать это задание как большое доверие всему нашему коллективу.

     Аргументов для отказа не было, поэтому Львович, соглашаясь, сказал:

     — Ладно, раз решение вами принято, деваться некуда, пусть он свяжется со мной, я согласую выход и скажу, что надо брать из экипировки.

     — Да вы зря расстраиваетесь, все будет хорошо. Кроме того, он не плохой фотограф, сделает хорошие снимки на вершине.

     — Ну, хорошо, хоть этим порадовали, — сказал Львович поднимаясь и пожав протянутую начальником руку, вышел из кабинета.

     Весть о том, что его попутчик будет с фотоаппаратом, несколько смягчила его. Дело в том, что, несмотря на сравнительно частые подъемы на вершины Эльбруса, у него, практически, не было фотографий.

     Когда приходилось подниматься не одному, было кому фотографировать, но на второй вершине он всегда оставался один, поэтому все приходилось делать самому.
Все фотографии, сделанные на вершине, это его съемки, которые он делал, вытянув руку с камерой. Делать это обычным аппаратом невозможно, фото получаются размытыми, их никому не покажешь. Даже непонятно, что снимок сделан на вершине. В конце концов, он, наконец, нашел минииконику, фокусное расстояние которой позволяет делать нужные снимки.

     Но при фотографировании была еще одна проблема. Как правило, ветер на вершинах дует с юго-запада, и солнце тоже светит оттуда. При попытке изобразить улыбку, лицо сильно искажается, и потом на фотографию без слез не взглянешь.
Кроме того, снимков приходилось делать много, и рука не чувствовала, работает аппарат или нет. Мороз сковывает пальцы, а из-за ветра ничего не слышно. Из множества попыток сделать снимок на вершине достойным, на его взгляд, получился только один, тот, по которому позже был выпущен календарик.

     Надежда, жена Львовича и инструктор турбазы «Терскол» поднялись на приют с основными силами участников альпиниады, оставив Львовича на базе. Он, в соответствии с поправкой к плану, должен был подняться на один день позже.
Рано утром, когда на подъем пошли первые отряды, она, как и планировалось, пошла с Орджоникидзенскими спасателями. Надежда знала Эльбрус только по рассказам мужа, который так ярко и с такой любовью описывал вершины и подходы к ним, что однажды даже картину нарисовала под впечатлением этих рассказов. Но одно дело слушать, а другое дело идти. Сильный мороз, сопровождаемый ветром, сковывал движения. С каждым шагом вверх все больше ощущался недостаток кислорода. Идти было очень трудно, а когда они дошли до седловины, команда спасателей что-то забуксовала. Один из них, по виду самый молодой, вдруг заявил: «Все, больше не могу, моя квалификация не пострадает оттого, что я не поднимусь на вершину. Я возвращаюсь назад».

     Надежда внимательно посмотрела на своих спутников, их вид, мягко говоря, оптимизма не внушал. Она понимала, что если немедленно не предпримет никаких мер, они повернут назад. Имея опыт работы с туристами, зная, что нужно делать в таких случаях, несмотря на собственную усталость, она стала на них психологически давить:

     — Да что вы, ребята, мы должны подняться, как мы вернемся назад? Будет стыдно людям в глаза смотреть, ведь вы же мужчины. Вы же представляете республику, нужно не посрамить честь спасателей, честь республики.

     Короче говоря, она их пристыдила, расшевелила и убедила в том, что без подъема возвращаться нельзя. Они двинулись на восточную вершину и успешно покорили ее. Это было ее первое восхождение. Вечером, вернувшись на приют, она встретилась с мужем, который уже прибыл сюда со своим напарником, чтобы утром начать восхождение. Он подошел и обнял ее.

     — Я тебя поздравляю с покорением Эльбруса. Как впечатление?

     Она стояла перед ним не чувствуя ни ног, ни рук, даже не совсем понимая о чем он спрашивает.

     — Это все. С меня хватит. Больше не пойду.

     Он понимал ее, потому, что по себе знал, что человек, сходивший даже на одну вершину, ощущает просто убойный выплеск энергии. По человеку видно, когда он спустился с вершины, он не такой как обычно, он продолжает жить Эльбрусом.
Однако рано утром, когда Львович с попутчиком завершали свои приготовления к выходу на маршрут, появилась Надежда в снаряжении, готовой к подъему на вершину:

     — Я иду с вами, — тоном, не терпящим возражений, заявила она.

     — Но ты же только вчера спустилась с вершины, — ответил Львович, понимая, что за одну ночь она никак не могла восстановиться.

     — Я помню, — перебила его Надежда, зная, что он сейчас начнет убеждать ее в поспешности принятого решения. — Я иду с вами.

     Львович хорошо знал характер своей жены, в серьезных вопросах, если она решила, то не отступит. Лучше с ней не спорить, тем более перед самым выходом.

     — Как хочешь, ты уже не новичок, знаешь, что тебя ждет. Если решила идти, пойдем.

     Они вышли из приюта, было еще совсем темно. Впереди шел Львович, за ним Николай Сергеевич, так звали попутчика, которого он сопровождал, а завершала процессию—Надежда.

     Львович прекрасно понимал, что она только вчера сделала свое первое восхождение и, конечно, устала и не могла отдохнуть до такой степени, чтобы снова идти вверх. Второй попутчик в горах на такой высоте впервые и, несмотря на его физическую подготовку, не известно как поведет себя.

     Он знал, что начало пути, когда организм втягивается в тяжелую работу и вырабатывается общий ритм движения — один из сложных моментов подъема. Он видел, как тяжело его спутникам, и чтобы как-то отвлечь их, изредка отпускал какие-то шутки, иногда подначивал кого-то из них. Получая ответные реплики, видел, что реакция есть, значит, все идет хорошо. Присутствие духа всегда хороший показатель и физического, и психологического самочувствия человека. Так они прошли скалы Пастухова.

     На высоте около пяти тысяч метров он обнаружил, что Надежда утратила чувство юмора, перестав реагировать на шутки. Это означало, что она очень устала. Тем не менее, Львович был уверен в ней, он знал, что отступления не будет, она выдержит и дойдет до вершины в любом случае. Хотя прекрасно понимал, что физически ей очень тяжело, она только что сделала восхождение на эту гору и поднимается во второй раз подряд.

     Он взглянул на Николая Сергеевича и даже приостановился. На него было страшно смотреть. Губы приняли какой-то синюшный оттенок, кожа стала пепельной, и Львович, откровенно испугавшись, остановился.

     — Сделаем небольшой привал, — сказал он, присаживаясь на свою седушку. — Я предлагаю передохнуть и возвращаться назад. Этот подъем посчитаем тренировочным, а в следующий раз обязательно поднимемся на вершину.

     — Нет, — возразил Николай Сергеевич и, делая большие паузы между словами, положив в рот кусочек сахара, продолжал: — Мы поднимемся сегодня. Другие
ведь поднимаются, поднимемся и мы.

     Он знал, что их попутчица поднимается второй раз подряд, очень устала, но терпит и готова продолжать восхождение, и понимал, что предложение вернуться относится исключительно к нему. Поэтому говорил тоном, не терпящим возражений.
Львович понял, что перед ним человек с характером, который не привык отступать. Надежда не вмешивалась в разговор мужчин. Просто сидела, слушала и, расслабив мышцы, отдыхала. Но вдруг улыбнулась и сказала:

     — Да, Львович, хотела бы я тебя видеть возвращающимся с половины пути.

     — Я так полагаю, что возвращаться пришлось бы вам двоим. Ты ведь хорошо знаешь маршрут до приюта, но сейчас вижу, что вы можете идти вверх, а коли так, пора выдвигаться.

     Он поднялся, за ним как по команде его спутники. И цепочка из трех человек, которые шли друг за другом, след в след, направилась к западной вершине  Эльбруса Погода стала ухудшаться, началась поземка, которую сменила небольшая метель. В принципе погода была, если не стандартной, то не очень страшной. Но это для Львовича. Его же спутникам приходилось очень тяжко. Воздуха не хватало, ветер не давал дышать, лицо нужно было постоянно прикрывать от снега, видимость ухудшалась.

     Но поскольку все участники восхождения были настроены во что бы то ни стало дойти, группа, несмотря на все трудности, учитывая все слагаемые подъема, вышла на западную вершину. А когда поднялись, пришлось еще долго-долго идти по плоскогорью до последнего возвышения, такого небольшого мыска, означающего высоту, пять тысяч шестьсот сорок два метра.

     Когда подошли к этой точке, Львович написал и вложил в контейнер записку. Они отдыхали, и его совершенно не удивляло то, что его спутник ничего не снимает. Он как-то не придал этому факту никакого значения, вероятно, сказывалось отсутствие кислорода. Он совсем забыл, что, кроме всего прочего, нужно было бы еще и сфотографироваться. Как оказалось позже, и сам фотограф особого энтузиазма в этом деле не проявил.

     Львович и Надежда сидели спина к спине, жевали свои бананы и отдыхали. Он посмотрел в сторону Николая Сергеевича, который сидел несколько в стороне и что-то доставал из своего рюкзака, затем, обернувшись к жене, спросил:

     — Надь, а что случилось? Почему ты решила идти на вершину во второй раз?
Надежда вздохнула и, выдержав небольшую паузу, ответила:

     — Мне неприятно это вспоминать. Я хотела рассказать тебе по возвращении, но раз ты спросил, отвечу. На приюте все знали, что ты пойдешь на вершины на день позже. Когда мы возвращались на приют, один из моих спутников подошел ко мне, поблагодарил за помощь при подъеме на вершину и сказал о том, что когда ты уйдешь наверх, мы посидим и отметим нашу победу. Вот поэтому, чтобы не отмечать
победу без тебя, я здесь.

     Львович улыбнулся:

     — Ты как всегда в своем амплуа. Эту проблему можно было решить по-другому, с меньшим риском, не преодолевая таких трудностей. Но что сделано, то сделано. Ты молодец. Трудностей не боишься, даже можешь создавать их сама. — И, поднимаясь, уже громко продолжал: — Все, ребята, отдохнули? Пора спускаться вниз. Спустя несколько минут, альпинисты гуськом начали спуск вниз. Когда они оказались в седловине Львович, обращаясь к Надежде, сказал:

     — Нет желания сходить со мной на Восточную вершину?

     — Нет, не могу, — ответила она. — С меня хватит.

     Он не настаивал, потому что прекрасно понимал, что два дня подряд с приюта восходить на вершину Эльбруса гораздо тяжелее, чем одним заходом сделать две вершины через седловину. Поэтому его предложение было, мягко говоря, перебором. Хотя он и не сомневался в том, что если бы Надежда собралась с силами, то поднялась бы с ним и на Восточную. И тогда у нее было бы три вершины за одно восхождение. Но этого не произошло. За попутчика Львович, конечно, немного волновался. Вид у него был довольно уставший. Его шатало, он очень тяжело дышал, но он был спортсменом и не паниковал, а это главный показатель того, что он выдержит до конца. Кроме того, с ним шла Надежда, которая в любой сложной ситуации найдет выход.

     Львович обнял своего спутника и сказал:

     — Ты молодец, мужественный человек, осталось немного, ты выдержишь, — и обернулся к Надежде:

     — Остаетесь вдвоем. На спуске ты за старшего. Дорогу знаешь, с пути не собьешься?

     — Нет, не волнуйся, все будет хорошо. Ждем тебя на приюте. Удачи на подъеме.
И они разошлись. Он, опираясь на палку, и кое-где пуская в ход ледоруб, пошел вверх, на Восточную вершину Эльбруса, а его спутники медленно, насколько позволяло дыхание, двинулись вниз, к приюту.

     Встретились уже поздно вечером. Партнеры Львовича по подъему на Западную вершину уже немного отдохнули и как могли в условиях приюта привели себя в порядок. Они радостно встретили его, помогли снять снаряжение и повели пить чай.
За чаем, Николай Сергеевич обращаясь к Львовичу, сказал:

     — Владимир Львович, спасибо за восхождение на Эльбрус. Для меня это знаковое событие в жизни. Думаю, что без вас я бы не поднялся. Вот только с фотографиями, к сожалению, не получилось. Съемки почему-то ушли на второй план. Я вспомнил о них только здесь, внизу. Не знаю, как, но каким-то чудом мне удалось сделать один снимок на вершине, даже не помню как, — и он протянул свою камеру Львовичу.
Львович взял цифровой аппарат и, посмотрев на экран, увидел этот единственный снимок. Они с Надеждой сидят спина к спине, рядом ледоруб. Сыплет снег, все вокруг покрыто снегом, и совсем не понятно, что эти двое находятся на вершине самой высокой и уважаемой горы в Европе, Эльбрусе.

     Он вздохнул и сказал:

     — Хорошо хоть это, ведь я тоже совершенно забыл о съемках, и даже этот единственный снимок для меня неожиданность, — и, возвращая фотоаппарат, добавил:

     — Но ты не переживай, у тебя есть шанс реабилитироваться. В этой альпиниаде принимает участие Норман Кровч, знаменитый английский безногий альпинист, который вчера поднялся на вершину на двух протезах и двух костылях, вот мы завтра с ним и сфотографируемся.

     А наутро стояла великолепная погода. Вчерашняя пурга ушла в вечность, укутав незыблемые горы белоснежным покрывалом, которое еще не успело подчернить весеннее солнце. Четыре человека в ярких пуховках стояли на фоне сверкающих, белоснежных вершин. Они фотографировались.

     И эта фотография, на которой изображены уважаемые ветераны Норман Кровч с Владимиром Белиловским и два новичка, которые впервые покорили Эльбрус, как бы символизировала о том, что Эльбрус никогда не окажется в забвении. Его будут постоянно навещать новые поколения сильных духом людей, а эти великолепные вершины, в свою очередь, будут дарить людям свою энергию и красоту.