Полынная память

(Поэма в стихах.)

Каплет синее небо
светом умерших звезд
в песни, сказки и небыль.
С неба много ль возьмешь?
Небо-танец созвездий,
вековечная пыль.
Небу, что наши песни
и курганы могил?
Нас не ждут звездолеты
ни в близи,
ни вдали.
И не спросят нас:
кто ты,
повелитель Земли.
                -2-
Прохожу по музею
и прошлое здесь, за плечами,
и стеклянным витринам
его ни почем не сдержать.
Ты идешь со мной рядом,
могу я твоими глазами
словно грифелем черным
историю всю написать.
                - 3 -
Дай мне время отвагу
а сердцу – глубинное зренье,
чтобы мог не фальшивя
в глазах у тебя прочитать:
становленье народов
прозрение их,
озверенье,
и понять хоть немного
пространства, открытого,
власть.
Смугловатая кожа
загар сохранила навечно
обожженных,
ковыльных степей.
Что ты, девушка, ищешь?
Здесь прошлая вечность.
Ты смотри ей в глаза,
ты смотри – не робей!
Мы с тобою – родня.
Если нет – от чего же
ходим в смутной тревоге
по залам исчезнувших лет?
Тебя высмуглил ветер,
от берез так светла моя кожа,
но у сердца один
не смываемый цвет.
Я б легенду тебе рассказал –
красоты не бывалой!
Как родилась любовь,
и как звездным цветком проросла.
И сказали тогда мудрецы:
«Это жало
показала Земля.
Где любовь – там и смерть».
Так познали народы
ослепление чувством
и были возвышены им.
То не кони летели,
а копьями рваные годы.
Кто вчера разрушал,
тот немеет у пыльных витрин.
             - 4 -
Погляди – красотища!
В синем сумраке – дым!
На морозе усища
отрастила полынь.
Иней!
Иней повсюду!
На посохшей траве
скатерть равная чуду
в ледяном серебре.
Здесь у кромки восхода –
перекресток  земли.
Сотни сотен народов
степь с мечами прошли.
Быстролетные кони,
их стремительный бег.
От оружья – мозоли,
дым на кончиках век.
                -5-
Солнце зноем палило.
Степь. Ни деревца нет.
Здесь, в кургане, отрыли
потемневший браслет.
Он был вылит из бронзы:
свирепый и чувственный зверь.
Он зубами вгрызался
в своё удлиненное тело.
И, казалось, оно,
 как гадюка шипела,
болью спущенных шкур
и грядущих потерь.
             -6-
Легендами вспороты дали…
Но там, за простором степей,
слышал Аттила – бренчали
рабы бубенцами цепей.
Текло молоко кобылицы
в пушком отороченный рот…
Не спиться ему
все сниться
другой,
не похожий народ.
Видел, - вставали храмы
с легкостью облаков.
И пламя – лохматое знамя
над стенами городов.
И вот, когда солнце всходило,
а дикая 
вызрела рож
владыкою гуннов - Аттилой
из ножен был выхвачен нож.

        АТТИЛА:
Я обесчещу землю
Мочей моего коня
В тело её посею
Желтые семена.
      * * *
Летели кочевников орды,
как пыльные бури в степях.
Их кони,
на взмыленных мордах
несли необузданный страх.
Падали стрелы их густо,
а трупы валялись в пыли;
На Запад, на Запад, на Запад
лавиною кони их шли.
                -7-
Тарахтели повозки,
орали с надрывом верблюды.
То по лону земли
шли за солнцем своим племена.
Звезды гасли
и старились люди
- это будет всегда.
Колесо их повозок
в турбины ракет превратились,
а ковыльная степь
развернулась Млечным путем.
Кровь
пролитая кровь
о сопло колотилась,
а ракеты так схожи по форме с копьем.
                * * *
Песня кочевника.

Заневолю я Землю
арканом своим.
Подомну её голову
под калено.
И окрасит Восток
напряженная
шейная вена,
когда я
её вскрою кинжалом своим.
Тонконогие кони,
с посвистом – стрела!
И погоня,
        Погоня,
                Погоня!
А на плоской земле
лишь моя голова
в лисьей шапке
качается сонно.
           -8-
Был обычай такой:
оставляли лишь жен.
Уводили добычу
в бескрайние степи.
Та, что телом пышней
та, чьи волосы – сон
обнажала округлые плечи.
А кочевник сидел,
           он глазел.
                он глупел.
Красоты небывалой
глаза, что озера.
И всей желтою кожей
                серел
                и бледнел
и дрожал лихорадкою вора.
                -9-
Был Сарап награжден…
Он владел красотою,
что могла расцвести
среди стройных берез.
Он её называл:
«Дорогою женою».
Пуще плавленых смол
он боялся Любавиных слез.
Хан её научил
бить стрелой ожиревшую птицу.
Словно ветер лететь
зарываясь в гриву лицом,
но не мог научить
петь гортанные песни,
что поют у костров,
запивая полынью
и чабрецом.
            * * *
Молитва Любавы.

Бог Ярило
солнце одарило
землю ковром.
Мила не мила
жизнь – постыла
в краю чужом.
Зачала в чреве,
под сердцем ношу
волчье семя
на родных грозу.
Дыму виться
огню скакать,
мне бы птицей
на время стать.
Лететь на Север,
где синь озер,
где хвою стелет
звончатый бор.
               -10-
Сын родился горласт,
узкоглаз,
медногрудый.
Из пеленок тянулся
он к ножнам отца.
Только тонкою нитью
прочерчены губы
и углом не торчит
из под кожи – скула.
Он усвоил науку
как стрелами вспарывать вены.
На десятом году
с гиком зайца травил по степи…
Мать ему говорила
про алые в пламени стены.
Мать ему говорила…
и тихо шептала:
- Прости.
          -11-
Горит огонь
камень плачет,
а как иначе?
Строг бог огня
кузнец - суров.
Три дня
три  ночи -
дверь на засов.
Он знает тайну
тяжелых руд.
В печи и венах
гул,
гуд.
Желтый браслет
счастья
делает мастер.
Зло пожирающее себя
суть – судьба.
                -12-
И Любава  надела браслет
на железную руку Сарапа
И сказала ему:
- Пусть хранит тебя свет.
Погляди, как когтиста
у зверя могучая лапа.
От него нет пощады,
спасения – нет.
Он тогда засмеялся
раскатисто – гром перед ливнем.
Закачалась земля
под расшитым его сапогом.
Клялся сердцем своим,
клялся туром свирепым и сильным,
клялся теплым,
грудным
материнским её молоком.
Что он – вечен, как бык
на густом травостое.
Алой крови его
не увидеть врагам.
Но все ж чашу кумыса
однажды на тое
незаметно он вылили в огонь –
как подарок богам.
               -13-
           САРАП.
- Сын пойдет за добычей,
пора ему крови напиться.
видеть печень врага…
Ты богам помолись своим,
мать.
Глянь,
на кончике пики
мотается черная птица,
Её надо в крови искупать.
         * * *
Но она увела…
Так волчица уводит волчонка,
из обложенных алыми флагами нор.
А потом на коня…
крепли крылья её соколенка
и смыкался за ними
широкими лапами бор.
Так, наверное, рады бывают
из клеток, летящие птицы.
И глаза ненасытные жаждут
и ждут синевы.
Разве можно свободой
за жизнь человечью напиться?
Воля!
Вольная воля
бунтуй в непокорной крови.
            -14-
Обнаженные плечи,
а груди – большие пиалы.
Аттила сидит
привалясь на кошму:
- Почему это губы
у баб белокожих так алы.
Я хочу тебя нынче – сказал,
- да, хочу.
Скажи Сарап,
ты женщину любил,
когда был юн
и хмель в тебе бродил?
        САРАП.
Мы братья по крови с тобой Аттила,
Но женщина во мне меня убила.
Потом – изменой я себя добил.
Мертвец я дважды…
           АТТИЛА
Не воин ты,
а червь в помете война.
Не мог ты в битве
умереть достойно
и вот в плену…
Твой жалкий вид напомнил мне дугу...
Дуга есть символ рабства
привыканья
и присмыканья…
Я в лихости свободу нахожу.
Свобода многолика
словно боги.
Свобода – это горные отроги
степей ладони
и полынный ветер.
Свобода – умереть.
Свобода – биться в кровь,
но не свобода женская любовь.

         САРАП.
Я воин был.
Вот видишь руки?
Видишь ветви жил?
Я меч тяжелый на боку носил.
Взгляни на грудь.
Вот шрамы…
счета нет.
Меня сгубил мой талисман – браслет.
Ты знаешь,
летом, в поле
трава послушна воле скакуна.
Так баба покоряется мужчине,
но если в сердце у неё пустыня
она сожжет,
иль высушит до тла.
          АТТИЛА
Ха! Ха! Браслет!
Довольно!
Баба! Баба!
А разве смерти бог,
из пепла и огня
Настолько плох?
Твоя рука – ослабла,
твоей ноге не встать на стремена.
        - 15 -
Старый Аттила на троне
сыну глядит в лицо:
- Видишь, жиреют кони,
доспеха ржавеет кольцо.
Властитель – он волю народа
переводит в закон.
Тяжестью зрелого плода,
отягощен мой трон.
Есть город на юге.
Ромулом и Ремом
построен он.
Там женщины легче вьюги
проносятся меж колонн.
Ты видишь, я очень старый
не оседлаю коня.
Не старческими глазами
римлян смотреть города.
Я дал тебе это имя
из праха вырвал могил.
Пусть говорят – Аттила
завоевал весь мир.
     - 16-
Полынь, полынь
ты горечью степей
пропитывала воздух до предела…
Степь в первый раз
в глаза мои глядела
курганами своих богатырей.
            * * *
Вот когда породнился с тобою
полынная память.
От того ты седая,
что столько веков протекло.
Я кружусь над тобой
твою боль на себя принимаю.
Айналайн,
ты уздечкой бренчала
и выла жестокой пургой.
Хур-ра- гах!
Шли твои кони,
и рушились стены.
Кровью предков твоих и моих
орошалась земля.
Видишь
сколько веков
мы с тобой родные по крови.
Неужели, любимая
это пропало?
Всё зря?
С рубежей безымянных
до Калки, Непрявды и Волги
наша кровь,
наши кости
лежат вперемешку в земле.
Разве мало над нами вороны кружили
и плакали волки?
Неужели затем – успокоиться,
в общем,
костре?
По музею иду
и,
вдруг,
вижу - глядит из витрины
нет – не череп!
А тот, кто повел на закат племена.
И, мне кажется, слышу?
- Невинны мы были
невинны.
И уже едва слышно:
- Вина это наша, вина.

1975-2008 год