Глава 9

               


                Пятница 19 октября 13 час.


  Шарлотта подогрела остатки картофельного супа, быстро пообедала и решила часик поспать, но сначала подошла к шкафу, из-под простынь достала сберкнижку и конверт с деньгами и пересчитала. «Итог работы за половину жизни», - пробормотала она в раздумье. Может, действительно  лучше оставить их себе? Потратить на себя или оплатить поездку Марги в Будапешт: пусть отдохнёт, хоть и не заслужила.
  Шарлотта Хейзе улыбнулась и аккуратно спрятала деньги назад.

                Пятница  19 октября 13 час. 54 мин.

   Женщина неподвижно стояла у окна кухни маленькой двухкомнатной квартиры, в которой она жила с больной матерью. Здесь, наверху, спрятавшись  за белоснежными, накрахмаленными гардинами, она чувствовала себя в безопасности. На ней тёмно-зелёная в мелкий горошек блузка с длинными рукавами и высоко застёгнутым воротником-стойкой и коричневая юбка. Длинные до плеч волосы с левой стороны прихвачены узким  деревянным обручем. Женщине сорок девять лет. Уже около года по пятницам,  перед обедом,  помыв матери голову и  накрутив волосы, она заботливо вырывает свои седые волосы. Пока что они растут  редко и вырывать их легко.

   Сейчас голубые глаза женщины устремлены на пустой задний двор, точнее она с напряжённым вниманием следит за  проходной дверью переднего дома..
  Она ждёт уже четверть часа. До этого стояла просто так, как во многие другие дни, и мечтала. Но сейчас два часа. Значит, ей ещё раз удалось нарушить обычный распорядок пятницы.
На этот раз всё прошло без помех. Просто весёлая игра.
Тридцать капель  вместо двадцити в стакане воды незаметны. Вкус обеденного напитка немного горчит, но для матери не опасно: просто продлили время глубокого сна. Злая шутка. Всего-навсего.
Потом она вернется к привычной рутине.
Эмилия делала это так основательно, что на неделю хватало.

  Как часто, стоя у кухонного окна, она видела в мечтах красную Ладу, едущую по улице. Эмилия стоит в конце улицы, загораживая выход, но красная Лада катит и катит, наезжает на Эмилию, проезжает через Эмилию…

- Ты даже не поставила воду!
   Мать вошла почти без шума. Она маленькая, и просторное цветастое платье не может скрыть  её худобу. Морщинистое лицо обличает тяжёлую сердечную болезнь.
 - Ты опять сделала это нарочно. Ведь прекрасно знаешь, что мне нельзя волноваться!

  Женщина поспешно поставила чайник. Радость куда-то ушла, и спать расхотелось. Мать что-то еще говорит жалостным голосом, но она не слушает.
 -Ты думаешь, мать ничего не замечает, считаешь меня  дурой. Вот придёт Эмили – она тебе покажет.
   Старая женщина торопливо сновала по кухне: поставила  на поднос посуду, сгущённое молоко и сахар. Насыпая кофе в мейнеровский фарфоровый кофейник, мать продолжает говорить в спину дочери, не слишком громко, скорее как в одном из многих угрюмых монологов, но ее слова отскакивают от дочери рикошетом, без ответа повисая в воздухе.
 - Я всё равно расскажу Эмилии,  что всю работу ты оставляешь на меня. Ты воображаешь, что со мной можешь всё себе позволить, но Эмилия наведёт порядок.
   Голос матери становится резче. - Нарежь хоть шоколадный торт или взбей сливки.  Может, ещё успеем.

  Был ли это ноющий голос матери или её лихорадочная спешка восстановить  обычный дневной распорядок, или и то и другое вместе?
  Медленно, но неудержимо поднимается в ней ненависть.
  Женщина порывисто повернулась к матери:
- Ты ведь не думаешь, что она может когда-нибудь опоздать? - спрашивает она с вызовом, указывая на часы.
 
   Ровно два часа. Старая женщина хватается за сердце.
   Раздаётся долгий, настойчивый звонок. Старая женщина схватилась за сердце.
 
- Старая корова. – ухмыляется дочь, - ходит пешком только затем, чтобы иметь возможность позвонить минута в минуту. Надо надеяться, скоро её хватит удар и настанет покой.
Мать возмущённо поворачивается к дочери.
- Не смей говорить подобное. Ты…
 Женщина у окна пожимает плечами. Мать, не ожидая реакции,  спешит к входной двери.

  Большая и тучная, стоит  Эмилия на пороге в расстёгнутом как обычно пальто, красная и задыхающаяся от жары
- Я, наверное,  простужусь от сквозняков на вашей лестнице,- дружелюбно говорит она, вытирая платком затылок, шею и грудь.
Несмотря на  свои 72 года, она вполне здорова. На круглом лице, обычно розовом, почти нет морщин. Рядом с ней мать (её ровесница) выглядит много старше – бледная и худая, с кислым выражением лица.
-  Рената сегодня снова невыносима, - пожаловалясь мать. - Даже не накрыла на стол для кофе.
- Сейчас всё изменится,- говорит Эмилия, и тянет мать за собой. - Где она?
- В кухне.
 
   Эмилия рывком отворила кухонную дверь и швырнула свою сумочку из искусственной кожи с металлическими уголками в женщину у окна. Бросок оказался таким неожиданным, что та не успела уклониться. Один из уголков больно ударяет её в правое плечо.. Она испуганно вскрикивает.
-Это тебе за неприготовленный кофе..
 
Эмилия берёт кипящий чайник и  наливает кипяток в фарфоровый кофейник.
- Если ты полагаешь, что можешь здесь распоряжаться, попробуй со мной.

   Она сняла тёмно-зелёное шерстяное пальто и даёт его женщине у окна. - Отнеси его, и сумку тоже, -  не терпящим возражений тоном приказала она.

               
               
  Перевела с немецкого языка  Шульц Вера Готгардовна,  в возрасте 94 года. Несколько лет назад, мамы не стало,  хочется, чтобы её труд не пропал...


Фото: Вместе с мужем, 1932г.

http://www.proza.ru/2012/01/31/761