В разведку полетит Лягушонок

     Летательный  аппарат завис над  местностью, где лишь редкие населенные пункты заблудились, убежав подальше от городов, шоссе  и железных  дорог. Некогда изрытая  рудокопами равнина напоминала покрытое оспинами лицо, с бровями и усами из перелесков и рощ. Значительно дальше, на востоке просматривались силуэты гор.
Вернувшись из сфероидального поля, круглый  аппарат плавно спустился на плацдарм.  Из летательного аппарата вышли два человека в серебристых комбинезонах и, радуясь  возвращению, упали  на  землю, целуя  ее.   
   Плацдарм   окружали  круглосуточно  работающие радиолокационные  посты,   антенны  которых были тщательно замаскированы березовыми ветвями.

      Михаил и Илья направились в диспетчерскую,где  отрапортовали  начальству о своем  прибытии. Затем  молодые асы  прошли  в тыл  полигона, где их ждал  голубой с белой полоской микроавтобус.
     Шофер просигналил парням, но Илья  махнул ему рукой, мол, подожди,  мы немного пройдемся.   Парни шли по большаку мимо леса, с наслаждением  вдыхая теплый ароматный   воздух.
   
 Вдруг из высоких кустов выбежал лось, стремясь в заросли на противоположной стороне  дороги. Михаил выхватил пистолет и пальнул в зверя.
 Сохатый  рухнул на землю,   судороги пробежали по  крупному телу,   вся   его  жизнь пронеслась в мозгу зверя    перед кончиной.
 
   Он появился на свет  трепетным  сладким  утром, когда набухшие почки вот-вот должны раскрыться. Окружающий мир показался лосенку необыкновенным, будоражил и ослеплял. Вскоре лосенок уже   бегал по ольшанику, а потом осмелел и устремился в   соседние  рощи. Опека матери его раздражала,  замечая её внимательный  взгляд, лосенок прятался  то за стволом, то  за вывороченным  корнем.
     Опьяненный музыкой  лета, он бродил среди кустов и  деревьев, а солнце гладило  его шелковистую рыжеватую шкурку.

 Вдруг грохот потряс окрестность, резкий запах ожег ноздри, перепуганный лосенок забился в чащу, переводя дух. Но беспокойство погнало его туда, где он  был совсем недавно. Он увидел крупного лося, неподвижно лежавшего  со странно  вытянутыми  ногами. В фигуре зверя было что-то  пугающее. Лосенок приблизился и отпрянул: у  лося не было головы!

С той поры лосенок изменился, перестал резвиться, днем отсиживался в чаще, ночью выходил покормиться, вздрагивая от каждого шороха. Наступила зима, а с ней голод. С трудом бредя по сугробам, лось набрел на стоявший на отшибе крестьянский дом с сараем, где из-под навеса ему удалось добыть сено. Продолжая совершать ночные набеги, лось продержался до весны.

Всплыли и другие видения.  Крупные лучистые звезды взошли над округой. Лось, теперь уже увенчанный молодой короной, чувствовал себя счастливым. Рядом была лосиха, молодая и доверчивая. Бок о бок стояли они на опушке  ольшаника, от взошедшей полной луны разливался по округе серебристый свет..
Когда он вышел  на открытое место, раздался грохот, что-то острое застряло в груди молодого лося.
    Тогда он выжил,преодолел ранение, стал осторожным, предпочитал тенистые места, чащобы...Его преследовала ноющая боль под левой лопаткой.
 Вторая пуля оказалась  роковой.


– Метко ты уложил его, такую громадину, – произнес Илья, смотря на то, как товарищ тщательно протирает ветошью именное оружие, – и откуда он взялся, прямо на нас выскочил, я-то думал, что в этих краях лоси не водятся.
Михаил, засовывая пистолет в кобуру, ответил другу:

– Не так давно здесь было много лосей. Я это знаю,  мой отец в свободное время охотился. У нас дома висела лосиная голова. Достань, пожалуйста, нож и помоги разделать тушу.
Оба летчика склонились над поверженным сохатым. Михаил старательно отделил рога от головы; в свою очередь Илья стал разделывать тушу и в левой части грудины рядом с сердцем почувствовал металл.

– Вот она, пуля, сейчас я ее вырежу, – летчик ловко извлек пулю и протянул товарищу. Михаил удивился: пуля была не та, которой был заряжен пистолет. Потемневшая и местами заржавленная,  она  долго находилась в теле сохатого. Михаил завернул находку в носовой платок.
– Моя пуля, очевидно, в другом месте.   А старую пулю я думаю поместить в анализатор, тогда мы узнаем ее историю.
 

2


Анализатор появился в институте  около года тому назад. Его автором был электронщик Виктор   Якушкин. Сначала он работал в одиночку,   затем к нему  подключились  способные ребята,  все вместе они создали "десятое чудо света", как они окрестили анализатор, способный совершить революцию в деле поиска информации, незаменимой в криминалистике. Однако военное ведомство, курирующее засекреченный институт, не дало анализатору «зеленый свет».
 Поговаривали, что аппарат  обнаружил какую-то темную историю, связанную с генералом воздушно-десантных войск. Так или иначе, анализатор списали  «по техническим причинам». Судьба Якушкина тоже оказалась плачевной: он пошел купаться на лесное озеро и не вернулся. Труп изобретателя был извлечен с илистого дна, привезен в городок и похоронен без шума и почестей. После ходатайства замминистра обороны анализатор снова стал работать, однако в строго регламентированном режиме.
 

3

Михаил и Илья вошли в вестибюль НИИ космического конструирования  и по металлической лестнице спустились в просторную лабораторию, интерьер  в  бледно-голубом свете напоминал отсек космического корабля. Начиненный чуткими электронами, обладающий тонким аналитическим разумом аппарат отливал серебром, программист и лаборантка  бесшумно двигались, словно сами стали рабочими частицами, добывающими информацию.

– Здравствуйте, Дима, Люда, я был записан  в очередь  еще до нашего полета. Так что разрешите мне и моему товарищу тут немного поработать, – приветливо обратился Михаил к программисту.  Дима включил аппарат и удалился.  Михаил заложил ржавую пулю в канал анализатора, и на мониторе возникли слова.
"Пуля охотничья от ружья гладкоствольного, МЦ-21(СССР), ружье магазинное, одноствольное, самозарядное. Справки: "Огнестрельное оружие", "Охота и рыболовство", СВЭ."
 Потом: "Для получения дальнейших сведений ждать 0,4 часа".

– Буксует твоя пуля, – Илья встал, включил  телевизор.  С  экрана  миловидная девушка сообщала  прогноз  погоды. Затем ведущий аналитической программы начал   беседу со специалистом по НЛО, и вот что  тот поведал:
– Недавно житель села Калиновка Степан  Морозов наблюдал редкое явление. Выйдя  в  темное время  из дома, он заметил нависший над сараем  серебристо-желтый диск. Сначала он решил, что это  огромная луна, но затем,  рассмотрев   иллюминаторы в центре  диска,   понял,  что это НЛО.  По словам Морозова, в тот момент  он оказался словно парализованным.   Появление неопознанных объектов в районе  П. – явление нередкое. Вот еще один пример, свидетельствующий о существовании таинственной и опасной зоны.
    
    Группа туристов расположилась на отдых возле речки Миговки. Инженер Копылов хотел  взять азимут, но компас показывал все что угодно, только не север. Стрелка крутилась как бешеная.   Вдруг один из туристов заметил непонятные огни  в небе, которые приближались...
– Как им не надоело талдычить  одно и то же, –  Илья  отвернулся от экрана.
– Пусть себе глаголят. Журналисты большое дело для нас делают, создавая общественное мнение,  мы на этом фоне можем беспрепятственно зависать, наблюдать и исчезать в заданном режиме. Никто не воспринимает нас всерьез. Мы иллюзия, галлюцинация, красивая легенда о летающих тарелочках. Я думаю, средства массовой информации не случайно это делают. 

     Михаил, сидя на низеньком стуле, нетерпеливо поглядывал на  часы. Илья перестал листать справочник по электронике,  сказал:
– За бугром специальную конвенцию выпустили в защиту инопланетной цивилизации. Американской разведке это тоже здорово выгодно, летают себе на чудо аппаратах под романтическим прикрытием.
– А по-моему они даже видели этих инопланетян, которые вышли из разбившегося НЛО. Писали, что те маленького роста, словно дети, руки у них трехпалые и лица нечеловеческие, – произнес Михаил и устремился к анализатору. На экране крупными буквами возникла надпись: возможен диалог. Это значило, что Михаил будет вслух задавать машине вопросы, а ответы возникнут на экране.

– Кто стрелял в лося этой пулей? – громко и отчетливо спросил Михаил. 
"Выстрел был произведен летчиком-спецназовцем Николаем Ивановым".
Что-то дернулось в лице Михаила, голос его прозвучал немного хрипло, когда он задал анализатору следующий вопрос:

– Можно ли получить биографию этого человека?
"Биография Николая Иванова засекречена" – прочитали Михаил и Илья.
– Какова причина засекреченности? – не унимался Михаил.
"Это связано с деятельностью Н.И." – гласил лаконичный ответ.

– Но ведь наш институт тоже засекречен, так что прошу быть откровенными!

– Давайте, давайте, родные электрончики, поработайте, откройте мне судьбу Николая Иванова! Ведь я его сын, тоже летчик и тоже засекреченный, Михаил Николаевич Иванов!
И анализатор счел возможным в данном случае выдать информацию. На экране появились слова:
"Добро. Начнем с детских лет Николая. Появятся и другие судьбы, возможны неточности в хронологии. С каждым новым блоком информации нажимайте на кнопку "Продолжение". Если нас не отключат из Центра, то дойдем до самого конца биографии. Ставлю условие: не записывать, не фотографировать, не стенографировать текст, в противном случае за последствия не отвечаю".
 


НИКОЛАЙ И ЛЯГУШОНОК



    Николай грудным младенцем был помещен в детдом. Когда он подрос, то вихрастый и конопатый, драчун и забияка с яростными глазенками, он  бесстрашно прыгал с заборов и крыш, верховодил сверстниками. Однако когда начались годы учебы, для мальчика настала полоса неудач. Он конфликтовал с учителями, плохо учился, всех изводил своими проделками. Но в шестом классе наступил перелом – Коля решил стать летчиком.
     Он подтянулся по всем предметам,  поведение улучшилось. После окончания семилетки подросток предстал перед строгой медицинской комиссией, которая констатировала: у Николая отменное зрение, крепкая нервная система, неплохая физическая подготовка.
 Николай был принят в авиационное училище, где с энтузиазмом принялся осваивать прыжки с парашютом, различные виды спортивной борьбы, теоретический курс того,  что входило в программу обучения военных летчиков. На третий год его обучения в училище прибыла представительная комиссия из области, в которой были офицеры авиации и люди в штатском, отобравшие десять курсантов для дальнейшего обучения в школе  специального назначения. Среди них оказался и Николай.

*

Проводка с сигнализацией окружала трехэтажное кирпичное здание лаборатории МЮ-5578Х, переоборудованной из больничного отделения № 5, где содержали  детей-инвалидов  с врожденными отклонениями, а потом переводили в  интернат.

Поздней осенью заведующий больничным корпусом  Коротков получил депешу под грифом СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Прочитав сообщение, он надолго задумался.
 

     На следующий день Коротков собрал медицинский и технический персонал на совещание. Сестрички заметили, что чело обожаемого доктора окутано тревогой, весь он словно в путах озабоченности. Поприветствовав коллектив, доктор сообщил, что согласно полученному предписанию в короткий срок надлежит переоборудовать больничный корпус в секретную лабораторию. Со всех сторон на доктора посыпались вопросы:
– Чем будет заниматься лаборатория? Что будет с детьми? И в чем будет заключаться наша работа?– в голосе доктора Манина слышалась тревога. Он был хирургом отделения, любил свою работу. Однако Коротков ничего пояснять не стал, ограничившись следующими фразами:

– Прошу вас по одному зайти ко мне в кабинет. Дело психологически нелегкое, требует взвешенного подхода. Каждый из вас должен решить, хочет ли он остаться и выполнять новые задачи или предпочитает уйти. Те, кто согласны работать на новых условиях, подпишут договор. Те же, кто откажется, подпишут документ о неразглашении и получат денежное пособие.


   Перед кабинетом заведующего выстроилась очередь. Люди подсознательно соблюдали субординацию: сначала шли врачи, потом медсестры, затем обслуживающий персонал. Каждый из них, находясь в кабинете Короткова минут пятнадцать, выходил оттуда какой-то взъерошенный. Одной сестричке стало плохо, пришлось накапать в стакан валерьянку.
     Но вот перед кабинетом  никого не осталось. Заперев дверь, заведующий  вышел в коридор, вид у него был усталый и апатичный. Возле стеклянных дверей, ведущих в лабораторию, он столкнулся с медсестрой Любочкой, той самой, которой недавно стало плохо.
– Ты окончательно решила, Люба? – глухо спросил Коротков.
– Да. Не могу, Степан Васильевич. Нас совсем другому учили.
– Как же я без тебя, Любушка? – обычно сдержанный Коротков не скрывал огорчения.

– А вы тоже откажитесь, Степан Васильевич. Слыханное ли дело – врачей, медиков направлять на такое!
– Тише, нас могут услышать, – заведующий приложил палец к губам.
– Ой, как надоело молчать, всего бояться.
– Ты прекрасно знаешь, у нас нет выбора.
–  Вы решили остаться?– спросила Люба, заглядывая в глаза Короткова, -  Кто же еще?
 

–. Соболев, Манин, Морозова, Инна и Люда.
– От Люды я этого не ожидала. И от Манина тоже. Ладно, я пойду к себе собирать вещи. До свидания, Степан Васильевич!
– Может быть, все же останешься?
– Не могу. Вы сказали, что не будете чинить препятствий,- Люба смахнула набежавшие  слезы.

*
    
     В заданный срок здание больничного корпуса претерпело перестройку. Отделенное от больницы оградой, оно превратилось в спецлабораторию МЮ-5578Х, оснащенную рентгеновскими установками, новейшими хирургическими инструментами и препаратами. Коротков, который в отчетных документах теперь именовался майором, принял в штат двух врачей, медсестру и двух женщин в пищеблок. Его энергии хватило лишь на переоборудование помещения, но когда надо было начинать работу, от его решимости  не осталось и следа.

 За короткое время волосы его поседели, глаза потеряли блеск, он стал стариком. В порыве отчаяния он хотел покончить с собой, однако заподозрившие неладное доктор Манин и медсестра, найдя запасные ключи от кабинета  Короткова, сумели предотвратить суицид. Вскоре Короткова увезли в психушку, приехала новая заведующая лабораторией, майор Иванова.


   Иванова  отдавала   приказы  стальным голосом, ненавидела жалостливых врачей и сестричек,  отчитывала и высмеивала их, постепенно заменяя персонал  на  себе подобных. Злые языки говорили, что у нее на фронте  был роман с боевым генералом, от которого родился мальчик.
*


Мальчик смотрел в окно. На ветке осокоря резвилась синичка, весело поблёскивали   глазки-бусинки.  Мальчику нравились птицы, он видел их через окно,  в сад его не выпускали. Иногда ребенку снились кошмары.   Мальчик не мог говорить, однако слышал отлично, на его шее  висел аппаратик, с помощью которого ребенок общался с персоналом. Над кроватью загорелась зеленая лампочка,  значит,  пора обедать.
 

Мальчик прошел в комнату, где стоял длинный деревянный стол,  подошел к окошечку, за которым  стояла полная женщина в белом халате.
– Сегодня твои любимые тефтельки, Лягушонок, – сказала повариха. Он сел  на своё место  и съел порцию тефтелей с картофельным пюре.
– Привет, Иксик, идем заниматься, – подошёл наставник. Они прошли в комнату,наполненную книгами и  схемами.

– Займемся делом. Ты видишь перед собой изображение белки на девяти квадратах, один из которых не заполнен. Сбоку на листе имеются пять фрагментов, и только один подходит. Ты должен найти его. Приступай.
После того как Лягушонок выполнил несколько заданий на сообразительность и решил уравнения, наставник разрешил переходить на тренажеры. Лягушонка поместили в металлического дракончика, прикрепленного к барабану, который начал вращаться. Время вращения день ото дня увеличивалось.
      После тренировки мальчик побрел к себе. Он шел по длинному коридору, где по обе стороны находились закрытые двери. Там были дети, они плакали, кричали так пронзительно, что Лягушонку становилось страшно. Наверное, с ними случилось что-то ужасное. И у Лягушонка сердце сжималось оттого, что он чувствовал свое полнейшее бессилие, невозможность что-то изменить.
 
 Однажды Лягушонок стал невольным свидетелем разноса, который учинила начальница Иванова доктору Манину:
– Зачем вы дали пациенту конфету? Это запрещено инструкцией, – жесткий  голос заведующей доносился из-за  прочной двери
– Но ведь это ребенок, ни в чем не повинный маленький человечек, из которого мы делаем, прости господи, урода, неужели я не могу доставить ему маленькую радость?
– Мы здесь для того, чтобы выполнять государственное задание.. После ваших обходов дети хнычут,  зовут маму. Послеоперационные швы заживают у них медленно или вообще не заживают.. Я этого не потерплю. К концу года нам надо поставить в центр двух "инопланетян", так что будьте добры, возьмите себя в руки.

Вскоре Лягушонок покинул здание лаборатории, его перевезли в закрытый город, где ему предстояли серьезные тренировки. В тот же год майору Ивановой, докторам Манину и Соболеву была присуждена Сталинская премия за выдающиеся достижения в области хирургии.
 

*

В разведшколе Николай учился отлично, но охотнее всего занимался восточными единоборствами и подводным плаванием. В восемнадцать лет он женился на Гале, недавно окончившей техникум-связистке. Молодые получили комнату в семейном общежитии.
Первое самостоятельное задание Николай получил вскоре после окончания курса.. Он должен был перебросить на вертолете группу спецназовцев в ИТК Дальнего Востока для подавления локального бунта.. Операция прошла успешно. Вернувшись домой, Николай бережно взял на руки новорожденного сына Михаила. Молодой отец недолго побыл с семьей, новое задание было потруднее первого. Надлежало доставить разведгруппу в северный район Афганистана. В горах возникло ЧП, при посадке вертолет зацепился за растущее на горном кряже разлапистое дерево. Когда разведчики ушли по горной тропе, Николай с трудом поднял вертолет.

Вскоре он появился перед начальством, похудевший, с запавшими глазами, доложил о происшествии. Летчику-спецназовцу дали отпуск. Николай купил охотничье ружье, стал бродить по окрестностям, подбил несколько зайцев, а однажды набрел на лося. Великолепный сохатый стоял на опушке леса, лакомясь молодыми побегами. Охваченный охотничьим азартом Николай вскинул ружье, метким выстрелом уложил лося, голова которого украсила скромно обставленную комнату. Через некоторое время Николай стрелял в другого лося, которому  удалось уйти.
Вскоре последовала длительная командировка. Прощаясь с Галиной, Николай сказал:

– Сынишку береги. Если со мной что случится, то воспитай его достойным человеком, пусть станет летчиком, как отец.
Галина всплакнула, однако постаралась держаться стойко. Когда за мужем захлопнулась дверь, она подошла к спящему мальчику и долго смотрела на него, чувствуя в сердце нестерпимую тоску.

*

Задание, полученное Николаем, было для него необычным. Ему предстояло стать наставником в спецгородке М-3. Единственным учеником значился "Икс-двадцать пять".
– Послушайте, у него нормальное имя есть? Как же я буду с ним работать? – поднял брови Николай.
– Зови его Лягушонком, – ответил куратор.
 

Когда произошла встреча Николая с Лягушонком, новоявленный педагог был шокирован.
– Кто это? Кого вы мне привели? – Николай гневно ткнул пальцем в сторону "икса".
– Не дрейфь, привыкнешь, он хоть на вид страшноватый, но способный парень.
– Какой это парень! Что  вы меня из настоящей работы выкинули! У вас тут нормальные ученики есть? – кипятился Николай.

– Зайди ко мне, я тебе все объясню, – куратор похлопал Николая по плечу. Лягушонок спокойно наблюдал эту сцену, давно привыкнув к реакции нормальных людей на его появление.
В кабинете между куратором, носящим полковничьи погоны, и Николаем произошел серьезный разговор.

– Прения предлагаю прекратить. Ему столько же лет, сколько тебе, говорить он не может, но слухом обладает отличным. Я еще не сказал главное: Тебе самому предстоит освоить новый летательный аппарат, и параллельно этому обучать "икса" Затем вам обоим поручена важная и секретнейшая операция. Пойми, Николай, партия и правительство выбрали тебя, как лучшего своего сына. Так что постарайся оправдать высокое доверие. Надо, Николай, надо.

Николай подошел к Лягушонку и посмотрел ему прямо в глаза. Широко поставленные темно-карие, они в эту минуту были спокойны, но в глубине их Николай увидел боль. И несвойственное молодому летчику чувство вины появилось в его душе.
Обучение пошло своим чередом. То, что давалось Николаю с трудом, усваивалось Лягушонком без особых проблем. Уродливыми четырехпалыми руками он цепко хватался за ручку управления, успешно осуществлял наклон корпуса летательного аппарата, последовательно проделывал другие операции. Но ставя ученику "отлично" и наблюдая, как он выбирается из летательного аппарата, Николай невольно думал: "Откуда он такой, какая мать его родила?"


*

Наташа и Петр сидели возле озера на низкой деревянной скамейке. Прибрежные деревья отражались в гладкой поверхности воды, тишина и гармония царили в природе и в сердцах молодоженов.
Они давно уже обсудили все на свете, а теперь заговорили о детях. Петр сказал, что рассчитывает иметь не менее троих детей. Наташа, засмеявшись, возразила, что достаточно было бы двоих – мальчика и девочку.
 

– Только чур, первым пусть родится мальчик, – шутливо сказал он.
– Согласна, И пусть он станет летчиком, как ты, – Наташа погладила мужа по спине.
– Если у него будет мое железное здоровье, – Петр прихлопнул на щеке комара.
Он встал, белокурый богатырь с веснушками на щеках, обнял красавицу-жену. Они направились в сторону лодочной станции.

Наташа и Петр познакомились в музее на выставке, куда Наташа как будущий искусствовед ходила регулярно, а Петр появился там  для расширения кругозора. Встретившись возле полотна, на котором расцвели  подснежники под  березкой,  они посмотрели друг на друга, и им не захотелось  расставаться.   Подождав,  когда  музейный  день  закончился,    Петр проводил девушку до  дома. После этого они стали  встречаться, а через несколько месяцев поженились.

Когда грянула война. Петр ушел на фронт, летал на истребителе-бомбардировщике. Несколько месяцев Наталья получала весточки от мужа, затем нависло тревожное молчание, по радио передавали неутешительные сводки. Но вот  Наталья получила извещение о том, что истребитель, на котором воевал Петр Кокорев, был сбит в воздушном бою, судьба летчика неизвестна.

Вечером Наталья услышала звонок в дверь. Она плотнее запахнула халат, прошла в переднюю.
– Кто там? – спросила она с тревожно   бьющимся   сердцем.   
– Откройте, я друг Петра, – прозвучал глухой  голос. В переднюю ввалился  мужчина в одежде явно с чужого плеча. Она принесла чай, сухари. Гость,  назвавшись Серго, поведал, что бежал из  немецкого плена.

– Петр был моим соседом по нарам. Когда его  сбили, он  без сознания попал в плен. Когда я сказал ему о своем желании бежать, он застонал. "Если бы не проклятая нога,я бы пошел с тобой", – с болью  вымолвил он, потом нацарапал на клочке бумаги ваш адрес.
 
–   Ваш муж   жив  и обязательно вернется,  – произнес гость, уходя в ночь.
За Натальей пришли на следующий день.  Ее водили на частые допросы, требовали рассказать про подрывную деятельность мужа, но больше всего допытывались про Серго Аушева, называя его агентом иностранной разведки. На нее  давили психологически, мол, она не должна упорствовать хотя бы ради ребенка, который  скоро должен  появиться  на свет. 
 Родовые схватки наступили во время допроса. Наталью увезли в тюремную больницу.
Родился мальчик,  очень похожий на Петра. Любовь  переполняла молодую  мать, через молоко переходя в хрупкое тельце малыша.    

Недолгим оказалось материнское счастье. Однажды ребенка не принесли и  сказали, что  он умер. Она плакала, просила показать тельце ребенка, чтобы проститься  с ним,  похоронить, но ей отказали, и тогда она почувствовала,  её ребенок не умер! Он  жив, он  нужен  кому-то, зачем-то,  её  замечательный   мальчик,  и она будет  жить  с   надеждой встретиться с ним. 

Наталью отправили в северный лагерь. Соседки по бараку, зная о несчастье, постигшем молодую  женщину, старались  помочь ей.  По ночам Наталью  душили слезы,  в ушах  звучал плач ребенка, она совсем обессилила,  не вышла на работу,    ее  перевели на поселение.
*

Близился день ответственной операции, к которой долго и тщательно готовились специалисты.. Все было продумано до мелочей, отрепетировано множество раз. План действий был следующий.
Летчикам особого назначения Николаю и Марку надлежало повести транспортный самолет с партией труб и компрессоров.  Но вместо груза в  отсек будет помещен малогабаритный круглый летательный аппарат. В четыре часа по местному времени в квадрате пятьдесят бис на расстоянии полутора миль от Карденаса Николай должен симулировать неисправность мотора, о чем  дать сигнал кубинским диспетчерам. Дальнейшее должно разворачиваться следующим образом: Николай катапультирует аппарат с Лягушонком,  оба пилота прыгают с парашютом, через несколько минут они с помощью дистанционного управления взрывают самолет.
 
     Летательный аппарат  направится к берегам Флориды, к военной базе на мысе К. Марк и Николай должны продержаться на воде, ожидая спасательную службу. Затем они переберутся в подразделение советских десантников, где будут ждать Лягушонка.
В канун вылета Николаю и Марку наконец-то было разрешено написать весточку домой. Николай написал жене: "Здравствуй, Галя! Я живу хорошо. Не писал, потому что был очень занят. Надеюсь, что ты и Мишка здоровы. Скоро свидимся, я скоро приеду и тогда купим новый холодильник. И телевизор. Целую тебя и Мишу. Твой Николай".
Марк тоже написал своим. И только Лягушонок в этот вечерний час не занимался эпистолярным творчеством, так как не было адресата, кому он мог бы написать.


*


Работающий на водороде летательный аппарат был настолько заполнен приборами, что для пилота в нем почти не оставалось места. Икс-двадцать пять был словно в панцирь закован. Вот он в полете. Внизу  волновался океан, вокруг было необъятное небо. Для Лягушонка наступило время психологической реабилитации, в сознании стерлись мучительные мысли о своей непохожести, ущербности, теперь он наконец-то чувствовал себя свободным. В нем властно звучало ощущение простора,  до сих пор он знал только тренировки в учебных помещениях или закрытых полигонах, строгие команды, жесткую дисциплину. Вокруг были равнодушные, а нередко и презрительные лица военных или людей в штатском.
 
 А теперь он хозяин положения, может лететь куда хочет, изменить курс, насладиться свободным полетом, а потом упасть и разбиться по собственному желанию где-нибудь в Техасе или Мексике. Лягушонок чувствовал легкость. Но не рано ли?
На пульте управления поблескивали лампочки-сигналы, невидимая связь с материком продолжалась, икс-двадцать пять почувствовал сначала слабые, потом все более настойчивые уколы-раздражители в мозг.  Они и тут не оставляли его в покое, его мучители. Они внушали ему: ты будешь четко и беспрекословно выполнять наши команды, будешь совершать отрепетированные движения над базой с ракетными установками противника, а тем временем твоя бортовая аппаратура
 передаст изображение на борт сухогруза, дрейфующего у берегов Флориды.

У Лягушонка болела голова, швы от прошлых операций, казалось, готовы были разойтись. Его словно распластали на быстро крутящемся диске.
И тогда волна любви коснулась его, снимая временный паралич, возвращая самообладание. Это было неземное крыло доброты, которую он чувствовал время от времени, не ведая источника. Возможно, это была молитва той, что дала ему жизнь, той,которую он никогда не видел, но мечтал обрести.
    Икс воспрянул духом, обрел дееспособность. Пусть он не свободен, пусть действия его скоординированы центром, но он все же что-то умеет, это он, Иван Кокорев ведет летательный  аппарат,  он незаменим в своем деле, ему нет замены, эти слова он услышал во время разговора наставников. Он им нужен, и когда вернется, выполнив операцию, возможно, в его жизни что-то изменится к лучшему. Внизу показались огни далекого города. Лягушонок пошел на снижение.
Много вращений, блуждающих движений и нестандартных витков совершил аппарат над базой. Ух, как они смотрят, как наблюдают во все глаза, эти чужие солдаты в голубых беретах.


На военной базе царило возбуждение, снова появился НЛО. Шесть с половиной минут радар наблюдал за нелогичными движениями неопознанного летающего объекта. Начальник базы, связавшись с Центром, получил приказ сбить НЛО, защитив таким образом стратегическую базу межконтинентальных ракет от назойливого внимания внеземной цивилизации. Лягушонок посмотрел на хронометр: пора уходить на восток, но аппаратура словно задубела, аппарат потерял маневренность.


Лягушонок очнулся и посмотрел перед собой. Он лежал на земле, вокруг него столпились изумленные американские  военнослужащие, им было чему дивиться. У того, кто посетил их на летающей тарелке и был сбит, не оказалось привычного человеческого лица. Вместо носа у него была маленькая выпуклость с двумя отверстиями, вместо рта – небольшое отверстие, вряд ли служащее для голосовой связи с себе подобными, ушей не было, лишь небольшие слуховые углубления. Это лицо не выглядело уродливым – оно было неземным, инопланетным. Солдат также поразили руки пришельца – длинные, достигающие колен маленького тела, ростом с детское, они имели на каждой руке лишь по четыре пальца с кожистыми перепонками между ними. Лягушонок всматривался в небо, словно ждал оттуда помощи…


 
*

Она лежала на узкой кровати возле окна, уставившись сквозь незанавешенное окно в ночное небо, покрытое белесыми облаками, из-за которых вынырнула одна звезда, другая, третья. Несколько дрожащих светил мерцало над затихшей потускневшей землей, силясь что-то постичь в ней, найти хоть какое-то оправдание свершающимся там злодеяниям. На звездочки были устремлены тоскливые словно у раненого зверя глаза.


 Женщина думала о том, кто сейчас летает. О сыне. Она чувствовала спазмы его сердца, затрудненное дыхание, дрожь усталости. Они сказали ей неправду, он жив, он совершает свой прекрасный и отважный полет.
В свои сорок пять она выглядела дряхлой старухой.  Она хотела умереть, но Бог не брал ее к себе. Сегодня Наталье было грустнее, чем обычно, ведь сегодня ее мальчику исполняется двадцать один год. Она старалась представить себе его статную, как у отца фигуру, привлекательное лицо с веселыми глазами, красиво очерченный рот. Он красавец, ее сыночек, Иван Кокорев. Но вот в образе сына появилось что-то страдальческое. Теперь уже мать не сомневалась – он попал в беду. Она задыхалась от бессилия, ей хотелось прикрыть его своим телом, оттолкнуть то злое и враждебное, что надвигалось на него. Но ее любви и преданности  было недостаточно, чтобы изменить его судьбу.
 

МИХАИЛ

Голубой свет пронизывал помещение, где на минуту воцарилась гнетущая тишина. Михаил, которого трясло как в лихорадке, в сердцах запустил табуреткой в  аппаратуру.
– Вот тебе, брехун проклятый! Все соврал, чертов фантазер! Ишь расписал роман! Не может быть такого! И про лабораторию, и про Лягушонка. Сплошное очернительство. Пошли вы все на фиг, все разобью, разломаю.

Илья и подоспевший программист схватили разбушевавшегося Михаила под руки. Илья попытался успокоить товарища.
– Возьми себя в руки. Действительно, анализатор брешет, сказки насочинял. Ну и что? Условимся, что ничего не было. Дима тоже ничего не знает, он только что сюда спустился. А ты вообще-то биографию своего отца знаешь?
– Да, мне мама рассказывала. Отец был летчиком, испытывал новые модели, потом цеппелин какой-то, а потом он погиб, разбился. Я тогда был совсем маленький.

– Он был настоящий мужик, а ты чего психуешь? Если он маме твоей не рассказывал, куда и на чем летал, про первые аппараты, про тренировки с засекреченным пилотом, то это понятно. Разве ты, уходя на задание, говоришь жене, что отправляешься на летающей тарелке в Испанию или на Филиппины? Нет, конечно. Так что не психуй, держи нервы в кулаке, ты разведчик, а не баба.
Михаил пришел домой, чувствуя себя как во сне. Светлана бросилась ему на шею.

– Я тебя так ждала. Приготовила твой любимый борщ, пирог с капустой.
Михаил отстранил жену и прошел туда, где спал сынишка. Долго смотрел на светлую лобастую головку, до смешного крохотные ручки малыша, названного в честь деда Николаем. Он чувствовал, что гнев и горечь постепенно уходят, на душе воцаряется покой. Подошла Светлана, взяла Михаила за руку. Они стояли возле детской кроватки, не говоря ни слова.
На следующий день, когда Михаил вышел от медкомиссии и направился в тренажерный зал, его вызвали к начальнику. Полковник Козлов показал Михаилу факс, по которому Михаил Иванов срочно вызывался в Центр.
 
*
Генерал Соколов, начальник Х-го  секретного отдела  заказал два досье и в ожидании просматривал записи на ближайший день  в компактном еженедельнике.
В свои семьдесят два года генерал неплохо сохранился; крупный, представительный, он умел произвести впечатление барственной осанкой, властным низким голосом. Временами у него пошаливали сердце и почки, подскакивало давление, однако лучшие столичные врачи быстро ставили генерала на ноги, и он вновь раскатисто смеялся и посещал вечеринки, которые устраивались то у одного, то у другого сослуживца.

Работа шла своим чередом, генерал следовал давно усвоенным принципам: крутись, умей приспосабливаться к начальству, иногда прикинься простачком, иногда мудрецом, и время от времени выдавай натурального или сфабрикованного шпиона иностранной разведки, на которого можно обменять попавшего в беду нашего человека.
   В семье генерала дела обстояли неплохо: два сына и дочь пристроены, материально обеспечены, словом, грех жаловаться. Все бы хорошо, да времена изменились, после очередной смены генсека все пошло, как говорится, наперекосяк. Не потерять бы привычные привилегии – паек, дачу, уж больно рвутся к власти мелкие сошки, разные подполковники и майоры; даже лейтенанты и те нынче стали рассуждать, критикуют, правду-матку им подавай, секреты выкладывай. Слишком умные все стали, а по правде сказать разболтались, субординацию забыли, поддались тлетворному влиянию запада, я бы их всех!


Генералу принесли документы, и он углубился в их изучение. Первым было досье Николая Иванова, капитана, летчика из отряда особого назначения.
     ИВАНОВ Николай Степанович, родился: 10-го марта, 1943 г. Данные о рождении имелись на бирке, привязанной к руке ребенка, найденного в трехмесячном возрасте возле детского дома города Кунгур Молотовской области.
 Было установлено, что матерью Николая Иванова является Иванова Сталина Ивановна, майор МВД, работник специального назначения. Вызванная в органы, она призналась в своем проступке, назвав отцом ребенка Иванова Степана Петровича,  погибшего под Берлином.

Николай Иванов закончил авиационное училище,  был принят в Высшую школу, которую окончил с отличием. Выполнял особые задания.  Жена Иванова Галина Прокопьевна, 1943 г. рожд. г. Молотов, дев. фам. Логунова, связистка. Сын Михаил.
Иванов Николай Степанович погиб 15 февраля 1963 г, возвращаясь после проведенной операции "Версия" по переброске агента  в США штат Флорида.


Соколов отложил папку, содержание которой он знал наизусть, и придвинул к себе второе досье.
   ИВАНОВ Михаил Николаевич,  1961 г. рождения.  Закончил авиационное  училище.
Продолжить чтение  не удалось -  в кабинете раздался телефонный звонок, генерала вызвали на совещание. Через несколько часов  он торопливо  вернулся  в кабинет,  ни на минуту не забывая о предстоящей встрече. 

Генерал Соколов принял Михаила Иванова ровно в 16.00. Он смотрел на ладного крепкого парня с теплотой в генеральских глазах, как будто хотел сказать: "Так вот ты какой, Михаил, я твой дед,  вот наконец и свиделись". Взяв себя в руки, генерал строго спросил:
– Что у вас за ЧП на работе? Мне доложили, но я хочу услышать все от вас самолично. Докладывайте.

Михаил начал свой отчет. Он добросовестно пересказал факты, выданные анализатором, говорил, ничего не утаивая и не смягчая. Ему надо было выяснить, узнать правду о лаборатории, Лягушонке, гибели отца. Михаил смотрел то прямо перед собой, то на генерала, заметив, что глаза у того, сначала доброжелательные, теплые, становились все холоднее, жестче, рот сжался, лицо начальника, перестав быть живым, теперь напоминало маску. Наконец, Соколов заговорил:

– Надеюсь, вы понимаете, что сведения, выданные анализатором, должны оставаться в тайне.
Михаил вспыхнул:
– Значит, все это – правда?
– Вы меня не так поняли, товарищ лейтенант. Анализатор занимается волюнтаризмом, несет черт знает что! Этот аппарат надо запретить. Впрочем, мне известно, что он вышел из строя. Не надо очернять нашу советскую действительность, хотя это к сожалению сейчас входит в моду.

– Я тоже сначала не поверил, что-то было не так, звучало, как фантастический роман, – проговорил Михаил, – но теперь мне бы хотелось разыскать майора Иванову, вызвать ее на разговор. Вы обо всех знаете. Она жива? Можно мне сделать запрос?
– Делайте, если хотите, только я вам этого не советую. Если Иванова жива, то она уже очень пожилая, у нее наверняка склероз и прочий букет болезней. Так что советую вам забыть откровения анализатора, возвращайтесь к себе  и продолжайте свою нужную работу,-  генерал встал, давая понять, что разговор окончен.
 Однако внук повел себя некорректно, сказав, что хочет обратиться в главный военный архив. Соколов рассвирепел, рявкнул:
– Ладно! Если вы мне не верите, отправляйтесь к Ивановой, она живет в Залесье, в пансионате для ветеранов войны. Все! Вы свободны, лейтенант.
 

После того как за Михаилом закрылась дверь, Соколов прикрыл глаза тяжелыми веками. Вот оно, молодое поколение, правду им подавай, секреты раскрывай, на коих держалось и держится государство, строй наш они хотят развалить, страну по миру пустить, вот чего они хотят, эти молодые да красивые. Это была ошибка -  дать Михаилу адрес его бабки Сталины, она живо пронюхает, кто к ней пожаловал, раскиснет, расчувствуется, наговорит лишнее, забыв о присяге…

Впрочем, лейтенант все равно пробился бы к Ивановой, он настырный, по всему видно. Но нельзя им встречаться. Если просочатся сведения о секретной лаборатории, скандала на весь мир не избежать. Американцам только того и надобно, так и ждут, черти, чего-нибудь такого, чтобы назвать нас в очередной раз империей зла. Соколов набрал код связи  оперативного отдела. Разговор был недолгим.


*


    Позвонив из переговорного пункта в институт и сообщив, что вернется на день позже, Михаил вошел в шумное здание вокзала, посмотрел расписание электричек. До ближайшей электрички на Залесье оставалось сорок минут. Он купил билет и отправился бродить по залам. Вокруг было шумно, всплески крикливых и гортанных голосов перемежались объявлениями о транспорте по громкоговорителю; повсюду виднелись  сумки, чемоданы, баулы. Ожидающие  сидели, полулежали, переговаривались, смеялись,  чередование  уезжающих и прибывающих пассажиров напоминало морские  приливы и отливы.   

Михаил побродил немного, заглянул в один-два киоска, купил  несколько газет, плитку шоколада и сел на скамейку. В другом конце зала ожидания работал телевизор. Михаил подошел. Давали остросюжетный фильм, кадры погони за преступником были захватывающими.  Михаил посмотрел на часы: пора на  электричку. 
Пассажиров было немного. Михаил  рассеянно поглядывал в окно, озабоченно думая, как построить разговор с  женщиной, которая наверняка умеет хранить секреты.
 

Незаметно грусть окутала сердце молодого летчика. В его жизни до сих пор не было времени для размышлений, дни были расписаны по часам, заполнены тренировочными полетами, разведывательными рейсами, политзанятиями, коллективными посещениями бассейна, кинотеатра. Иногда группой шесть-семь человек они совершали выезд на природу, летом ездили к какому-нибудь озеру, где купались, собирали чернику в прибрежной зоне. Зимой были лыжные пробеги, каток, хоккейные матчи. Со Светой он познакомился на дискотеке, куда специально для курсантов пригласили девушек из училища бытового обслуживания. Света училась на парикмахера. Ее голова, увенчанная копной коротко подстриженных золотистых волос, напоминала хризантему, гармонируя с темно-синей  тканью платья. Света была веселой,со звонким голосом. 

Когда Михаил впервые привел жену домой, Светлана  так понравилась его матери, что та сразу стала называть ее дочкой.


В вагон вошел бородатый мужик с плетеной корзиной, сел напротив Михаила. Затем в вагон вошли двое парней в темных куртках и кепках.  Михаил посмотрел на часы, через пять минут ему выходить.
 Погода выдалась отличной, солнце светило вовсю. Михаил  спросил у пожилой женщины, как пройти к пансионату ветеранов. Она ему сказала, что  по шоссе километра два будет, но все ходят вот по этой проторенной тропе, которая и выведет к главному зданию пансионата. Михаил пошел по  тропинке, слушая,  как над  головой   шелестят   осинки  и березы,  время от времени какая-нибудь  пичуга перелетала с ветки  на ветку. Звонко подала  голос  кукушка.   В этот момент пуля   настигла путника.


*
Услышав, как самолет пролетел над домом, Светлана   босиком, с сыном на руках выбежала на улицу, подняла мальчика над головой:
– Я знаю, что ты жив,Миша, мы ждем тебя, родимый, возвращайся скорее!