Бася, рассказ

               
            
                Вот мы и снова встретились,  мой читатель. У тебя  не ахти  настроение?  Тогда  тебе в самый раз ко мне в гости.  Ты читай мои странички,  а я буду наблюдать за твоим меняющимся выражением лица. Уверяю: скучно не будет, только не сойди с тропинки в моё давнее-давнее деревенское детство (про  городское не говорю: цирки, пионерские лагеря, культурные пляжи в загородках на реке – скукотища). А вот в деревне, где я жила до десяти лет, детство было НАСТОЯЩЕЕ.
                Когда  была во втором классе, зимой, примерно, в феврале,  у нас в доме родился мой большой друг. Да нет, родила не наша мама, а наша Томарка-коровка. На свет явился он рано утром, когда я ещё спала. Проснулась потому, что в избе кто-то необычно стучал по полу то ли посохом, то ли топориком, когда им лучину на растопку щепают. Спустив свою голову с полатей, увидела старающегося встать на ноги ещё мокрого после матери  телёнка. В дом занесли, чтобы он обсох (на улице стояли сильные морозы – занятия в школе отменялись). Выглядел он потешно: встанет на неуверенные ноги – шлёпнется на пол, опять поднимается, скользя ногами. Так бы и маялся до бесконечности, да в дом зашла мама. Помогла ему встать, придержала чуть и отпустила. Что вы думаете? Стоял уже прочно, словно давно освоил этот свет, только чуть удивлённо смотрел на окружающее, будто заспался и забыл, когда уснул, зачем разбудили.
- БаскОй нынче у нас приплод, так и будем кликать, - сказала мама, обращаясь ко мне. Баской – значит, по-нашему, красивый. Он, правда, выглядел бАско, красиво: окрас белый, только начиная со лба и кончая хвостом, по хребту протянулась чёрная полоса, уронив по бокам по треугольнику. С полатей в этом рисунке я увидела чёрного лебедя, распластавшего крылья в полёте.
- А почему он не похож на свою маму,она у нас с коричневыми треугольниками по белому?-   это мне надо было знать.
- Значит, он был чёрный, - проронила мама.
- Нет-нет, у нашего стада пастух седой, - тут же возразила я.
Мама на это ничего не ответила, а приказала слезать с полатей, пора умываться и завтракать.
- Значит, наш пастух был когда-то чёрный, - не унималась я, допивая молоко.
- Ма, своди её к нашему фельдшеру, - заметил  брат (был тремя годами старше меня), выходя из-за стола. Взял вёдра и пошёл по воду. В свои двенадцать лет он держался в доме, как мужчина. Без напоминаний знал, какое дело в доме – первое, а какое  можно и отложить. За это его мама часто награждала одним и тем же выражением: «Ты у нас главный, никто, кроме тебя, и не знает,как да что следует делать». В своём пятом классе был лучшим учеником, об этом сказал маме у нас в доме сам Матвей Петрович,  его учитель. Слышала. Помню.
                Время летело, Баско быстро рос.  Я называла его ласково Бася. Весна. Появилась, зазеленела первая травка. Утром коровку провожали в стадо, а Басю нянчить пришлось мне (это в деревне поручалось детям). Под горой,  около ключа,  его надо было привязать за вбитый в землю колышек. На длинной верёвке Бася ходил по кругу, пощипывая травку. Захочет пить – тут ему и поток ключевой воды, чистой, как слезинка.
                Свою маму Бася не очень примечал, зато меня всегда ждал (мне так казалось). Может, не только потому, что я его поила-кормила, но ещё и «учила»  бегу. Выходим на дорогу с ним: я – стрекача, он – за мной что есть духу. Догонит и комолым лбом меня – в бок. Поднимет голову и внимательно на меня смотрит, будто спрашивает: «Не больно?»  «Не очень больно», -отвечала ему и неслась снова. Он не отставал. Мальчишки нам подсвистывали, явно завидуя, что у них нет такого преданного друга. Взрослые  улыбались.
                Но вот однажды я дома услышала слово «контракт», в связи с которым должно произойти что-то страшное с Басей. То ли его продадут, то ли зарежут…  «Убежим мы с ним – не напрасно  учились бегать»,  -  подумалось мне. А всё же, когда мы с мамой остались вдвоём, я спросила у неё, почему Басю хотят съесть или продать. Мама значения моим словам не придала, продолжала белить печку. И я подумала: молчит, значит – резать.
-  Басю есть не буду. Убежим мы с ним, - подпугнула я маму.
-  Должны мы его колхозу, чтобы Томарку в стадо пускали, да и налог по мясу надо платить государству, - как-то робко произнесла  мама.
-  Не люблю колхоз и государство, которые хотят съесть моего друга, Басю, - решительно и
бесповоротно возразила я.
-  Запомни, дочка: за эти твои слова меня навсегда отправят в тюрьму, и мы больше не увидимся. В детский дом вас увезут. Вон в соседней деревне такое уже есть… Дай мне слово, что ты нигде больше этих слов не скажешь. Никогда в жизни, - просила мама.
                Я увидела, что она не на шутку встревожена то ли из-за меня, то ли из-за Баси. Слова «тюрьма»  и  «детский дом»  на меня навели жуть. Кажется, именно тогда я поняла: нельзя порой говорить то, что думаешь.
-  Буду только тебе говорить, когда больше никто не слышит, - пообещала я маме.
-  Понятливая ты у меня.  Хорошо.  Басю заберут только в октябре. Ладно, корма всё равно
только на корову, да и то впроголодь,  -  смахивая слезу, заключила мама.
                Октябрь подбирался к нашему двору как-то исподволь, будто гадюка из-под  давно истлевшего пня, вокруг которого растёт много опят (гадюк там видали часто).  И вот пришёл тот чёрный день,  когда Басю нужно было доставить на колхозный двор. Мой друг не подчинялся  брату, то и дело увёртываясь от поводка, применяя подрастающие рога. Увидев это, я подошла к Басе и увидела две огромные слезы, катящиеся из его глаз,  молящих о помощи.  Он всё понимал и просил оставить его дома… Но слова «тюрьма» и «детский дом» заставили  распрощаться с другом.
                Зима пролетела как-то очень быстро. Наша Томарка в новом году нас не порадовала потомством, будто обиделась на нас за Басю. Мама горевала: нет телёнка  -  нечем платить налог.
-  Не дай Бог, корову за налог уведут,  -  промолвила как-то она, как бы рассуждая сама с собой.
-  Не уведут. Поговорю об этом с Матвеем Петровичем, он за всех хлопочет (в школе слышала,
что он был большим другом нашего отца), пусть нам поможет, раз не стало у нас отца.
-  Не смей. Сама попрошу его, - спешно прервала меня мама.  Кто за нас похлопотал, не знаю. Но Томарку нам оставили. Молоко есть -  голодать  не будем.
                Был Первомай. Мы вышли на свой огород сажать картошку. Брат будет копать ямки, а я в них класть клубни. Только начали работу, а тут…  Внезапно, как из-под земли, явился Бася. Мурявкнул и пошёл на брата, целясь рогами… Тот сиганул за угол дома и стал звать маму. Бася остановился, как вкопанный, и смотрел то на вёдра с картошкой, то на меня. Огромными ясными глазами будто спрашивал: «Ты меня не забыла? Я тебя – нет». Подошёл ко мне вплотную и, как в недавнем своём детстве, боднул меня в бок лбом, словно приглашая снова пуститься в игры-бега. « Он вырос, но бока провалились – значит, живётся ему впроголодь», - подумала я и подвинула ему ведро с картошкой, хотя понимала,  что  за скормленную быку картошку меня накажут (семян было в обрез). Мой Бася аппетитно уплетал вкуснятину, а я гладила его кучерявую чёлку и огромные дугой острые рога. Он поступил по-дружески: съел только полведра, словно догадывался о моём наказании. В знак благодарности лизнул мне руки и подставил свои рога, словно говорил: «Я твой надёжный защитник, другого такого не будет».
-  Уговори его вернуться, уведи  обратно, он тебя не обидит, - сказала мама, стоя на всякий случай на крыльце, закрывая собой сына, которого  Бася недолюбливал.
-  Уведу, - согласилась я.
-  Пойдём, Бася, в твой новый дом, но знай, что я тебя помню и рада видеть, - говорила я другу и пошла впереди него. Он – за мной. Да так и тихонько дотопали до колхозного загона.  Скотник дед Антип, увидев нас с Басей, ахнул: «Как же он тебя не поднял на рога, вон весь забор в щепу разнёс, когда решил вырваться отсюда». Бася спокойно вошёл в стадо, не оглянувшись на меня.«Неужто обиделся? А может,решил ещё домой прийти,,,» - подумала я.
                И пришёл. Это случилось в разгар лета, когда в огороде всё росло, цвело под частыми дождиками. Выхожу в огород за зелёным луком, а там… На пышной грядке во всю
цветущих огурцов разлёгся, вытянув ноги и откинув голову, мой Бася. Он спал  безмятежным
сладким сном, что даже не услышал, как я к нему подошла и погладила рога. Он спал дома, выбрав  самое красивое место для отдыха. «Бася, влетит же тебе за огурчики, истоптал всю грядку да ещё и улёгся на неё», - произнесла я. Он вдруг открыл один глаз, затем – другой,
поморгал ими, будто устанавливал, что – сон, а что – явь. Медленно подобрал под себя ноги и уставился на меня своими заспанными глазами, точно спрашивал: «И зачем же ты меня так рано разбудила?». Затем, тяжело вздохнув, поднялся, ещё потоптался на своей постели, поскрёб вдобавок копытом землю, видимо, чтобы уж окончательно похоронить наши огурчики, и боднул меня в бок, как в детстве…
                Что делать? Не звать же кого-то на помощь. Я опять к Басе со словом: «Пойдём, дружок, в колхоз, там тебя ждёт Антип, а здесь ты нас обидел, огурцов лишил, больше не приходи».Шагаю – он за мной. На колхозной ферме нас встретил Антип и сказал, что  стадо молодняка угнали на мясокомбинат, а этого зверя, моего Басю, оставили у стада коров производителем. Последнее слово мне было совсем не понятно,  что и решила выяснить у мамы.
                Возвращаясь, издалека увидела на огороде брата и маму. Они меня встретили молча. Я сказала: «Не звала я его, он сам пришёл домой и лёг тут». Они собрали измятую ботву – грядка стала чёрной. Зашли в дом. Я ждала, выражаясь языком брата, выволочки. Не последовало этого.
                Отобедали тоже молча. Мама присела отдохнуть, брат у окна – с книжкой.
-  Ма,  Басю оставили у коров производителем,  это значит – бригадиром? – тихонько спросила я.
                Брат прыснул со смеху. Мама ему напомнила поправить за домом поленницу. Он мигом выскочил.
 -  Заметный он,  красивый, сильный, коровам надёжный защитник, да и телята будут красивые, не стыдно такого иметь в стаде, - серьёзно произнесла мама.
-  А я когда вырасту, тоже жениха выберу заметного, красивого, чтобы на людях с ним не стыдно было, - в тон маме сказала я. Она смолчала.
-  А правда,  что ещё рано выбирать Басю (ой!) жениха? Почему на уроке мне ставят «5» , а брат меня считает дурочкой?  Кто прав, он или учитель? – настойчиво пытала я маму.
                Она на мои вопросы отвечала не сразу, будто загадки отгадывала.
-  Запомни, кто много трещит, тому не верят. Говорят только о самом важном, да и то прежде
слушают людей, как они думают. Вот среди думающих увидишь умного – его и выбирай себе, а не басю с  кудрявой чёлкой на пустой голове. И дома осторожно говори: в доме мужчина, брат твой. Ему не очень приятно слушать твои глупые вопросы. Расти быстрее, - заключила мама.
                Затем пошли полоть грядки. Работали дружно, не сказав ни единого слова…

 
                25.01.2012г.


Рецензии
Вот они, дети войны, где встречаются - на сайтах в Интернете! С удовольствием прочел Ваш рассказ. Несколько смутила меня затянувшаяся наивность насчет того, откуда телята берутся. Деревенские дети знают это с молоком матери. Петух им все объясняет. А потом и другие животные. Попутно анекдот. "Вова! Ты почему вчера уроки пропустил?" "А я корову к быку водил". "А что, отец не мог?" "Мочь-то он мог, да бык как-то лучше". Что еще прочесть у Вас? Потом я скажу, что у меня. Василий.

Василий Храмцов   03.10.2013 19:03     Заявить о нарушении
С благодарностью к Вам за прочтение рассказа. Рада видеть Вас в
моей избе-читальне - читайте на здоровье, например, "Под трели соловаья",
"Помнишь ли ты...", "Встать на крыло". Словом - на выбор.
С искренним уважением

Онучина Людмила   03.10.2013 21:17   Заявить о нарушении
Спасибо, прочту. А у меня сельская тема во многих рассказах: Уходили кони в армию, Свинопас, Березовая ёлка, и еще много. Надо посмотреть, что еще выставить. Творческих Вам успехов! Василий.

Василий Храмцов   03.10.2013 22:41   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.