Гаранева глава 2 и 3

Глава 2.
- Лэи, мать твою Лэи! – кто-то больно бьет по щекам.
По  чуть приоткрытым глазам  больно резанул свет светодиодных ламп. В ушах только писк аппаратуры. Обзор вдруг заслонило красное от перенапряжения лицо. Щеки горят.
- ты! Ты, Лэи! Очнулась!– лицо разрыдалось навзрыд, исчезнув в белой дымке, как и все остальное.
Ничего не хотелось. Не видеть, не слышать. Интуитивно, она попыталась натянуть одеяло. Черт там. Руки не слушаются абсолютно.
Хочу звать на помощь. Зову. А слышу только хрип. Нет, даже какой-то скрип. Как будто древняя старуха решила поиграть костями.
В щелочку приоткрытых глаз вновь втискивается опухшее красное лицо.
- что же тебе от матери надо, сука? – надрывно спросил неизвестный.
«Матери? – отуплено повторила про себя Алэита, - а я, стало быть, Лэи? С чего бы это? Ааа… сокращение…»
- мама?
Голова Лэи откинулась назад от смачной пощечины после такого обращения к красному лицу.
- нет у меня больше дочери. Жив человек – и слава богу. – Это были последние слова матери.
Протестующее поднять руку не было сил. Попыталась открыть шире глаза – оказалось, что лицо забинтовано полностью, оставляя лишь тонную щелку для глаз, да и дырки для дыханья. Представив, какая на ней уродливая маска, захотелось убиться об стену. И даже этого нельзя.
Послышались шаги. Слух уловил мужской голос:
- более тяжелого состояния мы прежде не наблюдали, признаться, после такого передоза мы сразу приготовили ей место в морге. Как ей удалось выкарабкаться – для меня остается загадкой. – тон доктора был похож на буднично-удивленный. Так разговаривает человек, которому уже давно наплевать на судьбу других, лишь изредка удивляясь ее превратностям. – мы бы ее обследовали… но для этого нужно Ваше разрешение, как опекуна.
- делайте, что хотите,- произнесла обладательница красного лица, запнувшись, она добавила - только не убивайте.
- ну что Вы, - ухмыльнулся доктор, - этого не потребуется.
- тогда где мне что подписать?
- медсестра Вам все расскажет, - стук каблуков по кафелю сообщил Лэи о приближении данной, – а мне надо поколдовать над больной.
- аккуратней с ней там, - буркнула, уходя, краснолицая.
- все непременно.
«в какую дьявольщину затащил меня Монтескье, - затравленно подумала Алэита, -  до какой степени должно быть перебродившее вино, чтобы вызывать подобные галлюцинации?»
Зрение постепенно возвращалось. Девушка попыталась приподняться – без результатов. Поворот головы вправо – белая тумба, на ней синее блюдце с какими-то разноцветными таблетками. В детстве Алэит однажды съела таких целую горсть, приняв их за конфеты. Потом неделю пена шла изо рта. это еще повезло, что те препараты оказались вполне безобидными витаминами, а то все могло закончиться более печально.
Ее словно что-то задело, вдумавшись, Алэита поняла, что сходит с ума. Какое детство с таблетками? Она же не могла быть здесь в ранние годы. Ее детство проходило в общении с Монтескье по ночам в поисках мистического цветка.
Закрыв глаза, Она ясно увидела перед собой берег единственной реки Гараньёвы, медную изгородь около дома. Тогда еще с крыши правого крыла откололось крыло железной горгульи. Алэите было ее очень жаль, и она отыскала кусок железного обломка, забравшись на чердак, девочка всеми силами пыталась дотянуться до статуи. Даже передвинула пару сундуков к окошку, чтобы, встав на них, добраться до крыши. Но и это не помогло. Тогда девочка сбегала вниз, на кухню и попросила служанку Рендлу дать ей веревку. Та, чуть удивившись, принесла ей тонкий канат. Схватив его, Алэита стремглав помчалась обратно.
Горгулья находилась на углу водостока. Окошко ниже и чуть левее. Прицепив к канату стальной крюк (его она нашла среди прочего барахла в сундуке), девочка размахнулась и забросила его на крышу. Зацепился. Подергав веревку, на том убедившись, что не свалится, Алэит, перебирая ручонками и помогая себе ножками, стала лезть по канату наверх. Раньше ей такого делать не приходилось. Хорошо, что она была не в своем домашнем платье, а в матросском костюмчике, который раньше носил ее кузен какой-то там крови.
Добравшись до конца веревки, девочка зацепилась за водосток и попыталась подтянуться. Это оказалось сложнее всего. Веревка болталась перед носом. Тогда Алэит, повиснув на одной руке, снова переползла на канат и, раскачиваясь как обезьяна, стала думать, как залезть. Взглянув на стену, она увидела выступы в кладке камней. Так, протискивая ножки в эти выступы, она добралась до самого верха и распласталась на крыше своего дома.
Повернув голову вправо, девочка увидела бок горгульи. Солнце близилось к закату, и желтый свет мягко обрамлял статую, стекая вниз по стене. На секунду девочке показалось, что когти, которыми существо крепилось к крыше, в одно мгновение сжались и разжались. Моргнув, Алэит вновь взглянула на лапы  горгульи, но они были неподвижны. Осторожно поднявшись на четвереньки, Алэита ловко подползла прямо к статуе.
- здравствуй, птичка, - нежно произнесла девочка, поглаживая железный бок горгульи, - я пришла тебя лечить.
И достала из кармана синих штанишек осколок крыла. Приставила его на место. Обломок крыла не удержался на месте и рухнул вниз. Алэит опустилась рядом с мифической статуей, шепотом обещая опять найти и принести утреннюю часть.
И тут горгулья, повернув голову, заявила мерзким, скрипучим голосом:
- девушка, ей, девушка, вы вообще меня слышите?
Глава 3. Доктор Григорьевич.
Очнувшись, Лэи готова была взвыть – так ей было противно вновь оказаться в этой чертовой кровати с перевязанным лицом и онемевшим телом.
Тут еще непонятный субъект с молоточком два раза стукнул ее по коленке. Она не почувствовала, но увидела, приоткрыв правый глаз. Этому в белом халате явно было известно, что она как в параличе и не сумеет почувствовать, стало, быть, он привлекал ее внимание.
Увидев, что юная наркоманка смотрит на него одним глазом, доктор поспешил заговорить:
- итак, ты Лэи?
- ммм… - недовольно промычала Алэита.
Спохватившись, доктор стал разматывать бинты на ее лице, приговаривая:
- шрам должен быть едва заметный, но после такого разрыва кожного покрова мы сделали все, что могли. Ты вообще помнишь, что с тобой случилось? – спросил он, сматывая последний бинт.
Голос доктора был вкрадчивый, учтивый, совсем не такой мерзкий, которым он разговаривал с обладательницей красного лица. Это насторожило Лэи.
- я…
«черт возьми, какой ужасный голос… такого даже у Петра не было после дикой попойки! - подумала Алэит, и тут же удивленно переспросила у самой себя – стоп, какой еще Петр? Что ж, вопрос памяти видимо следует оставить на потом».
- я не помню. – уже тверже произнесла девушка. – решив не говорить ему ни о вине, ни о Монтескье. Скорей всего, это наведет его о мысли психического нездоровья.
- тогда я вам поведаю кое-что о вас исходя из медицинских показаний. Во-первых, вы у нас далеко не впервые. Но, что самое удивительное, поступали каждый раз с разными диагнозами поразительной степени риска. И каждый раз вам удавалось выкарабкаться. Позвоночник не болит?  нет?
- нет, - повертевшись спиной на кровати, ответила Алэит.
- вот-вот, а он должен болеть. Вы в семь лет упали с крыши трехэтажного дома, фактически лишившись пятого позвонка – а теперь он у вас даже не болит. Это поразительная регенерация.
Будто заподозрив что-то, девушка переспросила:
- и зачем я лезла на крышу?
- я без понятия. Сведеньями о вашем детстве я располагаю в рамках вашей медкарты. Продолжим. Во-вторых, на этот раз вы нас просто заставили выпасть в осадок. Вас привезли на машине скорой помощи в состоянии комы. Через пятнадцать минут, не успели вас привезти в реанимацию вы очнулись и заявили, что вы желаете, цитирую : «побыть одна наедине со своим убийцей». Вас оставили. Некоторое время спустя я зашел в вашу палату и увидел, что вы опять в коме. Взяв анализ крови, мы увидали, что в ней превышена доза кокаина в несколько раз. Грубо говоря, вы должны были сто раз быть мертвы.
- сожалею, что разочаровала, - процедила Лэи.
Доктор, будто не слыша ее, продолжал:
- но вы были живее все живых…
Эта фраза больно кольнула сердце Алэит, вспоминая, как это проговорил своим бархатным голосом Монтескье. Теперь у нее не оставалось сомнений, что Монтескье искал ее и нашел…и они оба виноваты, что она теперь здесь.
- и продолжали с поразительной частотой то впадать, то выходить из состояния комы. Вы понимаете, что вы несколько раз переживали клиническую смерть? Подряд! – Мужчина понизив голос, словно спрашивая у себя, произнес – удивительно, что мы еще раньше не взяли ее как объект научных исследований…, - встряхнув головой, доктор повернулся к девушке, - но мы наши способ вам помочь, юная леди.
- какой же?– сухо спросила девушка, догадываясь, каким будет ответ.
- дело в том, что в лаборатории нашей больницы давно ведутся исследования антинаркотических препаратов. Некоторые препараты прошли удачное тестирование на животных и на человеке. Только все, кто участвовал в эксперименте стали заметно проявлять зависимость от лекарства. Наркотик сменился наркотиком. Еще более опасным. Не получая дозу кокаина, героина, марихуаны или какого-либо другого наркотического средства, у наркомана начинается ломка и он совершает необдуманное и прочее. А не получая дозу лекарства объекты просто падали в глубокий обморок. Сначала в обморок, потом в состояние клинической смерти и, так и не получив лекарства, наступал летальный исход.
Алэин представила, как люди в белых халатах во главе с этим доктором, кто задумчиво потирая подбородок, кто прильнув к стеклу разделяющему камеру исследований и лабораторию, с интересом наблюдают как умирает сначала животное, а потом человек. Переговариваясь между собой, они участливым тоном интересуются, как, что и почему произошло. Лениво размяв руки, два ассистента, позевывая, идут убирать трупы в черные мешки.
Ей стало жутко.
- так вот, Лэи. Мы решили, что ты сможешь нам помочь. Даже так: мы поможем друг другу, - доктор натянул улыбку, - ты поучаствуешь с нами в исследовании, а мы подарим тебе освобождение от наркотической зависимости. Ну как, договорились?
- нет. – был короткий ответ.
Прежде чем доктор сумел открыть рот и ответить, в дверь постучались. Голову просунула медсестра.
- доктор Георгевич, Антонина Андреевна все подписала, документы у Вас на столе.
Георгевич победоносно повернулся к Лэи, хлопну в ладоши и, растерев ладони, он произнес:
- вот и чудненько, теперь твое соглашение не требуется. За тебя уже все решили. Да, кстати, тебе снова шестнадцать, - он хихикнул, - есть у меня некая слабость к знакомым в отделе милиции, которые так любят лечиться за подделку документов. Факт то, что ты никому не докажешь свои двадцать – лицо мы тебе чуть изменили…
- что?! – Лэи рывком села на кровати и, вскрикнув, вновь повалилась обратно.
- не стоит так резко вставать, антидипресанты, что мы вам вкололи, этого не любят. Ну, чтобы вас не мучить, скажу – лицо мы лишь омолодили дабы избежать лишних вопросов. Правда, шрам все-таки есть, ну да у каких еще оторв не бывает шрамов.
Махнув напоследок халатом, Георгевич хлопнул дверью, плотно закрыв за собой.
- Великолепно! – отчаянно крикнула Алэита. – из меня решили сделать подопытную крысу!
она вновь попыталась встать, стараясь изо всех сил. Для начала она осторожно подвигала ногами, совершенно их не ощущая. Немного получалось. Было такое ощущение, что сквозь ее конечности провели электрический ток, но это лишь доказывало, что она уже чувствует, как затекли ноги. Проделав все тоже самое с руками, шеей, Алэит напряглась и, преодолевая тяжесть собственного тела, села на кровати.
«что-то мне подсказывает, что сесть в таком состоянии никто бы не смог. Следовательно, они не рассчитывают на это – ликовала девушка, но тут же грустно опустила ресницы, - почему я? Почему не какой-нибудь бомж из ближайшей помойки? Они ведь прекрасно знают, что я не останусь в живых после их испытаний».
 Неустанно двигаясь всем телом, Лэи поворачивалась, привставала на кровати, двигала ногами, тихонько поднимала руки. Убедившись, что готова встать, девушка, мертвой хваткой вцепившись в гол тумбочки, резко поднялась.
Ноги дрожали. Покачиваясь как молодая березка на ветру, Алэит, расставив руки прошлась до двери, радуясь, что может ходить. Схватившись за ручку двери, она без сил сползла около на пол.
Теперь она видела свою палату с другого ракурса. Кровать больше напоминала раскладушку, которую втиснули в деревянную основу. Над тумбочкой висело среднее по величине зеркало. Оно сохранило красный след от помады. Видимо медсестра не удержалась, чтобы не поцеловать свое отражение. Окно находилось совсем рядом с кроватью, посередине стены. Карниза не было, только одиноко болталось правое закрепление.
Все вокруг, как положено, грязного белого цвета.
«Удивительно, что палата вообще одноместная - подумала Алэита, потом ухмыльнувшись, пробормотала, - а, ну да, я же здесь что-то на подобии раритета. Будет совсем комично, если они всей толпой ученых заваляться ко мне перед началом эксперимента и предоставят право последнего желания»
Опираясь ладонями о стену, Лэи неуклюже поднялась. Выдохнув, она попробовала пробежаться до кровати. В этом поступке она свой организм переоценила. Тихо вскрикнув, она быстро прошла три шага и рухнула, как подкошенная на пол. Разочарованная и злая, Алэит с силой ударила кулаком по тумбе. Вздрогнув, та, в свою очередь выплюнула один из своих ящиков.
Повернув голову, Лэи увидела край аккуратно уложенной в ящик красной ткани. Удивленно вскинув бровь, точь-в-точь как это делал Монтескье, она, схватившись за край, рывком выдернула ткань из тумбы.
И оторопела. Мир, который она так любила, несмотря на всю его опасность, пролетел перед глазами.
Это было ее бархатное платье. Только без подкладки, чисто верхняя материя марципанового цвета. К ленте, отделяющую грудь, была пришпилена записка. Сердце Лэи сжалось в тугой комок и пропустило два удара. Все ее существо предвкушало увидеть и прочесть заветные слова от заветного человека.
Расправив пергамент, Алэит прочла следующее:
«Если бы я мог Вас вернуть, то я, поверьте, сделал бы для этого все, что угодно. Но пока это не предоставляется возможным, но я не оставляю надежду. Я осознаю, где Вы, знаю, что там мерзко и холодно Вашей душе. Вино, которое Вы выпили, отнюдь не должно было произвести такой эффект. Оно должно было познакомить Вас с прошлой жизнью лишь извне, не давая шанса принять в ней участие. Моя вина, мадемуазель. Ваше право меня ненавидеть. Я не оправдываюсь, я пишу, что идет на ум. Кроме Вас этот письмо и платье никто не увидит. Поверьте, я вас найду».
Теперь, скрестив ноги, девушка опустила голову. в мыслях был лишь один вопрос: «зачем?»
Но времени особо размышлять над этим у нее не было. Было не известно, когда за ней придут. Стоило торопиться.
Немного размяв тело, Алэита, забравшись на кровать, выглянула из окна.
Ей стало дурно – ее палата находилась примерно на двадцатом этаже. Вздрогнув, Лэи отползала от окна и , обхватив колени, по-турецки уселась на кровати, обдумывая дальнейшие действия.  Будь у нее хоть что-нибудь в запасе…
«кстати, о птичках - внезапно подумала Алэит, - странная я наркоманка, меня даже не тянет что-нибудь выкурить, сожрать или вколоть… сколько я слышала историй – стоит раз попробовать и затягивает на всю жизнь. Вообщем, я опять отличилась, - махнула на эту мысль Лэи, - я много чего не должна по их мнению делать…»
Эта последняя фраза крепко застряла в ее сознании, распаляя Алэит все сильней с каждой секундой. Дело было не в том, чтобы утереть этим ублюдкам нос, а в том, чтобы спасти свою драгоценную шкуру и… и утереть им нос!
Не удержавшись, Алэит расхохоталась. И тут же пугливо сжалась. Привлекать публичное внимание на сей раз было просто опасно.
Следовало поискать сподручные средства. На крайний случай сотворить из того, что есть. В ее распоряжении оказалось постельное белье. Это уже не мало. Разорвав его на лоскуты, связать узлами и веревкой спустить вниз. Как в полнометражном диснеевском мультике «Том и Джерри» таким образом, сбежала девочка от злых опекунов.
Только этот вариант побега для ночи. Но других возможностей у Алэит не было.