Почему Высоцкий?

Могу, конечно, в соответствии с линиями нынешних партий и правительства написать, что время было мерзопакостное, но лгать не стану.
Время было прекрасное! Мы были молоды, красивы, с образованием было покончено, как с классом эксплуататоров.
Молодые специалисты без стажа работы были тогда востребованы в промышленности и, особенно в сельском хозяйстве настолько, что вчерашним студентам приехавшим по распределению из других городов и республик комнаты в общежитиях предоставляли.
Принявший трёх девчонок в свои крепкие объятия коллектив, состоявший преимущественно из тех, кому за тридцать был строг, но снисходителен к неизбежным ошибкам и безобидным шалостям юных юриста, бухгалтера по зарплате и инженера по технике безопасности.
Работали мы с энтузиазмом, никогда не отказывались от участия в общественных мероприятиях. Видимо за это нам прощали многое: и «смех без причины – признак дурачины», и частые звонки по внутреннему телефону завершающиеся походами в туалет, где в рабочее время можно было относительно спокойно поделиться информацией о прочтённых книгах.

Как мы тогда читали! В транспорте, в обеденный перерыв, до полуночи... а порой и до утра...
Мы брали почитать книги в библиотеках и у знакомых. Минимум раз в месяц по четыре часа в одну сторону тряслись в навсегда провонявшей чесноком и перегаром электричке «Одесса- Кишинёв» для того чтобы купить сборник рассказов Хемингуэя, или «Три Дюма» Андрэ Моруа, фантастику братьев Стругацких или детективы братьев Вайнеров на газетной бумаге по одной книге в одни руки.
В очереди возле книжного магазина с примеченными ещё в поезде такими же, как мы читателям – мальчишками, таких сейчас «ботаниками» называют, познакомились.
Хотя это к делу не относится, скажу, что только один роман завершился законным браком, и жизнь по разным странам разбросала, но до сих пор переписываемся, перезваниваемся, в гости друг к другу ездим.
«Кухаркины дети» - интеллигенция в первом, в лучшем случае во втором поколении, мы совсем не были диссидентами, борцами с существующим строем, но...

Одесса портовый город.
Книги Аллилуевой, Солженицына и нашего земляка Саши Чёрного мы впервые прочли с, привезенных моряками из-за бугра на плёнке фотографий страниц, распечатанных в формате 6х9. Роман «Мастер и Маргарита» и рассказы Булгакова, Марину Цветаеву и родившуюся в Одессе Анну Ахматову с пятой или седьмой, едва различимой на папиросной бумаге, копии.
Это была сплошная мука, но и ни с чем не сравнимое удовольствие, вооружившись лупой вчитываться в «разумное, доброе, вечное», запретное и, наверное, поэтому ещё более желанное, заполночь на чьей-нибудь кухне обсуждать прочитанное, спорить до хрипоты, доказывать:
• Вот если бы он не уехал! - с тем же увеличительным стеклом перечитывать друг другу отрывки, пытаясь постичь скрытый аллегорией смысл.

В общем, с Самиздатом мы уже были знакомы, а тут кто-то из мальчишек принёс на наши пятничные посиделки на кухне магнитофонную бобину с записями песен Владимира Семёновича.
Не думаю, что мы тогда поняли, что это не обычная бардовская песня, совсем другой уровень, просто нам понравилось, очень понравилось, и мы решили исправить недосмотр «Госкомиздата» *.
Работа скажу честно не для ленивых. Вечером прослушать текст песни с шипящего, потрескивающего, временами почти умолкающего магнитофона, на слух записать, проверить, не вкралась ли где ошибка, а на работе в обеденный перерыв одним пальцем  отпечатать на машинке четыре листа под копирку, быстренько передать подружке и получить от неё листы с другой песней.
Сейчас понимаю, что могли за хищение государственного имущества: бумаги, копирки и износ машинок без цели наживы (мы никому продавать свою работу не собирались) привлечь, но к чести нашего трудового коллектива скажу, никто в надзирающие органы  не заявил, однако примерно через три дня парторгу кто-то настучал.

Я, наверное, разочарую тех, кто ожидает уже ставшего традицией обличения всего, что связано с Коммунистической партией, с ушедшей в прошлое страной. Не дождётесь!
Парторг у нас был замечательный, весёлый разумный человек.
В суматохе 1941, исправив в свидетельстве о рождении пятёрку на тройку, он не пошёл в военкомат, примкнул к одной из отступающих частей, поскольку из-за худобы в шестнадцать выглядел четырнадцатилетним подростком, был направлен в полковую разведку. И когда только один раз в год 9 мая наш парторг менял партикулярный костюм на китель даже ветераны с уважением, а некоторые и с завистью рассматривали его «иконостас» - боевые ордена и медали, едва помещающиеся на широкой груди.
Он не вызвал нас к себе в кабинет, поймав меня в коридоре с поличным распекать не стал, строго спросил:
• Почему Высоцкий? – взял из моей руки отпечатанную страницу, и стало как-то не по себе.
Это сейчас он меня нынешней, тогда был всего на насколько лет старше...
Пожилой уважаемый человек спрашивает, и как ему объяснить, если ещё сама не до конца поняла, что чуть хрипящий подрагивающий то от сдерживаемого смеха то от боли голос всё время в ушах звучит, не придуманные живые не стороннего наблюдателя участника событий слова, видимо на всю жизнь в моей душе угнездились.

Не знаю, что бы произошло, если бы это была «блатная» песенка: «Зека Васильев и Петров зека» или «Наводчица», но я только что отпечатала, несла подружке «Он не вернулся из боя»...
Каким-то образом, предвидя, что тезис «Экономика должна быть экономной», * прозвучавший лет через пять после означенных событий, станет политическим лозунгом, наш завхоз уже давно выкрутил каждую вторую лампу в светильниках, создал в длинном без окон коридоре интимный полумрак. Если бы своими глазами не увидела, не поверила бы, но я могу поклясться, что видела, как примерно на третьей строфе глаза боевого офицера увлажнились, маленькая слезинка поползла по щеке.
Возвратив мне, лист бумаги, парторг ничего не сказал, развернулся и ушёл, а я ещё долго стояла в коридоре думала о том, что он больше не спросит: Почему Высоцкий? – совсем не ожидала, что эта история будет иметь продолжение.

В то время в Одессе уже практически никто не пользовался аккуратно нарезанными на квадратики газетами, однако вопрос положены ли малышу, честно отстоявшему рядом с мамой два часа в очереди за туалетной бумагой, десять рулончиков или только пять стоял очень остро. Это тем более странно, что целлюлозно-бумажная промышленность   СССР работала без перебоев, и в любой конторе на каждом столе лежали стопки писчей бумаги.
 Некоторые сотрудники под видом брака каждый день несли домой по десять листов для бытовых нужд, но это не моё дело, сама не без греха, для Самиздата в неслужебных целях пользовала, и речь дальше пойдёт не о бумаге.
Гулявший в то время по стране дефицит среди прочего уже наложил свою когтистую лапу и на копирку.
Новые листы использовали для отчётов, отправлявшихся в несколько отделов вышестоящей организации. Потом копировальная бумага поступала в бухгалтерию, ведомости на зарплату и документы о складских операциях могли когда-нибудь заинтересовать проверяющих финансовую деятельность. Только после этого бледненькие, лишённые половины напыления, кое-где примятые бывшие в употреблении листочки раздавали по отделам.

И вдруг: О чудо! Дня через три после разговора с парторгом, я обнаружила в ящике своего стола целых десять листов новенькой ни разу не пользованной копирки.
Да если их подложить четвёртым, пятым и шестым экземплярами семь вполне читаемых копий пробить можно!
Честное слово сразу догадалась, но даже подружкам сказать побоялась, уж и не помню, что соврала.
Три месяца, каждую неделю я находила в своём столе подарок. А когда наш труд был завершён, и семь человек на кухне сортировали по страницам, подшивали в старые канцелярские папки прекрасные стихи не побоюсь этого слова великого поэта Владимира Семёновича Высоцкого, подшила в одну папочку только первые листы, утречком прокравшись, в тех отдел в стол начальника положила.
Наш парторг в свободное от партийной работы время ещё и инженерной службой руководил...

Встретились мы в лихие девяностые.
Совсем седой старичок, бодро постукивая палочкой, спешил на собрание партячейки, улыбнулся:
• Помнишь, как ты меня на Высоцкого присадила? Затёр до дыр, до сих пор под настроение перечитываю...  – недоумевая, повёл головой, - И чего его наши гоняли? Ведь свой!
И я не посмела ответить, что «наши» всегда истинных гениев гоняли, видимо для того, чтобы запрещавшие и предававшие могли через время во славу себе им дифирамбы петь...


* «Госкомиздат» - «Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли СССР».

* Полный текст: «Экономика должна быть экономной - таково требование времени» тезис, прозвучавший на XXVI съезде КПСС в отчетном докладе Л. И. Брежнева.