Сладкая месть

В небольшом отдельно стоящем горном домике, что за пятым поворотом по дороге из Межбровья в столицу Альпенштока Белоречь, проживал Злодей Злодеич.
Злодей Злодеич, он же наш главный герой, был отдельно живущим вот уже несколько лет. Потому что его прогнали из Межбровья. Прогнали, выселили, выдворили. В общем, избавились.
Трактовка избавления была такова: «За зло, причиненное достойным гражданам Межбровья и отказ ликвидировать последствия оного».
И не было с тех пор у Злодей Злодеича иного занятия, чем злиться на бывших соседей своих, так мерзко с ним поступивших.
- За что? – злился он, сначала мысленно, а потом и вслух. – Сначала жена выгнала, а потом и все остальные. Как будто сами лучше. Ну, я им покажу.
И он представлял, как вернется однажды в город и покажет.
А пока злодействовал по мелочи.
То сымитирует камнепад – насыплет, то есть, на дорогу валунов - и мерзко хихикает, глядя, как всадники один за другим поворачивают обратно. Как приезжает отряд дорожных рабочих и ликвидирует завал.
То уничтожит в близлежащем лесу все охотничьи силки и освободит попавших в них животных.
А то подкрадется в темный ненастный вечер на окраину города и ну выдергивать с грядок морковку да свеклу. Впрочем, это он делал не только из-за мести. Просто иногда ему очень хотелось кушать.
- Подумаешь, разобрал забор у Мишича и продал Рушичу, - продолжал злиться Злодей Злодеич. – Они же все равно разобрались. Зачем же было меня бить? Зачем в суд жаловаться? Ведь это я, я забор Мишичу ставил. А он что? Заплачу, заплачу. Не заплатил ведь, свинья эдакая. Скотина. Паразит. И Рушичу тоже я ставил. И Рушич не заплатил. Тоже свинья, скотина и паразит.
Не было для Злодей Злодеича большего удовольствия, чем унижать и ущемлять своих обидчиков. Пусть даже мысленно.
Но тут мысли его грубо прервали.
Кто-то постучал в дверь.
- Уходи! – закричал Злодей Злодеич, по привычке разозлившись. – А то собаку спущу.
- Иптэ Биткянский! – закричали с той стороны двери.
Ремарка: в Альпенштоке все называют друг друга «товарищ»; на местном наречии это звучит как «иптэ».
Злодей Злодеич удивился.
Он уже и сам почти забыл свою фамилию. А имя не помнил вообще.
- Злотан Биткянский! – закричал тот же голос. – Откройте!
- А ведь и правда, - сказал Злодей Злодеич, - это мое имя.
И тут же разозлился, что кто-то знает его имя лучше его самого.
- Чего надо? – недовольно гаркнул он в сторону двери.
- Откройте, дело есть!
- Ишь ты. Открой ему. Бегу и спотыкаюсь, - сказал Злодей Злодеич, но почему-то не побежал.
- Я хочу помочь вам вернуться в город, - сказали с той стороны двери.
Злодей Злодеич сперва умилился, потом удивился, а потом снова разозлился.
- Я не позволю над собой смеяться! – заорал он. – Пошел вон, кто бы ты ни был! В городе, да и во всем мире, нет того, кто бы хотел, чтобы я вернулся в город!
- Есть! – возразили с той стороны двери. – Это твой сын. То есть, я.

В наспех растопленном камине тихо потрескивал огонь. Так же непривычно тих был Злодей Злодеич. Он поил сына чаем с лесными травами и молча смотрел, как тот пьет с сахаром вприкуску. Сейчас уже никто так не пьет. Кроме Злодей Злодеича. Весь в меня, думал Злодей Злодеич.
Он далеко не сразу поверил в то, что Добр Биткянский – его сын. Жена ведь выгнала его, так и не сообщив, что ждет ребенка. А потом и вовсе уехала из города с новым мужем.
- Ты не представляешь, как он меня замучил своей добротой, - жаловался Добр. – Учиться не заставлял совершенно. В результате меня выгнали из школы за двойки.
И тебя тоже выгнали, умилялся Злодей Злодеич, и ему хотелось погладить сына по голове. Весь в меня, снова с гордостью думал отец.
- Кормил только тем, что я хотел, - продолжал сын.- Поэтому у меня гастрит, холецистит и кариес.
- А диабет? – участливо спросил отец.
- К счастью, нет, - ответил сын, - хотя уровень сахара на пределе.
- Изверг, - Злодей Злодеич погрозил кому-то кулаком.
- И когда мне его доброта встала поперек горла (то есть, когда я чуть не насмерть подавился огромным куском торта), то я взял и уехал. Решил тебя искать. Сначала весь Альпеншток объехал. Потом все Межбровье обошел. Все-все про тебя узнал. Хоть биографию твою пиши.
Злодей Злодеич зарделся. Ему было одновременно и приятно такое сыновнее отношение, и неудобно за некоторые свои поступки, которые ему бы не хотелось прочесть в своей биографии.
- Вот ты, папа, чем занимаешься?
- Ну…
- Мстишь горожанам?
- Бывает, - согласился Злодей Злодеич.
- Как-то мелко мстишь. И вообще, твои поступки можно трактовать по разному.
- Да?
- Ага. Например, выпускаешь зверей из силков. Значит, вредишь браконьерам и помогаешь егерям. Или камнепад устраиваешь. Даешь, значит, работу дорожным бригадам. А то ведь они без зарплаты по нескольку месяцев сидят. Или дергаешь морковку с грядок. Прореживаешь посевы, значит. Как ни крути, есть в твоих злодействах толика добра.
- Да? – изумился Злодей Злодеич.
- Завтра в город поедем, - объявил Добр. – Будем мстить по-крупному.

- Мы тебя хорошо загримируем, - уговаривал сын отца. – Никакого конфликта с законом не будет.
- Тебе сколько лет? – спросил Злодей Злодеевич.
- Девятнадцать. Но это к делу не относится. Собирайся.

Злодею Злодеичу очень хотелось остановиться в собственном доме. Но сын сказал «рано», и пришлось выбрать гостиницу на окраине города. Не утерпев, Злодей Злодеич сбегал посмотреть на дом. Тот стоял заколоченный, как при выдворении злодея из города. Забор покосился, ставни, расшатавшиеся за много лет, хлопали и скрипели. Сердце защемило от жалости. Но горожане жалости не заслуживали.
Злодей Злодеич был готов на новые злодеяния.
- Прежде всего, - сказал Добр, - усвой: мы с тобой королевские подрядчики.
- А документ у нас есть?
- Есть. Не бойся, не поддельный. Я его у отчима спер. Он королевский прокурор, у него много подобного добра. А если и хватится, скажу, что случайно прихватил. Он добрый, простит.
Злодей Злодеич удивился – это ж насколько необъятна доброта этого доброго человека.
- А теперь придется поработать, - сказал Добр.
Они с папой вышли в свет.
Свет представлял из себя главную улицу Межбровья.
- Копать будем здесь, - объявил Добр.
Он воткнул в землю шест с табличкой «Ведутся ремонтные работы» и принялся копать прямо посреди дороги.
- Эй, - сказал полицейский. – А ну марш отсюда!
- Ты это с кем так разговариваешь? – возмутился Добр.
- Да, - сказал Злодей Злодеич. – С кем?
- Я объясню, - остановил его Добр. – Мы – королевские подрядчики. Будем чинить городской водопровод. Вот бумага.
Добр вытащил бумагу с королевской печатью.
- А тех, кто будет чинить препятствия государственным лицам, ждет не очень светлое будущее, - туманно добавил Добр.
Полицейский долго изучал бумагу, ничего не понял, но чинить препятствия не стал.
Вдоль дороги начали скапливаться зеваки.
Поперек дороги начали скапливаться повозки.
Шум и ропот нарастал.
- А ну объезжайте! Расходитесь! – закричал полицейский. – Не видите, ремонтные работы ведутся!
Вскоре вдоль улицы была выкопана широкая траншея. Из земли показалась труба.
Добр перекрыл вентиль и спилил значительный кусок трубы.
Главная улица и пяток к ней прилежащих остались без воды.
То же самое было проделано еще на нескольких крупных улицах. Таким образом, без воды и приличных дорог остался практически весь город.
- Вот и все, - удовлетворенно сказал Добр.
- Все? – удивился Злодей Злодеич.
- Теперь будем ждать до осени. Пусть хорошенько помучаются без дороги и без воды. Правда, хорошую месть я придумал?
- Правда, - неуверенно кивнул отец. – А что отвечать возмущенным горожанам?
- Что ждем, когда поступят материалы. Трубы, цемент, песок. А их задерживают поставщики. Все, пошли отдыхать.

Лже-подрядчики отдыхали долго, два месяца.
За это время горожанами были предприняты: несколько попыток подкупа должностных лиц (осуждены за дачу взятки), два покушения на жизнь (неудавшиеся), засыпание траншеи своими силами (взяты на учет, траншея восстановлена). Поняв силу королевской бумаги, горожане пытались умаслить подрядчиков, устраивая им званые обеды и ужины. Те благосклонно принимали приглашения, но на все вопросы отвечали:
- Ничего не можем сделать. Задерживаются поставки.
Однако Злодей Злодеич все чаще стал ловить себя на мысли, что месть оказалась не столь сладка, как представлялась ранее. Сломанные колеса, перевернутые телеги, вереницы подвод, запружавших узкие не перекопанные улочки, становились привычным делом. Вид женщин, несущих ведра с водой, а также тяжеленные тюки с грязной одеждой – ее теперь стирали на речке – смущал и обескураживал Злодей Злодеича. Горше всего было смотреть на детей, которых тоже заставляли таскать ведра, и они обливались холодной водой, волоча непосильную ношу. Словно весь город погрузился в страшный темный туман, не желавший рассеиваться.
В такие минуты Злодей Злодеич бормотал:
- Что ж это за злодеи такие, не могут водопровод отремонтировать?
Потом вспоминал, что это он сам. И тут же оправдывался:
- Но что я могу? Что могу я сделать?

Однажды ночью он проснулся в холодном поту. Ему снилась лошадь. Хозяин подводы, застрявшей в пробке, хлестал ее кнутом, и несчастное животное металось в ужасе. Ему снился мальчишка, опрокинувший на себя ведро ледяной воды, с ревом бегущий к дому. Ему снились женщины с красными от холода руками, стирающие белье в речке.
Злодей Злодеич решительно встал, оделся и вышел из гостиницы. У него в сарае было несколько труб, сварочный аппарат и лопата.
Первую трубу он поставил довольно быстро. Открыл вентиль, закопал траншею, взял инструменты и пошел к следующей.
Под утро он устал, как не уставал уже давно. Опираясь на лопату, взглянул на первые лучи солнца и подумал: «А ведь я совсем не занимался воспитанием сына. Что ж, начать никогда не поздно. Правда, перевоспитывать после доброго отчима трудновато, но другого выхода нет».
Тут из-за кустов показался сам объект воспитания.
- А ты не такой уж злодей, - сказал сын. – Я думал, что тебя хватит еще на месяцок. Пойдем отдохнем, оставшиеся траншеи я закопал сам.
Обнявшись, Злотан и Добр Биткянские направились к отцовскому дому.
Вставало солнце.