ЧИК - и готово. Гл. 3

– Чуть свет, и он уже у наших ног, – произнёс Чижевский, прожевав кусочек штруделя, запив его чаем и одновременно, глядя снизу вверх, изучая длинного, худого юношу по имени Веня.

Четвероюродный племянник имел нос, напоминающий крыло истребителя, устремлённого вертикально вверх. В отличие от военного самолёта, Веня, брюнет с непослушными волосами, торчащими хаотично, и усиками, прикрывающими прыщик на верхней губе, никуда взлетать не собирался. Он бы скорее под взглядами доктора Чижевского и особенно его дочери провалился под пол. Если бы было куда.

Его мама, тётя Белла, в это время нервничала в приёмной, так как Веня умоляющим тоном запретил ей участвовать в разговоре.

– А как же гинекология? – поинтересовался Илья. – Не зачахнет ли сия достойная наука и, с позволения сказать, интимная практика без этого достойного юноши?

Веня не совсем понял сложную структуру вопроса и в ответ просто хлопнул длинными ресницами.

– Как же ваша специальность? – повторил Чижевский. – У вас, надо полагать, призвание, Вениамин?

– Его призвание – лечить людей, – это тётя Белла просунула голову в дверь и тут же снова прикрыла её.

– Мудрая женщина, – улыбнулся Илья. – Хорошо, юноша. Должен признаться, что мне нужен надёжный помощник. Видите ли, специфика моего метода предполагает полную конфиденциальность. Понимаете?

Веня снова не уловил сути вопроса и махнул ресницами, заставив взволнованно вздохнуть Инну. А что, четвероюродный брат – это уже практически не родственник.

Но тут вновь не выдержала одиночества в приёмной и решительно вошла тётя Белла:

– Веня умеет молчать, как фашист в гостях у партизан!

По реакции слушателей догадавшись, что она что-то перепутала, тётя Белла прокрутила свою фразу назад и тут же исправилась:

– Мой сын может терпеть, как партизан в гестапо! Калёным железом!

– Верю! – воскликнул Чижевский. – Я уже полчаса задаю ему вопросы, а ещё даже не слышал тембра его голоса. Юноша, вы умеете говорить? Впрочем, немой помощник мне бы тоже подошёл. Главное, чтобы не глухой.

– Венечка, ответь же доктору, – тётя Белла погладила сына по спине.

– Хорошо, Илья Константинович, – выдохнул Веня.

– Что – хорошо? – улыбнулся Чижевский.

– Всё хорошо, – вымучив подобие улыбки в ответ, ответил племянник. – Я готов работать и молчать, когда надо.

– Ну? – гордо вопросила тётя Белла.

– Таки да, – хмыкнул Чижевский. – Ладно, меня ждут пациенты. Вениамин, когда вы можете приступить?

– Хоть сейчас, – поспешно ответил Веня.

– Тогда мойте руки. Инночка, выдай моему помощнику халат, и мы вместе сделаем обход.

*** 

Порыв тёти Беллы тоже участвовать в обходе был пресечён Чижевским на корню.

– Это не экскурсия по Кунсткамере, – заявил он, – хотя и не менее противопоказана впечатлительным людям. Кстати, Веня, как ты относишься к виду усопших? Нет, у нас в основном живые пациенты, но в практике всякое бывает. По цвету лица вижу, что не очень. Можешь не отвечать, просто подыши глубже. Готов? Пошли. Инна, проследи, чтобы Белла Марковна не проникла вслед за нами. Сделай ей чаю. Вот и первая палата. Светлана Ибрагимовна, можно к вам? О, слышишь, Веня, она согласно мычит. Как самочувствие, рыба моя? Уже почти не чешется? Вот и чудно. Скоро, скоро мы вас распеленаем. Сегодня Инночка сделала вам супчик-пюре из шпината и тёплый морковный салат. Сейчас покормим. Нет, посещения пока я запретил. Только через недельку. Ну зачем эти косые взгляды сквозь бинты, сочувствующие вздохи господина Быковского или смешки завидующих подруг? Оно нам надо? Да, извините, это мой новый помощник Вениамин. Можете ему целиком доверять. Нет, чесать вас Вене рановато, пусть освоится немного.

*** 

– Конечно, есть разница, кто ее будет чесать, молодой парень или пожилой доктор. Да, Веня? – хмыкнул Чижевский, прикрыв дверь палаты. –  Ну ничего, перебьётся. Пётр Сергеевич, можно к вам?

– Илья Константинович, дорогой, это пытка! – воскликнул пациент, садясь в постели.

– Никто не обещал вам лёгкого лечения, друг мой, – жёстко оборвал его доктор. – Думали, что чик – и готово? Увы, случай ваш запущен, простыми оперативными мерами результата не достигнуть. В обеденном меню сегодня супчик из шпината и морковный салат. Мадам Быковской, кстати, очень понравилось.

– За что? – взвыл пациент. – Хочу быть толстым!

– Поздно, – Чижевский погладил пациента по бинту на животе. – Видите, как повязка ослабла? Вечером эту снимем и новую наложим, а то скоро выпадете из неё. Да, совсем забыл, это Вениамин, мой новый помощник. Видите, какой худенький? Скоро будете таким же.

– Не хочу, – всхлипнул Пётр Сергеевич. – Дайте хоть хлеба кусок, с маслом.

– Взвесим вас, дружище, и я подумаю об этом, – пообещал доктор, выходя из палаты.

*** 

– А теперь, Венечка, самое важное на сегодня мероприятие, – шёпотом произнёс Чижевский, стоя перед палатой Анны. – Сейчас будем снимать повязку с груди у одной милой дамы. Ты как, морально готов?

Веня хлопнул ресницами, что могло означать всё, что угодно.  От «Конечно, шеф. Всегда готов!» до «Я лучше за дверью постою» и даже «Ой, мама, держи меня, я вот-вот потеряю сознание».

Анна, в ожидании Чижевского, улыбалась. Но увидев, что он не один, слегка напряглась.

– Мой новый помощник, Вениамин, – по шаблону произнёс доктор.

Веня прятался за шефом, и пациентке показалось, что у Ильи Константиновича выросла вторая голова, одна над другой. Нижняя чуть растерянно говорила, а верхняя перепугано хлопала ресницами.

– Анна Михайловна, – произнёс Чижевский нижней головой, – сейчас будем снимать повязку.

– А верхней обязательно присутствовать? – спросила пациентка.

– Кому? – переспросил Илья.

– Молодому человеку, – немного нервно сказала Анна.

–  Он тоже врач, – возразил Чижевский. – Тем более, гинеколог.

– Ах, в этом смысле, – ухмыльнулась пациентка. – Тогда нечего стесняться. Приступай, Ильюша Константиныч.

Она встала, сняв халат и подняв руки. Чижевский начал разматывать бинты с ее груди. Веня не знал, куда девать глаза. С каждым новым витком он будто становился ниже, и вскоре его голова полностью скрылась за спиной доктора. Причём ноги племянника даже не согнулись в коленях.

– Ты погляди, Венечка, какая красота! – воскликнул доктор, нежно поглаживая результаты своего труда. – Ни шовчика, ни пореза. А грудь! То есть, обе. На зависть всей безбюстгалтерной молодёжи!

– Илья, перестань, – покраснела Анна. – Я могу, наконец, одеться? А твоему мальчику, похоже, нужен нашатырь.


(продолжение следует)