Мастер и его Муза

 История любви Елены и Станислава Фроловых романтична. При желании можно было бы снять трогательный фильм о том, как учительница физики стала Музой филолога, отмеченного Божьей искрой. Она выпестовала в нем Мастера. И сейчас, прожив длинный, невероятно трудный год без него, старается сохранить каждую частичку его труда.
Станислав Фролов родился в Сенгилее. Потом семья перебралась в молодеющий на глазах Мелекесс. Отсюда в 1963 году ушел в армию, служил в Эстонии, там и остался. Преподавал русский язык и литературу, директорствовал в вечерней школе. Жил после развода в сторожке при школе. Так бы и прошла жизнь. А тут Леночка! Она все и перевернула. Перебравшись в ее родной Липецк, он познакомился с учителем труда Вячеславом Михайловичем, который давно работал с деревом. Станислав из очень талантливой семьи – и мама, и дядя прекрасно рисовали. Он и сам замечательно владел карандашом, пробовал освоить резьбу. Поэтому творчеством он увлекся очень быстро.
Вскоре началась жизнь в пионерлагерях. Сначала Станислав Александрович руководил «Лесной сказкой» под Липецком. Потом в Димитровграде задумали «Факел», и семья переехала сюда.
– Сыновья родились и выросли в этот период, – рассказывает Елена Васильевна. – Мы их так и называли – лагерные дети. Было тяжеловато, но здорово.
Он был педагог от Бога. Жизнь в пионерлагере под его руководством кипела. Но жажда творчества взяла свое. Он почувствовал, что надо передать свою искру последователям, возродить древнее поволжское ремесло. И в октябре 1987 года Фролов ушел педагогом внешкольной работы, организовав кружок резьбы по дереву.
В 90-е годы учителям почти не платили. В семье, где мама и папа – педагоги, кто-то должен был взять на себя финансовую ответственность. И Елена, оставив за собой минимальную ставку в школе, вынуждена была заняться бизнесом. Ведь отрывать художника от творчества нельзя. Его душа может не выдержать. Вот и вкалывала, не перекладывая на него земные проблемы. Но однажды сорвалась, расплакалась. А Станислав пришел с работы и увлек ее за собой:
– Леночка, идем, я тебя познакомлю с замечательным человеком!
Татьяна Кудряшова в то время работала на городском радио. Но она была не только «голосом» Димитровграда, но и возглавляла творческий центр «Тала». Фролова за работой Татьяна Николаевна увидела через окно его мастерской в Доме творчества. Заинтересовалась. Зашла познакомиться. И зажглась рядом с Мастером его идеями.
Объединившись, женщины горы свернули. И очень скоро на стадионе «Старт» после ремонта открылась мастерская. На деле это заброшенное здание когда-то было туалетом, но Татьяна гордо именовала его «отдельно стоящим зданием в центре города».
Станислав Александрович стал душой, мозгом и руками своей долгожданной программы «Возрождение народного творчества». Вместе со столь же талантливым художником, резчиком Михаилом Алмакаевым они собрали вокруг себя способных ребят. Учили, помогали, передавали знания и опыт. Мечтали, что снова расцветет Мелекесский край деревянными цветами и кружевами. Питомцы мастеров даже немного зарабатывали, продавая плоды совместного труда. Созданные ими кухонные наборы, рамы для зеркал и картин, резные столешницы раскупали с удовольствием. Тогдашний зам главы города Валерий Малиновский сквозь дыру в заборе стадиона привел в мастерскую американцев. Те ушли восхищенные и подавленные мощью и несгибаемостью русского таланта. В таких условиях создавать сказку!..
И снова он творил, а она обеспечивала его тылы. Зарабатывала на арендную плату, на оборудование, на материалы. Организовывала, продвигала. Но ничто не вечно в этой стране. «Шикарное» здание приглянулось бизнесменам-мебельщикам, арендную плату подняли так, что «Тала» не справилась с расходами. Муза видела, что без работы ее Мастер долго не выдержит. На помощь пришли друзья. Станислав Фролов стал штатным художником в НИИАРе.
– Я могу говорить о нем долго. Но всю жизнь не переговоришь, – отводит глаза Елена Васильевна. – Вокруг нас всегда было много друзей. Стасик любили все. Иначе и быть не могло. Поэты посвящали ему стихи, художники дарили картины.
А он резал настенные часы под старину, шикарные вазы, декоративные блюда, оформлял церковь в Лебяжьем. Его иконостасы поражают воображение. Ульяновские горе-мастера пытались воспроизвести нечто подобное, но не хватило умения. За скромную зарплату художника изготавливал уникальную мебель, в том числе… для бани. Резные стулья украшают сейчас парную для сотрудников института. В краеведческом музее недавно начали оформлять композицию, посвященную купцу Маркову, собирают подходящую по стилю мебель. Когда директор музея Марина Ивлиева увидела фотографии работ Фролова, она ахнула: «Эти кресла да к нам!» И решила обратиться с просьбой к директору НИИАР Владимиру Троянову. Не гоже произведениям искусства, коими должны любоваться потомки, служить для потехи избранным. Тем более что, как оказалось, на сегодняшний день традиция резьбы по дереву оборвана. После ухода из жизни Михаила Алмакаева и Станислава Фролова некому подхватить их дело.
 – Я всю жизнь за него боялась, – рассказывает вдова. – И когда он перенес инфаркт, и когда не мог реализовать свое вдохновение. В прошлом году он очень быстро сгорел. Еще зимой обгонял меня на лыжне, а 7 мая его не стало. Когда в апреле мы ехали с ним в очередную клинику, дважды оказались в шаге от взрывов в метро. Для меня было бы легче, если бы попали тогда в зону теракта.
Лукавит Елена Васильевна! Кто же тогда организует выставку, выпустит буклет? Кто составит каталог работ мастера? Кто спасет его творчество от забвения? На это способно только Муза. Этим она сейчас и занимается. И, возможно, кто-то снова вдохновится талантом Фролова и его мечта сбудется: поволжская резьба возродится.