Петля

Павел Н. Лаптев



                Петля




Обитая бордовым дермантином с перекрёстными струнами дверь в квартиру, чуть приоткрытая  и удерживаемая стулом противно скрипнула от потока воздуха.
Стоящий дрожащими ногами на табуретке на столе Жора вздрогнул от скрипа и нажал на мобильнике вызов Скорой помощи.
Волна сотовой связи колыхнула невидимый мир с двумя неприятными рогатыми обитателями.
- Плю! По башке съездило!
- Да уж! Наука эта чёртова!
- Сказанул, как в видимый мир пукнул! Чёртова! Наша что ли?
- А кто же мир людей учит тому, от чего он сближается, чтобы поскорей воцарился наш князь. Мы и учим. По капле учёным открываем тайны мироздания.
- Слышь? Зачем Жорик звонит, а!
- Пускай, пускай, прощается, наверно. Одним больше сегодня будет. Ух, и киданём! Ты за ноги, я за руки!
- Почему это, я за ноги?
- Потому, что вчера ты за руки.
- А я не люблю за ноги.
- Тихо, ты. Такого слова нет, понял? Люблю! Плю!
Их разговор прервал голос Жоры:
- Але. Это скорая? Ага! Висельник. Где?  Улица  Трансформаторная, дом…
- Зачем он звонит в скорую?
- Человек всегда оставляет надежду. Плю!
Жора выпрямился, взял петлю двумя руками и просунул в неё голову.
- Чё он медлит?
- Тихо ты… Чё, чё, думаешь так просто повеситься?
- Может ему… фить!
- Не, тут важна свобода воли, личное решение.
- Так решение принято!
- Важен миг самостоятельного действа - выбить из под себя стул, нажать курок. Если уж решение в обратку пойдет, тогда нужно помогать. Помнишь Хэменгуэя? Плю! Я весь, как это сказать, взмок, ждамши. А сколько трудов стоило подвести, на мозги капать, чтобы он писать разучился и пил, как конь!
В подъезде послышались быстрые шаги.
- А Маяковский, а Есенин! Одно мучение с писаками. Зато, какой урожай! Плю! До свидания, друг мой, до свидания – кровью писал. Я аж плакал, когда Серого грохнули.
- Ты, как будто, видел?
- Слышал. Бухарин ещё обзывал его -  певец сисястых баб, сук и кабелей. Не в то время Серёга родился, вся эта революция его убила. Во! Тихо!
- Да, чего тихо-то? Эти писатели, да поэты стреляются, вешаются, да пьют. А я всё Веничку Ерофеева вспоминаю, какой собеседник был, жаль расставаться было, или Высоцкого…
- У-у! Этот дурь в водке мешал! Гобатый, я сказал горбатый! Ха-а!
- Тихо сам!
- Ладно. У творческих людей ноша непосильная. Талант надо оправдывать, а умственных усилий  и душевных порывов слишком много требуется, вот и не выдерживают. Плю! Вообще, люди всё время оправдываются, что они люди, доказывают, что родились не зря. Хотя родиться их не просили. И ведут себя так, как будто они заказывали родиться именно там, где родились и тем полом. Женщины, мужчины… Как будто ты именно тот, кем заказывал родиться. Мы, женщины самые красивые, мы, мужчины, самые умные, наша религия самая истинная, наша страна самая…
- А что делать им?
- И все защищают, как адвокаты  свой пол, свой дом, семью, все традиции… свою религию, как самое правильное, что есть на свете, потому что родились так.
- Потому что заставляют, заставляет…
- Кто?
- Природа, гормоны, так сказать закодированная модель поведения. А как же? Женщинам приходится рожать, гормоны и социальные нормы диктуют. Замуж кто без деторождения возьмет и кормить будет? Плю!
- Это да. А что делать? В этом человеческая беда состоит – отсутствие выбора рождения, хоть бы по жребию что-ли. Бросили кости – тебе в Майами, тебе в Урюпинск.
- Ну! Сидит архангел, души распределяет. А потом парит о какой-то свободе выбора. Тихо!
Жора тоже прислушался. Послышалось падение стула в прихожей и скрип входной двери.
- А чё, он без мыла-то?
- Мыло? Мыло – это классика. Не актуально. Не современно, что ли. Плю! Сейчас всяких моющих средств полно – фэйри, мистер мускул, тайд.
- Ты чего несешь? Каких моющих средств? Ему что, стирать верёвку? Чтоб шею не терло.
- Гм. А он мазью вон лыжной.
Жора толкнул ногами табуретку и повис в петле.
- Все! Давай, пошли!
- Он ещё живой. Погодь!
Жора затрясся в петле, замахал руками.
- Так он понарошку вешается!
- Ага! Кайф ловит.
В квартиру вбежал бородатый мужчина в белом халате. Он быстро запрыгнул на стол, выхватил нож и одним движением перерезал веревку. Жора упал ему на руки.
- Блин, ну надо же, а! Облом нам.
- Да уж!
Врач положил Жору на стол, ощупал шейные позвонки, проверил пульс на сонной артерии, зрачок и перевернул Жору на живот, освободив ему рот.
Жора закашлял, открыл глаза и тупо улыбнулся.
- Дурак, пль, - ругнулся врач и помог Жоре сесть. - Ну, дурак!
- А чего? – Жора прохрипел, закашлял и пощупал свою шею.
- Ты долго будешь хернёй такой заниматься? А? Мы тебе что – ангелы спасители, что ли? Какой? Третий раз уже приезжаю! Еду, ну думаю – опять этот ненормальный развлекается. Уже и нож наготове, – сказал врач и вынул из кармана халата нож.
- А вы обязаны! – хрипло возразил Жора, потихоньку вставая со стола. - Вам Путин зарплату увеличил на десять тысяч и ещё клятву Гиппократа давали.
- Зарплату! Никакую зарплату не надо с такими, пль. А клятву Гиппопотама, пль, для нормальных давал больных, - врач помог Жоре встать. – А тебя в психушку надо, придурок. Давай, собирайся в стационар.
- Да, не поеду я, - не соглашался парень. Нормально.
- Не поеду! – ругался врач. - Пль, вот страна, а, Россия! Наркоманы, алкоголики, токсикоманы, ещё и этот, пль, - врач поставил табуретку, сел на неё. – Задолбали! Нормально людям не живётся, а. Тебе, чего баб не хватает, а? Найди подружку и трахай её. А может ты голубой? Найди мужика. Сейчас это нормально. Сходи к психиатру, к сексологу. Тебе лечиться надо!
- Да, не надо, – ответил Жора, пряча глаза в пол.
-  Кайф в петле ловить! – продолжал врач зло. - Ладно ещё не эпидемия. А то придется целую службу спасения создавать – петлеспас какой-нибудь или висельспас, – врач встал с табуретки. – Я серьезно говорю. Хоть и бесполезно тебе… Церковь по тебе плачет с ангелами…
- Слышал?
- Слышал, слышал!
- Щас позовёт их и нам линять отсюда! Плю!
- Где они, ангелы? А? Почему тогда они не спасают, не запрещают?  – усмехнулся Жора и встал.
Врач нахмурился сильней, руками замахал, говоря:
-  Потому что… их позвать сначала нужно, руку протянуть. Это бесы без приглашения приходят. Может, и сейчас здесь.
- Он нас видит, что ль?
- Откуда! Предполагает только, не боись.
А врач рассказывал:
- У нас в реанимации вон ни с того, ни с сего начали как-то падать со стен всё, что висело – картины, бра, полки. А там, в реанимации, постоянно люди умирают.
- Почему это постоянно? – не верил Жора.
- Потому что разные больные, и придурки, вроде тебя, которые в окна выбрасываются, на врачей со скальпелями кидаются, да пьют всякие боярышники с перцовками до чёртиков. Вот, мы попа, пль, пригласили. Он побрызгал святой водой, и всё прекратилось.
- Туфта всё это! – сказал Жора и сел на стол.
- Как хочешь думай! – сказал врач. - Ты, знаешь, нет у тебя самоанализа, человек не знает сам себя. Тебя колотушкой не прошибёшь, так ты хоть сам с собой подумай над жизнью, – сказал врач и собрал чемоданчик. - А! Могила исправит, - махнул чемоданчиком и быстро вышел из квартиры.
- Экстремал!
- Да, уж, чего видел, а такого…
- Слышь-ка! А может и лучше, что спасли? А? Он так блудом, да суицидом больше грехов насобирает. А?
- Но, ведь, здесь суицидом не пахнет.
- Хотя, тоже верно. Блин, надо посоветоваться с начальством будет. Ситуация! Плю!
- Кайф, наверно, неимоверный! Повеситься и кончить.
- Ну, ты циник, а? Ты спроси вон на верху, слетай, тех, кого повесили, кайф или нет? Вот сейчас им кайф, а когда вешали, не до кайфу было. Я помню в революцию в России сколько вешали, лопатой мучеников ангелы гребли, а мы только сопли утирали. Володенька Ильич развязал красный террор, ух, сколько расстреляно, да повешено!
- А нам-то что? Нам и от белого хрен, да маленько. Кстати, а ты был, когда Саньку Ульянова вешали, ведь?
- Был. С этого и началось полоскание мозгов Володеньке. А он, поганец в семнадцатом чуть в Америку не смотался адвокатом работать, а после февральской революции на дойчмарки переворот и устроил, чтобы Россию эту православную, мать её,  уничтожить. Разве истинную церковь уничтожишь? Ни какие наши врата ада не одолеют. Плю!
- Ага, а мы здесь как в наказание. Так и смотришь по сторонам, как бы ангелы из спецназа не настучали. Никакие деньги не надо, никакие перевороты.
-  Деньги, деньги! Все перевороты из-за денег. Хоть Дворцовая площадь, хоть Майдан киевский. Плю! Володенька! Взялись тогда мы, переборщили малость к старости, как с Ницше. Кондратий трахнул. Да там наших ребяток полно было – Свердлов, Дзержинский, Зиновьев. Ох, а Голощекин с Яшкой Юровским… этот… Пашка Медведев, Гришка Никулин, кто там ещё… Стрекотин… помню… кричу: стреляй, твою мать! Стреляй, в пи...
- Это кто такие?
- А? Царя расстреливали с девками его и с Алексеем наследником в осьмнадцатом. Плю!  Стреляй, нах… бух, бух, что творилось! Дыму, шуму! Уши заложило, не видать ни хрена! Ага. Глаза продираю, смотрю - сверху полчище спускается белое и души ихние поднимают. Сами архангелы! Фу. Помню, глаза болели у меня, как от сварки. Да по башке надавали! Вылетел из Ипатьевского дома пулей. Ага. В эту но-очь Ва-алтасар был уби-ит своими холо-о-пами!
- Певец!
- Певец. Вот время было – разгуляй! Человеческая сущность вылезла наружу, вся грязь. Душа человека нифика не христианка. Душа чёрная. Это потом её запудривают. Вот время было! Друг друга предавали, брат на брата. У-ух! Все эти мифы про единство наций, народа – туфта! Какая империя Российская была? Со стороны посмотреть – православием, как замком пудовым скреплённая, а ткнули хреном замок, и развалилось всё. Свободы захотелось, разврата на халяву, как воздуха. Жаждет душа прихожанина хулиганить, да приход не даёт. А свобода человека – нам на руку, понял? А сейчас парят, типа это кучка свергла царя и кучка устроила революцию. Да, не фика! Я же помню всё. Весь народ почти этого хотел и радовался!
- А ты с Распутиным был знаком?
- С Гришкой-то? Милый, милый! Вот силища была, не свернуть. Так и не совладали с ним, хоть и любитель был винца, да баб. Но вера была с гору. Сильный!
- И как убивали видел?
- Кого убивали? Не убивали его. Это инсценировали всё. И другого убили. А Григорий Ефимович жил на Соловецких островах, а потом возле Москвы. И Сталин с ним дружил и всё советоваться ездил к нему вплоть до смерти Ефимыча в сорок третьем году.
- Да… Истории не верь.
- Не верь. История, как наука – это фальсификация. Как выгодно власти, так и напишут. А в России всё началось с того, как Романовы сели на троне. И под себя писали. Возьми хоть Куликовскую битву. Типа, Русь объединилась после неё. Какое, нахрен, единство, когда после мочилова Куликова остатки русского войска свои же русские разбили, а потом хан… этот, как его… таких пистяшек дал, что дань Орде платили ещё сто лет. Надо же как-то народ в кулаке держать, чтобы работал и налоги платил, да в армию говядину нужно, чтобы богатства властьимущих защищать. А хлеба и зрелищ обеспечат, мозги прополощут, патриотизмом обеспечат, только работайте и не возбухайте! Плю!  А это Минин с Пожарским на Красной площади стоят. Поляков, типа выгнали, народ разных сословий сплотился. Туфта! Козьма бабки платил большие войску, в два раза больше, чем где-либо, да мандат получил, чтобы от каждой хаты взять пятую, а то и третью часть, у женщин даже украшения отбирал и у монастырей тоже. Никакого подъема не было – только деньги и грабеж! Ага… Из истории, как из пальца патриотизм высасывают, день этот четвертого ноября придумали народного единства. Кого с кем? Десяти процентов богатых с девяносто нищих россиян? Чиновника, который получает тысячу баксов и учителя со ста? Олигарха Березовского с обманутым им пенсионером? Ах, Россия! Не поймешь её никогда, логикой не измеришь, наверно только сердцем… которого у нас нет.
- Слышь, а Библии тогда тоже не верить?
- Библию не сравнивай. Она ангельскими крыльями написана, нам не касаться, обожжешься. А читать если, то между строк.
- Вот говоришь – Россия, православие, а Сталин ихний Библию запрещал.
- Сталин отступник. Плю! Так из него семинарию и не выбили. Сначала подёргался, в мировую революцию поиграл, а потом переменился, к светлым силам в войну обратился за помощью, храмы наоткрывал. Да дух русский поднял. Великий человек, только не наш. Почему его не уважают, особенно, там, за границей России, потому что не могут России её величие простить. А Россия, только не вздумай сказать кому, самая великая страна в мире, понял?
- Не знаю, почему это?
- Потому что у неё апостольская вера есть, дурень. И нам её не никогда не победить, хоть усрись! Фу, какие речи веду еретические. Сам поймешь апосля. Но, ты ни кому… И про Сталина.
- Зато Сталин сколько сгубил.
- Не надо! Плю! Троцкий, да компания его больше бы сгубили. Только плакал ледоруб о Левушкину головушку. Эх, ма! 
- Эх, да! Стереть бы границу между - убили и убился, повесили  и повесился. Вот тогда царству его не будет конца.
- Аминь.
- Аминь! Силушка-то прибавляется тама, сколько уж святых под ружье! Вон Алексий Второй  прославил целый сонм.
- Фу, не люблю я этих попов, у меня изжога начинается, как думаю.
- Не люби. Их вон сейчас всё больше и больше становится, и церквей опять понаставили, проходу нет, прямо ренессанс какой-то.
- Крест, как ком в горле.
- Эт, да. Как глист в заднице. Гляди, гляди, смазывает!
Жора хлопнув дверью, вышел из квартиры.
- Вот опять жди. Тоска. Может за ним, по мозгам поездим?
- Да, ну, много энергии отнимает. Мы же не Мессинги какие-то. Да он тёплый, подождать только.
- Ждать! Сейчас  мясо тухлое дают небось, в первом круге.
- Ладно, дух падший! Мясо ему! Ты радуйся, что подальше от начальства. Всё учи вас, молодых, бестолковых. Бес-толковых - игра слов.
- Надо новые методы использовать, по крупному мочить.
- Новые! Плю! Мелкие пакости, тебе же говорили. Вот, что пуще всего приводит к результату. Человек уже не тот, что раньше был – веры в нём нет, мозги одним чем-то не запудришь. Раньше родился один в православии, другой в исламе и жили так, не ведая друг о друге и верили в своё, потому что о чужом не ведали. А сейчас проще работать – время информации, интернета. Много информации – блуждание мозгов. Блуждание мозгов – слабость веры. Попов никто не слушает.
- Но их же много! Кругом училища духовные. Вон здесь и девки даже учатся на этих, регентов певичек.
- Девки! Девки учатся, чтоб замуж за попенка выйти, не понимаешь что ли? А попов много, ну и что, требы, да требы – бабки зарабатывают, да детей строгают.
- Ну, как это. Всё равно у них власть Госп…
- Кшш! Я тебе! Власть! Её нужно осознать. Где деньги, где мамона, там и власть. Плю! А про мелкие пакости говорил? Вот лёг человек спать после ночной смены. Улёгся – тёпленько, мягонько, нега пошла, проваливаться начал. А ты ему пощикотал где-нибудь, зуд пошёл, он завозился, сон нарушил, он занервничал, завозился. И так, и этак – не заснуть! Встал, пошёл в туалет. Решил покурить, налил сто грамм, посидел, ещё сто грамм. Оделся, пошёл на улицу, там приятель, с ним нажрался, подрался, убил его. И всё из-за того, что у него пятка зачесалась.
- Все просто как-то.
- Просто. Главное, чтобы человека спокойствия лишить. Чтоб он нервничал. Боялся. Тогда его проще замутить.
- Боялся. А если страх Гос…
- Кшшы! Да етитвою! Это не такой страх. Я говорю про страх за шкуру свою, за жизнь.
- А-а!
- И это… выводить человека из себя лучше через близких ему людей, домашних. Ведь, как сказано – враги человеку домашние его. Думаешь, почему женщины такие невыдержанные, ругачие? Всё для этого, мужей изводить.
- Что, Творец сделал их такими?
- На самом деле не мужчину Он создал первым, а женщину. Но это большая тайна, из-за которой весь мир наперекосяк пошёл. А библию мужики записывали и всю власть духовную под себя подмяли.
- Откуда ты знаешь, что первой женщина была?
- От туда. Я тебе и так много наговорил.
- Знание - сила.
- Знание – деньги. А забвение – смерть. Вот самая страшное наказание для человека – забвение, когда о нём не помнят, не знают. Что смертная казнь – благо – чик, и ты в раю. А забвение – это, как будто тебя и не было, только одно говно осталось. Так с Эхнатоном поступили. А он сам виноват. Сам уничтожал пантеон прежних богов, вот они на него и ополчились. Даже Атон ему не помог. Против массы не попрёшь!
- А как же в России языческие эти боги - Бабы Яги всякие? А сколько всяких колдунов, да знахарей, нам помощников, тысяч сто, наверно. Вон в каждой газете объявления – лечу, из запоя вывожу. И люди идут нескончаемым потоком. Так что я думаю в России до сих пор язычество. А бытовое православие? И есть язычество. Где ты веру-то видел? Ритуалы, да мракобесие. Хорошее слово. В самую точку! Раньше идолам поклонялись, да служили, сейчас иконам. Раньше пантеон богов был, сейчас пантеон святых. Что изменилось?
- Ну, ты не прав. Плю! В отношении знахарей, да ещё проповедников заморских это так. Это всё равно, что рукоблудием заниматься или жопу пальцем вытирать, а потом этот палец сосать. Так и их деятельность. А православие? Иконам ведь не служат, а почитают, дурень! А служат, молятся тому, кто на них изображен. А святые это не боги. Хотя силой обладают. А что бабки в церкву бегают, свечки палят, да лбом бьют, что в рай попадут от этого, конечно дурь. Ха! Молодыми-то и не смотрели в сторону крестов, а как песок посыпался, так бегом, учить какой рукой свечку ставить, да молодых девок одергивать за короткие юбки. Зависть! Зависть – движущая сила всего. У соседа дом, а у меня будет выше, машина лучше. Зависть! А мы тут, как тут! Тебя же учили на курсах? Зависть – злоба. Злоба – вредительство, доносы. Завертелось!
- Так-то оно так, только, я думаю,  вера в камне и книгах и вера в сердце разные вещи. Настоящая вера она ноль целых, хрен десятых процента по отношению к показной, денежной.
- Но даже её достаточно, так сказать горчичное зерно, чтобы Россия была святой.
- Ох, вот и мы веруем и трепещем.
- Ой, трепещем! Аки листы на ветру.
- И никого не судим, не осуждаем, и всё нам по фигу. Как Тимон и Пумба – акуна матата!
- Насмотрелся мультиков. Тогда я Тимон Беркович. Или так, я  - имиджевый, а ты бюджетный.
- Это почему это?
- А ты любишь клички и названия давать, вот и я даю. Плю! А тот, кто называет кого – судит. Говоришь, никого не судим. Право судить есть лишь у тех, кто обладает знаниями. Вот люди, берущиеся судить ближних своих, не зная, даже из чего состоит на девяносто процентов вселенная, как могут делать это?
- Но, ведь, знания стремятся к бесконечности при том, что тайны стремятся к нулю.
- То есть, ты хочешь сказать, что рано или поздно всё будет разгадано людьми? И люди уподобятся Богу?
- Ну, да.
- Это и есть парадокс, от которого не уйти. С одной стороны, мы сподвигаем людей на открытия, что, во-первых, во имя концепции вреда, а во-вторых, противоречит ей, ибо сотворчествует Создателю, который и выгнал людей из Рая, чтобы они тем самым, через терние обретения знаний дошли до Него и уподобились с Ним.
- Эх, простор! Эх, свобода!
- Ты о чем?
- Люблю я это дело – с людьми работать. Никаких тебе ангелов, никто не мешает. И начальство глубоко.
- Да, а почему мы есть, а супостатов нет здесь.
- Потому что этот мир отдан князю века сего, да будет царство его вечно.
- Кем отдан мир?
- Ну, ты тупой бес! Когда-то земля была Рай…
- С динозаврами?
- Не, динозавры раньше были, и много чего раньше было, чтобы землю насытить полезными ископаемыми. А потом Творец их – чик всех, расчистил поле для млекопитающих, чтобы по образу и подобию создать человека. Но Люцифер, самый красивый ангел усомнился, вот как мы сомневаемся, как люди вечно в сомнении, что он сам сможет быть Богом, ну и в опалу попал. А ему этого и надо было, чтобы завладеть землей. Хитрость, понял? Плю! Я  как будто пересказываю священные тексты. Ладно, всё равно тебе нигде не прочитать.
- А ты где читал? Это же запрещено.
- Где надо. Цыц!
- Странно как-то.
- Чего странного?
- То, что сказано, что Бог, фу, создал человека по образу и подобию своему. Он что обезьяна что ли? Бог?
- Кто Его знает. То есть, кто Его видел. Мы с тобой разговоры ведём запрещённые.
- Никто не узнает… Лови, лови его?
- Кого лови?
- Альрауна! Вон он, вон он! Под столом, поганец. Плю! Плю!
Под столом кто-то запищал.
- Ага! Попался, гомункулусек, удрать захотел!
- Это что за гадость такая?
- Альраун. Кусается, гад!
- Откуда он взялся?
- Из семени. Ай!  Из семени висельника народился, зараза!
- И чего с ним делать?
- Ничего. Отпустим. Одной твари в мире больше.
- А я-то думал? В городе стаи собак бегают. Уж больно странные некоторые, на собак не похожие.
- Не знаю, может к собакам прибиваются. А вообще, где-нибудь в средние века эту тварь можно было дорого продать.
- Да?
- Да. Сейчас вешают мало. Но, правда, вешаются много, особенно в России. А-ай! И поймать ещё надо его.
- А зачем его покупали?
- Ну, люди-то суеверные. Не чета нам. Вот и придумали, что приносит счастье и богатство.
- И приносит?
- Отстань!
- А давай себе оставим, на цепь посадим.
- На, сажай!
- Ой, ты мой… как?
- Альраун. Плю!
- Альраша! Сиди, сиди не рыпайся Ай! Киска – собачка… Ты мне расскажи про энто дело верёвочное.
- Про какое? Удавку?
- Ага.
- Задолбал ты! Плю! Повешение – это странгуляционная асфиксия.
- Какая ас… Куда пошёл!
- Механическая то есть! Плю! В результате сдавления шеи возникают переломы трахеи или гортани. Иногда с переломом подъязычной кости. Сдавливаются сначала яремные вены, а затем сонные и позвоночные артерии, что приводит к асфиксии, резкому венозному полнокровию, а затем к ишемии головного мозга. Плю! При полном повешении могут наблюдаться переломы и вывихи шейных позвонков с повреждением шейного отдела спинного мозга.
- Наука целая.
- Учись, студент! Полоса остаётся на шее от петли с рисунком материала, из которого была сделана петля. Плю! Если материал был мягкий или воздействие петли на шею было непродолжительным, полоса бледная. Если петля была жёсткой, и человек долгое время находился в петле, то бурая.
- Ты мне как лекцию читаешь.
- Да, помню из курса казней. Плю! Вот, при затягивании петли на шее корень языка поднимается в направлении задней стенки глотки и закрывает просвет верхних дыхательных путей. Но не всегда, правда, просвет гортани закрывается полностью. И смерть наступает где-то, через пять минут после сдавливания шеи от паралича дыхательного центра. А сердечная деятельность продолжается некоторое время после остановки дыхания.
- И давно этот сладостный вид умерщвления человеков существует?
- Давно! Я помню ещё в античные времена… Правда там непублично казнили, а в темнице. При Тиберии много вешали. Плю! В средневековье вешали на городских площадях, на деревьях вдоль дорог, на плотах. В Англии вон во времена Генриха восьмого католиков вешали, а лютеран, сжигали заживо. Ух, а сколько вешали охотники за ведьмами! Религиозные войны! Радость моему сердцу и слава нашему господину!
- Аминь. Ай, кусается!
- В новом свете, помню, как вешали этого… Куатемоку.
- Это кто?
- Это король ацтеков.
- Имечко!
- А в девятнадцатого веке тело осуждённого не просто лишалось подпоры и повисало на воздухе, а падало с большой высоты через люк. В таком случае смерть наступала сразу от разрыва шейных позвонков. Плю! Но не всё так просто, молодой мой бес! Помню Петербург, девятнадцатый век, двадцать шестой год. Казнь декабристов. Когда нажали на пружину эшафота упал помост, на котором они стояли на скамейках. Пестель, Рылеев и Каховский оборвались с виселицы и упали внутрь эшафота, даже физиономии разбили! Но потом их нормально повесили. Только Пестель длинный ногами доставал до пола и ещё жив был какое-то время… Ох! Да, мучение им, людям, если сразу концы не отдадут. Плю! А позднее кто ещё – Зорге, которого Сталин не послушал о начале войны тоже был ещё жив несколько минут, когда его в Японии повесили… После Нюрнбергского процесса много повесили милых моему сердцу людей нацистов… Да. А сейчас не меньше казнят так.
- И что, у всех появляются такие альрауны?
- У кого появляются, у кого – нет. По разному… Ладно вот. Сколько уже времени я тебе парю про физиологию людей, а ты, козья башка, всё мимо рогов пропускаешь.
- Сколько уже время?
- Сутки, наверно пролетели уже.
- Да, чё, нормально тут на вахте. А то зашлют куда-нибудь в Ирак. Хорошо сидим. Начальства нет.
- Тихо, слышь? Вон Жорик наш пришёл, опять стулом дверь подпёр.
Жора походил вокруг стола, разглядывая петлю. Потом быстро залез на стол и засунул в неё голову. Подтянул штаны, побалансировал на носках и прислушался.
В подъезде, за прижатой стулом открытой двери в квартиру послышались шаги и голос.
- Вот, пль, ну сейчас я тебя отправлю в дурдом! -  усиливалась с каждым шагом ругань.
Жора затянул петлю на шее, выбил ногами табуретку и повис, трясясь.
- Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч!
- Ты чего вспомнил?
- Чего-чего? У Пушкина думал это стихи детские? Это заклинание ветра. Дуй, давай! Фу-у! Фу-у-у! Ты гуляешь на просторе…
- Фу! Фу!
- Ты мутишь широко море! Фу! Фу-у!
Воздушный поток мощным давлением выбил стул, который вылетел в подъезд. Дверь с грохотом закрылась.
- Опа! Хватай, хватай Жорика! Ладно. За руки держи сильней! Ну!
- Блин! Какой сильный-то! Зараза!
- Да брось ты этого гамункулуса!
- Брось, удерёт! Ладно, ну-ка сидеть! Ех, вон ещё один!
- Так! Потащили! Открывай, давай!
- У-уф! Давай головой вниз! Да, головой! Не задницей!
- Кис, кис, тьфу, фю, фю, ко мне!
-  Цветёт мандрагора в поле у ручья, парня молодого полюбила я! Ноги соедини ему!
- Парня полюби-ила на свою беду-у, не могу! Упирается, гад! Руки держи! Слов я не найду!








                конец