Цирк

Павел Н. Лаптев

                Цирк



Вова очень не хотел идти в это приехавшее в их маленький город шапито. Будучи из ночной смены, даже чуть поспавши, он чувствовал себя разбитым, мытным, как принято говорить. Но жена настояла, что, мол, сам дочке обещал. Но Вове очень хотелось пивка попить, что он и сделал, втихую во дворе выпив целый литр Окского. Вроде бы полегчало после этого и он вместе с семьёй поплёлся в цирк.
На площади рядом с кинотеатром Родина, там, где столетием раньше было кладбище, поставили разноцветный выцветший шатёр. Рядом стояли фуры с картинками клоунов, лошадей и обезьян, о реальном существовании которых можно было почувствовать по специфическому запаху на площади.
До представления оставалось ещё полчаса, Вова захотел в туалет, благо рядом была посадка. Справив нужду, он решил восстановить уже проходящую алкогольную эйфорию и взял в близстоящем ларьке бутылку крепкого пива, тут же её и выпил. И делая последний глоток, он увидел подошедшего мужчину в полосатом халате с клоунском гримом на лице. Тот торопясь, тоже взял пива, тут же откупорил банку и жадно начал пить.
— Оттуда, что-ль?— спросил у него Вова, кивнув на шатёр.
Клоун кивнул, продолжая делать большие глотки.
— Да задолбало всё! — эмоционально поведал Вове.
— Да уж, — согласился Вова о своём.
— Уйду, нафиг, — сказал зло клоун.
— Да, — сначала согласился Вова, но тут же опомнился и спросил. — Куда?
— Да найду куда, — сказал клоун. — Пускай тогда шпрехшталмейстер-гад выступает за меня.
Вове не хотелось продолжать этот грустный разговор, он посмотрел на часы мобильника.
— На такую зарплату ребята из училища не пойдут, пусть, пусть, — сказал клоун и икнул.
— Да это везде так, — посочувствовал Вова. — Как рабов держат, не расслабиться мужику, не выпить.
— Я ведь на манеж выхожу, выступаю, публику завожу. А что выпиваю, так от езды этой, чёса по городам и весям необъятной Родины. Не каждый выдержит. А я уж в годах, — сказал клоун, допивая пиво. — По молодости в цирке с Никулиным даже выступал, к людям относились с уважением. А сейчас только бы уколоть человека, только бы говно сделать.
— Да уж, — неохотно согласился Вова. — У нас так — не чтобы тебе было лучше, а чтобы другому хуже.
— Вот! Правильно, говорите, — радостно поддержал клоун. — Лишь бы у ближнего было всё не лучше.
— А ведь как древние учили — не делай другому, чего себе не желаешь, — вспомнил откуда-то Вова.
— Во-во. Только более действенно. Чего себе хочешь, того и другим делай, — сказал клоун, выбросил порожнюю банку и вытер губы рукавом. — Фу-ты, забыл про грим!
Из окошка ларька выглянула женщина продавец.
— Вы из цирка этого? — радостно спросила клоуна.
Тот кивнул.
— Ой, мы с внучкой вчера ходили, нам так понравилось! Спасибо вашему цирку за приезд в наш город.
Клоун тяжело вздохнул.
— Цирк! Да это наш цирк! — воскликнул он. — Приходите, будем рады в наш цирк. А Вы знаете, что такое цирк? — посмотрел вопросительно на Вову. — Это оторванные от матерей звери, всю жизнь проводящие без движения в тесной клетке. Это жестокая дрессура с побоями. Когда медведей заставляют танцевать под музыку, ставя на раскалённую сковороду. Когда слонов колют крюками под мышками. Лошадям, чтобы вставали на дыбы при взмахе рук дрессировщика, прикладывает электрошок к гениталиям. Чтобы все они по старости превратились в чучела… Вот и я скоро превращусь в чучело.
Вова снова посмотрел на часы. Ещё было несколько минут и он купил ещё бутылку пива. Откупорил, сделал большой глоток, но не успел выпить, потому что позвала жена, начиналось представление. Вова спрятал бутылку в кусты и побежал к шатру.
Он еле высидел это часовое представление, ёрзая на кресле. Что-то тошно ему было от духоты, шума, да и в сон начало клонить. Постоянно зевалось и уже опять хотелось в туалет.
Представление с середины уже не волновало, ничего оригинального — банальный клоун с пивного ларька, собачки, лошади, ленивый старый медведь. Интересен был шпрехшталмейстер, средних лет мужчина с красным лицом. Он был словно не из этого мира, из сказки, из далёкого вовиного детства. Точнее из детских книжек с картинками. Такой собирательный образ волшебника, фокусника, даже деда Мороза. В чёрном фраке с разноцветными оборками и шляпе и пышными усами. Вова понял, что человек и в детстве и уже взрослым неосознанно ищет кого-то,  кого потерял давно-давно, в прошлых жизнях что-ли, прошлых поколениях. Он радуется этим чародеям, магам, фокусникам, которые заставляют на чуточку поверить в то, что существует другая реальность, мир другой, более красочный таинственный, где больше возможностей и радостей. Человек создаёт плохие макеты этого мира, как например, вот этот цирк. Человек хочет спрятаться от тоскливой действительности вот в эти цирки вперемешку с пивом. Потому что, осознал Вова, что-то здесь не так. Не так должно быть в нашем мире. На этой нашей единственной населённой разумными людьми планете не должно быть тоски. И значит, мир наш совсем не тот. И значит, должен быть другим. Значит, когда-то он был другим...
В конце программы на манеж вышли мужчина и женщина в разноцветных костюмах с какой-то круглой ширмой. Они сделали круг по манежу и женщина начала подниматься по ступенькам. Она неожиданно подошла к Вове, взяла его за руку и пригласила на манеж. Вова безвольно пошёл за ней.
Его впихнули внутрь ширмы и заставили только высунуть в отверстия лицо и руки. Сзади в ширму зашла женщина. Она быстро расстегнула Вове рубашку, сняла её и надела на себя. Всё это действо занимало с полминуты. Ширму убрали, и на манеже под музыку и овации оказался Вова с обнажённым торсом и женщина в вовиной рубахе.
Вова не растерялся и раскланялся. Женщина сняла рубашку, отдала Вове и жестом предложила проводить на место. Но Вове так понравилось быть на манеже, в центре внимания, получать аплодисменты, кланяться, что он не торопился опять стать зрителем.
Женщина уже настойчивей предложила сесть, даже взяла за рукав. Вова одёрнул руку и снова раскланялся. Ему снова аплодировали.
Вова начал танцевать, ходить в танце по кругу, подпрыгивать, начал петь из разных новых песен по куплету, что помнил. Публика была в восторге, смеялась, хлопала в ладоши, свистела. Кто-то даже кинул Вове в круг воздушный шарик.
На манеж вышел шпрехшталмейстер и начал весело выдумывать и объяснять публике, что это наш клоун, только не в гриме. Вова отрицая это, показал ему не приличный жест. Вышел настоящий клоун, с которым Вова пил пиво, и попытался подыграть ему. Но Вова не обращал на него внимания и продолжал развлекать народ по-своему.
Так продолжалось минут десять, когда погас свет, скорее всего кто-то его отключил специально.
Публика на это безобразие засвистела, затопала ногами.
Вова достал сигареты и закурил. Огонёк сигареты привлёк внимание и в цирке стало тихо.
—  Что же мы так хреново живём, братцы? — спросил всех Вова. — Вы разве не поняли ещё, что наша жизнь это всё цирк! Одни выступают, другие им аплодируют. Одни клоуны, другие фокусники, третьи вон объявляют номера. Мы используем несчастных зверей, жрём их. Мы лицемеры! Старика выгоняем с работы ради своего.  Используем своих ближних ради своей корысти. Мы... Мы... Цирк, блин. А! — Вова кинул окурок на манеж и затушил ногой. Он пошёл к выходу и кто-то захлопал в ладоши, потом ещё и ещё.
Вова вышел наружу на ослепившее солнце. Вышел совсем другим человеком с пониманием, что цирк там, в шатре не заканчивается, что здесь тоже самое, только называется по-другому — жизнь. Вова чихнул, потом ещё и ещё и потёр ладонями глаза.
— Спасибо, друг, — услышал голос клоуна.
— Да, толку-то, — ответил ему Вова, махнул рукой и пошёл домой, даже не дождавшись своей семьи. Потому, что хотел побыть один. Потому, что сильно хотелось в туалет. И потому, что в кустах его ждала почти ещё полная бутылка пива.


                Конец