Однажды весной на Патриарших

        В начале 80-х годов прокатился всплеск интереса к Булгакову, появились в печати и мгновенно исчезли из магазинов издания Мастера и Маргариты. А великолепный тогда журнал Декоративное искусство напечатал потрясающую статью и о Булгакове и о романе и о Москве Булгаковской. Там в частности был впервые описан и дом номер такой-то БИС и расположение нехорошей квартиры. И, наконец, самое главное, из этого журнала я впервые узнал о буквально «всесоюзном» признании автора. И о его почитателях, приходящих в этот дом, чтобы и почтить Булгакова и оставить на стенах лестницы, поднимающейся к нехорошей квартире, свои немыслимые рисунки. Были и фотографии стен этой лестницы, от ступеней до потолка покрытые надписями, рисунками и пастелью и мелками и всем, чем только возможно! Да и потолок, кажется, был разрисован.

        И  как-то мне пришлось поехать на Маяковку в Моспроект, и кажется в ГлавАПУ по делам согласований моего проекта. Рассчитывал я потратить там много времени, но неожиданно мне повезло, я довольно быстро управился с делами. И выйдя  из чиновных кабинетов на площадь Маяковского, я вспомнил журнальную статью и решил, что самое время посмотреть все это воочию. Перешел площадь и стал искать знаменитый Дом Пигит. Нашелся он сразу и пройдя в арку ворот я очутился во дворе.

       Подъездов во дворе было много, но  нужный все-таки как-то выделялся среди них. К нему я и подошел. Подъезд был заперт на номерной замок, и стало ясно, что жителей уже замучили почитатели и визитеры. Но посмотреть хотелось. В это время какой человек стал открывать дверь и я, не смотря на его гневный взгляд, вошел и начал подниматься по  лестнице. Дальнейшее описать трудно. Настенная живопись самодеятельных талантов начиналась чуть ли ни на первом этаже и с каждым новым подъемом все более заполняла стены, рисунки накладывались друг на друга, цитаты и пожелания шли во всех направлениях, вкось и вкривь, всех цветов и оттенков! Медленно поднимаясь, я изучал этот апокалипсис булгаковщины, великолепный и отталкивающий, и никак не мог понять, нравится мне все это или нет. Но вот и последний пролет, и последняя, обитая кровельной жестью дверь в «ту» квартиру и только еле слышные голоса доносятся из-за нее. Наверное, дела нехорошие там выясняются. А из всей живописи мне больше всего запомнилась надпись «кот неприкосновенное животное» - на высоте кошачьего роста, прямо над ступенями.

       На улице стало ясно, что времени прошло слишком мало, ехать на работу еще попросту глупо и неплохо бы не торопясь прогуляться по тихой утренней Садовой. И я медленно пошел в сторону Патриарших прудов, что бы уже твердо продолжить начатую тему. Был месяц май, ярко светило солнце, было не просто тепло, а уже по настоящему жарко, а в костюме и при галстуке в особенности, но в те годы в официальные организации входить без галстука было бесперспективно. Добрел до Малой Бронной, повернул на нее и вот уже и Патриаршие пруды в окружении яркой зелени парка. И вот тут-то оно и началось, из-за чего все это я пишу….

       Что было потом – я не знаю. Просто описываю, как все происходило, по шагам, по порядку. Но ничего не придумываю, все это было.

       Ступив на аллею под тень деревьев, я прошел прямо, параллельно Малой Бронной и сел на лавочку, лицом в сторону пруда. Посидел, отдохнул в тени и вдруг почувствовал, что что-то меня настораживает, что-то не так. Посмотрел на пруд, на деревья, направо и налево и наконец понял – на всей аллее я был один! И это в прекрасный майский день, когда вокруг должны гулять мамы с детьми и  бабушки с внуками. А роман о Мастере я читал незадолго до этого дня и прекрасно помнил его начало. Сходство было слишком очевидное. Продолжая спокойно сидеть и стараясь не поворачивать голову, я достал из кармана сигареты, закурил, прислушался. За спиной была улица, но по ней не проезжала ни одна машина, было абсолютно тихо, я бы сказал - была мертвая тишина. Так не бывает в Москве, в мае, в десять- одиннадцать часов утра в самом центре города! Сколько это состояние продолжалось, я не знаю, по земным меркам на длину сигареты. Затем я еще раз посмотрел по сторонам, было так же пусто и так же тихо, спокойно встал и, докуривая сигарету, медленно, подчеркнуто спокойно пошел дальше по аллее. Краем глаза увидел здание с колоннами на берегу, дошел до конца аллеи, до поворота направо и – и тут все встало на место. По этой аллее бегали дети, молодые мамы стройно катили коляски, пенсионеры сидели на лавочках. Здесь «ЕГО» уже не могло быть! По улицам шумно поехали машины, и весенняя Москва вернулась на Патриаршие.

        Я не стал испытывать судьбу, не стал оглядываться и выяснять, а что теперь твориться на  «той» аллее. Мы с ним поняли друг друга. Я четко дал понять, что я в него верю, я его знаю, но не боюсь! И он не стал подходить ко мне, но, очевидно долго меня рассматривал своими разноцветными глазами.

       Впрочем, все можно объяснить иначе. Машины не ездили по улицам потому, что было перекрыто движение для ожидания проезда высокого начальства, на аллее было пусто, потому что она в тени, а все грелись на весеннем солнышке. Кто знает истину?

       Москва, 1979 - 2009 г.

Оригинал текста опубликован - Творческий сайт Григория Одинцова
На сайте, на странице "Невыдуманные рассказы", этот рассказ иллюстрирован фотографиями лестницы в доме Булгакова, украшенной самодеятельной живописью и рисунками!