14... В общаге и колледже... Сын Ночи, ч3, г13

Соседкой Анны по комнате в общежитии была довольно общительная деревенская девушка Наташа с хорового отделения. Она с любопытством выспрашивала у Кошки о неформалах, о её жизни и увлечениях. Анна ничего не скрывала, честно и открыто отвечая на вопросы. Она отлично понимала, что многое из рассказанного шокирует Наташу, но была этим даже довольна, ведь это ещё раз подтверждало, что Кошка — не такая, как все обычные люди. Её девиз по жизни был: «Нет ничего хуже, чем быть как все!» Анна считала, что каждый человек должен чем-то выделяться, отличаться, самовыражаться, каждый должен быть особенным, а те, кто этому не соответствовал, не заслуживали её уважения.

Поэтому Кошка старалась не общаться с обычными нормальными людьми, за исключением тех, кто сам стремился с ней общаться — их она пыталась «обратить в свою веру», однако вскоре они сами начинали её избегать. Поэтому она общалась только с неформалами и прочими странными личностями, и привыкла к откровенным разговорам и задушевным беседам. Она никогда ничего не скрывала, своих секретов у неё не было, а своей ненормальностью и ненормальной своей жизнью она даже гордилась, с удовольствием об этом рассказывая, как будто пересказывала увлекательную книгу.

Но через некоторое время её позвал в свой кабинет заведующий инструментальным отделением колледжа и стал расспрашивать, что такого Анна наговорила своей соседке по комнате. Удивлённая его заинтересованностью, девушка честно ответила, что рассказывала о своей жизни, о том, как развлекались с бывшим парнем, и как веселились в своей компании.

 -Ну что же ты так, всем всё рассказываешь... - заведующий покачал головой. - Нельзя так! Из-за этого и у тебя, и у меня теперь проблемы!

Оказалось, Наташа пожаловалась директору колледжа на Анну, сказала, что боится её, потому что та ненормальная, лечится у психиатра, и к тому же лесбиянка. Сначала Кошка была в шоке от такого поворота событий, но потом развеселилась.

Наташа добивалась, чтоб их расселили в разные комнаты, но вообще за такое могли и исключить, если бы пожаловался не один человек.

Соседка по комнате, толи неправильно поняв слова Анны о том, что девушки для неё более сексуально привлекательны, чем парни, и что ей больше нравятся девушки такого же телосложения, как Наташа, с пышными формами, мягким телом и большой грудью, толи специально так выразив антипатию к неформалке, сказала директору, что боится приставаний со стороны Анны, и вообще неизвестно, что той в голову взбредёт.

Девушку послали к психиатру за справкой о том, что она не опасна для общества, что её очень развеселило. Однако, когда Анна рассказала обо всем этом своему психиатру, тот возмутился и тоже стал упрекать её за то, что она рассказывает всем то, что надо бы хранить в тайне. Ведь она в психиатрической больнице не лечится, а только наблюдается, состоит на учёте по наследственности, тогда как заболевания как такового у неё нет. Справку врач ей выписал и сказал, чтоб позвонила ему, если будут обижать в колледже, тогда он сам приедет и всё там всем объяснит. Анна вернулась довольная и порадовалась, как ей повезло с врачом — как говорится, свой в доску.

Всё потянулось по-старому, учителя хвалили за высокую успеваемость, учиться было легко и весело. Кошку переселили в другую комнату, к двум вполне дружелюбным девчонкам, которые относились к ней хорошо. Потом в общагу перешла жить и Кэтти, в ту же комнату, и начала с огромным энтузиазмом общаться со всеми в общаге. Анне же всё меньше и меньше хотелось с ней общаться, потому что та уже совсем не была неформалкой, и было ясно, что она лишь притворялась, пока ей было интересно с Кошкой и другими неформалами. Сейчас же Кэтти общалась с другими, нормальными людьми. Каждый вечер в комнате слушали попсу, что ужасно раздражало. И неформалов в общаге, кроме Кошки, больше не было. Поэтому она старалась возвращаться в общежитие позднее, оставаясь в колледже после занятий, чтобы поиграть на басухе, закрепить выученные мелодии. Низкие звуки баса завораживали её, пробирали дрожью до самой глубины. Она снова и снова повторяла те несколько мелодий, которые уже выучила, страстно желая научиться играть на своём инструменте так, чтобы пальцы сами бегали по струнам, не задумываясь.

Кэтти почти не занималась учёбой, пропадая на всяческих гулянках чёрт знает с кем, выпивая почти каждый день.

Найт совсем отдалился и стал уже чужим, даже перестал быть неформалом, подстригся почти налысо и стал слушать шансон. А ведь раньше, с черными волосами до плеч, вечными тёмными очками, преимущественно чёрной одеждой, стихами о смерти и преисподней, он был похож на гота. Потерять его было жалко до слёз.

 Наташа распускала слухи и пыталась подколоть при каждой встрече, что, впрочем, Анну совершенно никак не волновало, она лишь усмехалась в ответ.

Немногочисленные однокурсники балбесничали и учились на тройки, за исключением Анны и ещё двух отличников.

Кошка меланхолично наблюдала за всем этим течением жизни, чувствуя, как внутри неё, под объёмным чёрным балахоном с портретом группы Cradle of Filth, которым она прятала округляющийся живот,  растёт и уже начинает шевелиться сын. Она часто плакала, но так, чтобы никто не видел. Часто разговаривала с Дивъяром, но это успокаивало лишь ненадолго. Ей нужно было, чтобы кто-то близкий был всё время рядом, чтобы можно было прикоснуться, обнять, подержать за руку, прижаться. Девушка всё чаще вспоминала Валеру, вспоминала, какой счастливой себя чувствовала, прижимаясь к нему, постоянно поглаживая, целуя его плечи, руки. Он всегда спал спиной к ней, и она могла гладить и целовать его спину, его смуглую кожу, покрытую многочисленными шрамами, зарываться лицом в его длинные чёрные волосы, пока не уснёт. Как же ей не хватало всего этого теперь!.. Страх и ненависть к нему, вызванные его жестокими выходками, испарились, и её терзали противоречивые желания. Она помнила всё, весь пережитый из-за него ужас, и не хотела возвращаться к нему. Но в то же время понимала, что если он придёт к ней и попросит вернуться, если он попросит прощения и возьмёт её за руку, снова поведёт себя нежно и ласково, как в самом начале их отношений, то она просто не сможет ему противиться. Анна всё ещё любила его и скучала, и в то же время ей становилось жутко от мысли, что она снова может связаться с ним. Но её тянуло к нему, как наркомана тянет к наркотику, разрушающему и убивающему его. Эти мысли переполняли её, и она плакала от одиночества, всё глубже погружаясь в меланхолию...

Кошка наблюдала веселье вокруг. На каждом занятии и на каждой перемене отовсюду слышалось бренчание различных музыкальных инструментов и пение, а то и репетиции хора и целых двух оркестров — народного и духового. Кроме школьных предметов и басухи, были занятия вокалом и фортепиано, которые были для неё несколько сложнее, но не менее интересны.

  Среди студентов были и парни с длинными волосами, на которых можно было полюбоваться, один из них даже был в её группе. Парни с длинными волосами всегда казались ей очень красивыми. Однако, даже среди них в колледже было сложно узнать неформалов, почти никто не носил неформальскую одежду, как Кошка — банданы, футболки, балахон и рюкзак с портретами рок-групп, свирепо оскалившимися зверями, черепами,  косуху.  Анна носила это постоянно, всё вместе или по отдельности, заодно добавляя цепи, металлические когти, шипастые напульсники и ошейники. Несмотря на косые взгляды и прочее, она только в такой одежде чувствовала себя свободно и спокойно.

С двумя длинноволосыми парнями она время от времени общалась, ещё нескольких видела на сейшенах, однако они не собирались в неформальную компанию и мало общались между собой, что не могло не огорчать Кошку.

Был и ещё один позитивный момент — ей нравилось смотреть на преподавателя по своему основному предмету — бас-гитаре. Хоть у него и не было длинных волос, он всё равно казался ей красивым: невысокого роста, со стройной фигурой и грациозными движениями, выглядящий лет на десять моложе своего возраста, так что его легко можно было спутать со студентом. Просто смотреть на него доставляло ей эстетическое удовольствие.

А вот среди девушек колледжа она не могла найти ни одну, которой ей хотелось бы любоваться постоянно. Это казалось ей странным. Хотя девушки были для неё более сексуально привлекательны, чем парни, ей было намного сложнее найти девушку, которая бы ей полностью нравилась, и за которой она бы с удовольствием наблюдала, чем найти симпатичного парня, на которого ей приятно смотреть. Это казалось ей парадоксальным. Ей не нравились девушки, размалёванные косметикой, а тех, кто не красился, почти не было. А ещё ей редко нравились девушки не неформального вида, а неформалок в колледже почти не наблюдалось, разве что двое или трое с театрального отделения. Но и те были не в её вкусе... Кошке нравились девушки с длинными тёмными пушистыми волосами, большой грудью и  мягким телом. Однако те девушки, что обладали пышными формами, зачем-то прилизывали волосы и размалёвывали лицо, а обладательницы длинных пушистых волос чаще всего оказывались худыми, как доски, и костлявыми. Анне никогда не нравилась мода на топ-моделей и похудение, она считала, что намного приятней потискать мягкое тело, чем ощупывать выступающие кости.   Часто худые девушки её пугали — казалось, стоит прикоснуться к их тонкой коже, как она порвётся под напором выпирающих из-под неё костей. Поэтому Кошка предпочитала полненьких девушек, их ей всегда хотелось потискать. Но опять же, даже девушки этого типа не увлекали её надолго, ведь внешность должен дополнять богатый внутренний мир, который может увлечь намного сильнее. По сути, её уже много лет притягивала только одна девушка, которая была теперь для неё недоступна, а все остальные девушки в её жизни были лишь мимолётным увлечением.

Время шло, вскоре в колледже узнали, что Анна беременна, что сразу разбило все слухи о том, что она лесбиянка. Её силы убывали, она постоянно чувствовала себя усталой и вялой, к тому же сказывалось плохое питание — обычно она ела только один раз в сутки в столовой, тратя на еду только около 50 рублей в день. И она не знала, что она будет делать дальше, когда родит, где и как она будет жить. Это угнетало.

И вдруг ей позвонил он. Валера... Кто-то сказал ему, что он скоро станет отцом, и он был просто потрясён. Анна не собиралась говорить ему о ребёнке, ведь он не хотел детей. Она вообще не собиралась с ним больше общаться. Когда-то он сказал ей, что если она залетит, то либо сделает аборт, либо они расстанутся. Девушка долго плакала от этих слов, ведь она знала, что никогда в жизни не сможет сделать аборт, убить своё живое творение внутри себя. И поэтому, хотя для неё  беременность после того, как она сбежала «куда глаза глядят», стала шоком, она твёрдо решила не сообщать Валере о ребёнке. Ему это было не нужно. Однако, кто-то из общих друзей проговорился... И случилось то, чего она боялась, и в то же время чего желала. Валера попросил прощения и попросил её вернуться, даже сказал, что он хочет стать отцом... И она не смогла противостоять его демонскому обаянию, возможности снова с упоением прикасаться к нему, ласкать его... Ласкать его смуглую кожу, покрытую шрамами, перебирать и расчёсывать его длинные чёрные волосы, заглядывать в его печальные тёмные глаза, слушать его безумные мысли, его стихи... Её так безумно тянуло к нему... И она вернулась...

23.11.11 г. /  последнее редактирование 29.06.2016 г.