Вампир Улин. Канун мира. 1

Вампиру почти не страшны раны. Но что, если он не знает об этом?

В этот вечер хозяин таверны не выдержал. Он уже который раз безуспешно вслушивался в разговор тех двоих у окна, но не мог разобрать ни слова.
- На долго к нам? - Льстиво улыбаясь, спросил он, подойдя к столику, за которым сидели музыкант и молодой черноволосый воин.
Те прервали разговор еще, до того как хозяин прошел пол зала, явно направляясь к ним. Юноша пристально смотрел на подошедшего и молчал.
- Надеюсь мы не мешаем, почтеннейший. - Так же фальшиво улыбнувшись, ответил бард.
- Нет, что вы. - Спохватился мужчина. - Просто такие гости, как вы, к нам обычно не на долго. Вот я решил поинтересоваться. Поджидаете кого-нибудь?
Бард взглянул на потолок, ухватив мысль.
- Да, милейший, поджидаем. - Он бодро закивал.
Больше спросить было не о чем, и хозяин удалился восвояси, разочарованно вздохнув. Для него по прежнему оставалось загадкой кто же эти двое, зачем они вечерами и ночами на пролет разгуливают по округе и о чем, собственно, непрерывно болтают. Где целыми днями пропадает воин? А главное откуда у них столько денег? Ни менестрель ни юноша-воин не выглядели богачами, но они исправно расплачивались каждый вечер и уходили. Может у этих двоих есть покровитель?
- Пошли уже отсюда. Люди поглядывают, да и вечер сегодня чудесный. - Вдохнув воздух из окна, сказал черноволосый юноша.
- Согласен. Эта весна благоволит нам. Что ты расскажешь мне сегодня?
- Пока не знаю. Спроси меня о чем-нибудь. О первом, что придет в голову.
Бард нахмурился, вслушиваясь в мечущиеся мысли. Ему хотелось узнать сразу обо всем. Он понизил голос, задавая вопрос, который давно крутился у него на языке.
- Например, почему когда ты говоришь, я не вижу твоих клыков?
Вампир хитро улыбнулся.
- Все просто. Я годами учился говорить так, чтобы никто не мог заметить их, пока я этого не захочу. Я разучился смеяться и улыбаюсь, не размыкая губ.
- Да действительно. Ответь мне еще на один вопрос. Я слышал, что вампиры могут умереть, но не совсем, как от солнца или серебра, а на время. Это правда?
- Да. У нас это называется смертельным сном. Сейчас уже и не сосчитать сколько раз я засыпал им. Но отлично помню свой первый смертельный сон. Было страшно.

I.

В таверне на краю дороги было тепло и уютно. Дверь была гостеприимно распахнута и оттуда доносились веселые выкрики и смех. В помещение зашел эльф. Он был молод по меркам эльфов и весел. За спиной висел сверток, из которого торчал гриф лютни. Эльф с наслаждением вдохнул ароматы еды, заправил прядь песочных волос за остроконечное ухо и прошел к столу. Лютню он устроил на коленях.
- Чего желаете? - спросил выскочивший из неоткуда мальчишка и уставился на руки эльфа.
Тот вынул из потайного кармана три медяка и молча протянул их мальчику. Мальчишка юркнул в кухню. Вскоре оттуда вышел полный мужчина в засаленном фартуке и направился прямиком к остроухому гостю. В руках он нес поднос, уставленный всякой снедью, и широко улыбался. Когда поднос опустился перед эльфом, тот сглотнул набежавшую слюну и непонимающе взглянул на мужчину. Такой ужин не могли сотворить всего три медяка.
- Но... - начал было он.
- Не нужно платить. Менестрели у нас в почете. Спой, повесели моих гостей. - Ответил хозяин на взгляд эльфа.
Музыкант с готовностью стал разворачивать сверток, но мужчина положил руку ему на плечо.
- Поешь сначала.
Гость кивнул и тут же набил рот вкусной едой.
Через некоторое время сытый и довольный бард сидел на табурете возле очага, устроив лютню на коленях. Он любовно поглаживал ее изгибы и тонкие струны. Все посетители таверны смотрели на эльфа с ожиданием.
- Ну, что вам спеть, уважаемые? - Наконец спросил он и провел пальцем по струнам. Двенадцать голосов зазвенели слаженно и громко.
- Что-нибудь веселое! - Ответили люди согласно.
- Пожалуйста.

Пришел однажды к королю,
Чтобы спеть песенку свою.
Он вежливо сказал «Садись.
Своим уменьем похвались».

Ну в общем лютню достаю
И свою песенку пою.
Но там одна была строка (похабная),
Чтоб в миг пропала вся тоска.

И в ярости король вскочил,
Свою корону уронил,
И во все горло крикнул «Пой!
Споешь отлично — Бог с тобой.

А не споешь - велю казнить,
И лютню нищим подарить!».
А что мне делать, я пою
Грустную песенку мою.

Владыка хмурился сперва,
Но покатилась вдруг слеза.
Грустное песни содержание
Смягчило наказание.

Владыка ждал, пока я пел,
Потом сам лично подошел,
На дверь мне молча указал
И в зад пинком меня послал.

Два последних аккорда врядли кто-то расслышал за всеобщим весельем и смехом. Вместе со всеми смеялся хозяин таверны и думал, что не продешевил. Ото всюду слышались похвальные выкрики и благодарности.
- Что еще вам спеть? - Спросил эльф, когда веселье поутихло.
Никто не успел раскрыть рта, как голос подал седовласый мужчина, сидящий у окна. У него не было одной ноги, а рядом стоял потертый костыль.
- Спой что-нибудь про войну. Пожалуйста.
Глаза эльфа встретились со взглядом калеки, и он что-то подумал, в миг помрачнев. Пальцы его вспотели, но тем не менее музыкант тронул струны. Они зазвучали грустными аккордами.

Последняя песня менестреля,
Последняя песня перед боем.
Приглушенные птичьи трели
Сменились волчьим воем.

Но еще звучат аккорды,
А значит мы все еще дышим.
И может быть после боя
Победную песню услышим.

Для кого-то эта песня последняя,
Для кого-то эта битва первая.
Но у всех судьба печальная.
И будущее скверное.

Светлые птицы в небе,
Сменились вороньей стаей.
И вместе с восходом солнца
Число ворон возрастает.

Они вниз смотрят жадно -
Полакомиться захотели.
Но там на земле еще тихо -
Все слушают менестреля.

Даже после того как струны отзвучали, никто не проронил ни слова. Старый воин взглядом поблагодарил музыканта. Тот кивнул в ответ, потом поднялся и молча пошел к двери.
- Куда ты? - Встрепенулся хозяин.
Эльф обернулся, подняв потемневшие глаза, и тихо произнес:
- На войну.
Люди промолчали, провожая музыканта взглядом.


Небо не первую ночь было затянуто плотными тучами, из которых то и дело сыпались то дождь, то снег. Дорога раскисла, поэтому одинокий путник шел по обочине, где трава тонула в лужах, но все-таки не уходила из-под ног. Полночь уже давно минула и близился рассвет, но об этом мог знать только путешественник, поскольку небо не спешило менять цвет, а по прежнему клубилось чернотой. Но он чувствовал приближение солнца. Капюшон давно промок и не спасал от дождя, поэтому был откинут на спину за ненадобностью. Налетел ветер, и путник зажмурился, дожидаясь пока тот перестанет кидаться колючими холодными каплями. Простой человек наверно давно околел бы от холода, но этот путник не был обычным человеком.
Он был поименован Улином вот уже около сорока лет. Хотя выглядел молодо, но черные глаза хранили тайну, которой не одно десятилетие и даже не пять. Многие, кому довелось разгадать эту тайну, не видели следующего дня. Остальные же именовали его демоном, кровопийцей, ночным охотником, упырем. И все эти названия подходили как нельзя лучше, ибо Улин был вампиром.
Последнее селение встретилось прошлой ночью, но он там задержался лишь на день и с заходом солнца отправился дальше на восток. Ночь не останавливала его передвижений. У путника при себе был только меховой плащ, широкий меч у левого бедра и небольшая сумка, почти не заметная под плащом.
Северный ветер, дохнувший с новой силой, напоминал, что в этих краях осень уже перевалила за середину, предвещая скорый приход холодов. В погожие дни люди в этих краях отмечали приближение зимы празднествами, восхвалением богов и духов. Но сегодня ночью все сидели по домам, заперев окна ставнями и слушая как ветер гудит под стропилами амбара. Лишь странный путник упрямо шел на восток, отворачивая голову от ветра. Он был полон решимости, потому что у него была цель, почти мечта.
Совсем недавно, когда он странствовал по западному побережью Эарнига, до него докатились слухи о войне между двумя княжествами на востоке — Элизар и Челихол. Они спорили из-за передвижения границ от восточного русла реки Лиады до западного всего-то на пол сотни полетов стрелы. Спор продолжался несколько лет, но так и не привел к согласию.  Война началась, когда Князь Челихола со своей дружиной без предупреждения пересек восточное русло Лиады — границу своих владений. Это не было войной в полном смысле этого слова, скорее стычка, по счастью не вовлекшая в кровопролитие мирных жителей. Пока небольшое войско Челихола уверенно встало между двумя руслами. Князь Элизара, стараясь укрепить свои позиции, послал за подмогой. Половину своего войска он оставил в резерве. Вместо этого приказал, всем мужчинам Элизара, кто владеет оружием, прибыть к нему. За это Князь обещал по истине господские блага. Князь надеялся, что стычки не повторятся, и люди были нужны ему, чтобы некоторое время прочесывать границу, пока челихольцы не уберутся восвояси. Улин был не из Элизара, но с радостью откликнулся на призыв, немедленно отправившись к границе. Если бы его спросили, для чего он это делает, он бы не смог ответить прямо. У него не болела душа за Элизар и его границы, за Князя и его дружину. Да катись они все пропадом! Улин просто мечтал сражаться как настоящий воин-человек, плечом к плечу с товарищами. И, возможно даже, погибнуть. Особенно после того, что произошло не так давно и о чем он вспоминал с болью в сердце. Он уже полгода как уехал с Корагуса на Эарнинг, пытаясь сбежать от горькой памяти. По меркам бессмертных вампиров полгода — это миг. Но не для того ли боги придумали смену дня и ночи, что бы произошедшее горе оставалось сначала во вчера, потом в позавчера, а потом и годы позади. Однако пока прошло еще слишком мало времени. Улин продолжал винить себя и просыпаться от кошмаров, в которых он снова и снова не мог распутать ремень, чтобы спасти... Он старался все реже думать о плохом, вспоминая лишь то хорошее, что случилось всего за пару ночей.
А эта стычка закончится как многие до нее, вспыхивавшие во все века по всему миру. Когда войска с обеих сторон поредеют, князья умерят свою гордыню и договорятся, закрепив обещания на бумаге. Они пожмут друг другу руки и затеют пир в честь этого. После чего, уставшие от битв и веселья, разойдутся восвояси, оставив истоптанное поле отдыхать. Не им считать сирот и вдов, оставшихся после их короткой ссоры.
Сзади послышался плеск воды и фырканье лошадей, и юноша обернулся. Его нагоняли два фургона в сопровождении всадников. Над возницами под колпаками метался огонь, едва освещая дорогу. Путник сразу понял, что это добровольцы, которые тоже шли на призыв Князя. Один из передовых всадников окликнул Улина.
- Эй! Стой!
Тот остановился, а всадник, пустив коня рысью, быстро поравнялся с ним.
- На границу? - Глядя сверху вниз, и не особо вежливо спросил конный воин.
Юноша прищурился. Ему не понравился этот человек. На мужчине была меховая безрукавка поверх доспехов, а в петле ремня висела лента с гербом Элизара.
- А что если нет? - С вызовом ответил юноша.
- Князь сказал, что если ты при мече и не на границе, то либо трус, либо враг. И с теми и с другими у нас разговор короткий.
Верховой положил руку на рукоять меча и развернул коня, преграждая юноше дорогу. Тот прищурился, мельком обернулся на остальных всадников, потом глянул на небо. Оно по прежнему было черно, и до тех пор, пока не прольется ливнем, врядли просветлеет. А значит можно продолжить путь в повозке без опасения попасть под убийственные лучи солнца.
- Ладно. - Примирительно вскинул руку юноша. - Я как раз шел наниматься в отряд добровольцев.
Воин заметно расслабился.
- Залезай в фургон.
Юноша так и сделал. Повозка затряслась, влекомая недовольными лошадьми. Они не хотели работать ночью. Но люди, которым нужно было двигаться непрерывно, подгоняли их хлыстами. Сами люди спали поочередно в фургонах, потом ехали верхом, а лошадей меняли в деревнях. Эти лошади как раз были из поселения, которое Улин оставил на закате, но ночь не их время. Они фыркали и раздували ноздри, тем не менее продолжая месить грязь и тянуть дышло.
Потеснив кого-то и скинув сырой плащ, Улин устроился на дощатом полу и осмотрелся. Темнота, как всегда, не была препятствием его зрению. Здесь было несколько человек, и, насколько Улин смог разглядеть, один молодой эльф. Он был совсем еще юнцом по эльфьим меркам и, наверно еще не разменял первую сотню лет. Эльфу не спалось. Он крутился, ерзал, то и дело поправляя чуть вьющиеся волосы песочного цвета, прихваченные вокруг головы кожаной полоской.
Вдали послышались сердитые раскаты грома. С севера шла настоящая буря. Но было неизвестно, когда она доберется до границы Элизара и Челихола. А вот северное побережье Эарнига сейчас наверно захлестывают высокие ледяные волны.
Наконец раскачивание повозки угомонило и эльфа, и тот уснул, обняв ножны узкого меча. Теперь только Улин не спал, с невеселой улыбкой глядя на людей. Они не видели красочных снов, а просто спали, чтобы отдохнуть, и проснувшись поменяться местами со всадниками. Потом снова будут набираться сил в повозке, чтобы через пару дней оказаться на границе и быть может встретится со смертью. Вампиру повезло, что его подобрали перед рассветом. Он может просидеть в фургоне целый день, и после захода, который теперь наступал рано, уже поехать верхом. Хотя пока небо закрывают такие толстые черные тучи, солнца можно не опасаться даже днем. Как раз сейчас - вампир почувствовал это - солнце уже поднималось над горизонтом, безуспешно пытаясь преодолеть плотный клубящийся чернотой покров. Тучи делили толщину неба на два мира: нижний, устрашенный заревом грозы, сотрясаемый раскатами далекого грома, пронизанный северным ветром; и верхний, отрешенный от колючего дождя, согретый близкими лучами солнца, возвышенный, светлый, чистый, волшебный... Но сейчас он был так далек от людей.
Думая об этом, Улин усмехнулся. Небесное светило, не могло достать его своими лучами, но его силу вампир чувствовал даже сквозь тучи и плотную ткань фургона. Только в такую погоду вампиры могли не прятаться от солнца, но каждый миг опасаясь, что в тучах вдруг появится брешь. Однако в эти осенние дни тучи прорывались очень редко. Наступающее утро навеяло на вампира сон, и он задремал, привалившись плечом к дуге фургона.
Повозки пошли вверх и запрыгали по камнях, взбираясь на пологий холм, на вершине которого дорога уходила в лес. А там до западного русла Лиады рукой подать — всего-то день и ночь пути.
От тряски большинство людей в фургоне проснулись. Эльф тоже открыл изумрудные глаза, будто и не спал вовсе. На его лице появилась добродушная улыбка. Он потянулся и принялся осматривать людей. От мечущегося над возницей огня внутрь фургона проникало немного света. Эльф увидел нового человека напротив себя. Это был юноша на вид не многим старше его самого. У него были черные как вороново крыло волосы и бледное лицо. Одна рука покоилась на рукояти, хотя юноша спал. Эльф задержал взгляд на крестовине меча, и его брови удивленно поползли вверх. Глаза не обманывали его! Крестовина была выкована из черной стали, с которой по легендам эльфийского народа могли справится только сильнейшие маги Черной лестницы. Юноша-эльф так же предположил, что не только крестовина у этого меча черная.
Вампир сквозь дрему почувствовал пристальный взгляд и открыл глаза. Эльф даже вздрогнул от неожиданности - у человека они были непроглядно-черные, - но потом совладал с собой и улыбнулся.
- Это черная сталь?- Кивнув на меч, спросил он. Говорил он на всеобщем, однако с сильным эльфийским акцентом, смягчая согласные. Голос у него был почти детский. Все-таки этот эльф был еще очень юн.
- Да. - Ответил черноволосый.
- Меня зовут Дагда. - Эльф протянул руку.
- Улин. Рад знакомству.
Вампир предпочитал не пожимать рук, поскольку люди, эльфы и другие существа, в чьих жилах бежала горячая кровь, могли обратить внимание на его холодные ладони и что-то заподозрить. Но в этот раз он не смог отказать в рукопожатии, а эльф, похоже, ничего не заметил.
Дагда хотел продолжить разговор, но раздался оглушительный раскат грома, и фургон остановился. Возницы, прикрываясь рукавами от острого ветра, щелкали кнутами над крупами лошадей. Но те упрямо встали, отворачивая головы и перебирая ногами в холодной грязи. Кто-то скомандовал привал, и возница обернулся.
- Подъем!
Все, кто был в повозке выпрыгнули наружу, развернули ткань для шатра и укрыли под ней лошадей. У другого фургона люди делали тоже самое. Ветер выл так, что его приходилось перекрикивать. Вдалеке небо иногда освещалось белыми сполохами, а между деревьями виднелось зарево пожара и доносился запах горящей древесины. Наверно гроза угодила в старый ствол. Спрятав животных, все люди укрылись в фургонах, от чего внутри стало невероятно тесно. Ветер бил в борт повозки, раскачивая ее, и трепал ткань, которой были укрыты животные, но не мог никого достать.
Дагда протиснулся к Улину и уселся рядом, поджав ноги. Вампиру стало неуютно от близкого живого тепла. Он хотел посторониться, но теснота не позволяла этого сделать.
- Я еще хотел спросить откуда у тебя этот клинок? - Эльфийский юноша  обезоруживающе улыбнулся.
- Отец подарил на день рождения. - пожал плечами Улин.
- Твой отец маг? - Спросил Дагда.
- Нет. Он был торговцем и воином. Только его давно нет в живых.
Эльф опустил глаза. Он все время забывал, что родители человеческих детей могут почить от старости, когда детям исполняется только двадцать. А этот человек не выглядел старше. Дагда решил спросить о другом.
- Значит у тебя есть магические способности, раз ты можешь носить этот меч.
- Сомневаюсь. По мне, так это обычный меч, который мне очень подходит.
- Простой человек не может владеть черной сталью, - настаивал эльф.
- Может и не может. Я не знаю. - Пожал плечами вампир. Больше пока не было что сказать.
Ближе к середине дня ветер поутих. За это время люди покормили и напоили лошадей, сами успели поесть холодную пищу, запивая всем, что еще находилось во флягах. Улин тоже пару раз пригубил предложенную ему выпивку, но глотка, конечно, не сделал. От угощений он отказался, сославшись на отсутствие аппетита. Хотя внутри него уже пробуждался голод, не ведомый обычным людям. Его нутро могли бы согреть несколько глотков горячей крови. Последний раз он утолял жажду две ночи назад недалеко от рыбацкого поселения на берегу озера. Тогда на опушке леса ему попался охотник. Вампиру пришлось потрудится, потому что человека сопровождала собака, которую не напугал ни хищный оскал, ни свет в черных глазах. Псина самоотверженно защищала хозяина. И пока Улин разбирался с ней, охотник успел пару раз спустить тетиву. Но из-за того, что руки у него тряслись от ужаса, стрелы не попали в цель. Теперь вампир отправлялся в место, где крови будет в достатке.
Обоз двинулся дальше, когда ветер чуть поутих. Ливень так и не начался. Видимо, буря ушла на юго-восток, как раз туда, где прибытия добровольцев ожидал Князь Элизара. Улин посмотрел на небо. Оно едва посерело. Солнце, многократно ослабленное толщиной туч, все же доставляло неприятности вампиру. Он кожей ощущал жар и зуд от солнечного ожога. Так усердные труженики, работая на полях в самый зной, чувствуют прикосновение солнца к обнаженной коже. Однако вампир решил ехать верхом, поменявшись с уставшим за ночь всадником. Сейчас жар был еще терпим, но если тучи станут тоньше, придется подумать об укрытии. Хотя того, что солнце покажется, Улин не опасался. В это время года небо в этих краях всегда было затянуто плотными тучами. Вскоре он увидел как из фургона выпрыгнул Дагда и тоже взобрался на лошадь. Глядя на него, вампир усмехнулся уголком губ, потому что непоседливый эльф напоминал его самого в далеком отрочестве. Эти воспоминания уже были зыбкими и размытыми, но он крепко держал их при себе, как последнюю нить, связывающую его в прежней жизнью.
Эльф догнал Улина и улыбнулся ему.
- Улин, зачем ты вызвался добровольцем? - Внезапный вопрос прозвучал странно. Наверно именно его задавал сам себе юный эльф, поэтому интересовался у других.
- Я как достойный воин не смог пройти мимо яростного звона мечей. Тем более, что плакать обо мне никто не будет.
- Ты сирота?
Улин лишь поджал губы и кивнул. Словами нельзя было описать его сиротство.
- Да, люди, вы такие. - Пожал плечами эльф.
- А ты почему отправился сюда? Ведь твой дом далеко отсюда. Разве эльфам есть дело до людских ссор?
- У меня теперь нет дома, и мне в общем-то нечего терять. К тому же я тоже не мог пройти мимо. - Невесело усмехнулся Дагда и отвел изумрудные глаза.
Улин нахмурился, не понимая. Как это у эльфа не было дома? У остроухих всегда был дом. Даже если эльф был рожден далеко от Лаидара — лесного королевства эльфов, он всегда мог придти туда и назвать это место своим домом.
- Меня изгнали из эльфйского леса. - Как-то просто сказал эльф, угадав о чем думает его собеседник. Улин вскинул брови, не веря, что такое возможно.
- Разве эльфы изгоняют своих из Лаидара?
- Мне несказанно повезло. - С иронией ответил эльф. - Если хочешь я расскажу тебе как было дело.
- Рассказывай. - Подбодрил Улин Дагду и улыбнулся. Он согласился на рассказ не потому, что жаждал его услышать, а потому что видел, юному эльфу невероятно важно с кем-то поделиться своей историей. Ну и доля интереса тоже была.
- Родился я на севере Лаидара очень давно. Тогда на юге нашего королевства шла ожесточенная борьба за власть. Случались и вооруженные стычки. Как раз в такой и погиб мой отец. Но сначала я об этом не знал. Он просто не вернулся домой. А мать говорила, что он герой и задержался для совершения подвигов. Мать умерла вскоре после этого. Когда горе отступило, я продолжал жить среди себе подобных, учился, чему мог, в том числе и фехтованию. Пока однажды от кого-то не узнал, что моего отца тогда нашли в стороне от побоища со стрелой в спине. Как будто он бежал с поля боя, как трус, но его догнала стрела, и поделом. Слух понеся по эльфийскому поселению. Сверстники стали сторониться меня, называли сыном труса. По началу я пытался оправдать отца и подвергнуть сомнению этот слух, но ничего не вышло. Однажды, один эльф, бывший моим другом в детстве, стал оскорблять моего отца во всеуслышание, и я его покалечил. Это вышло как-то случайно в порыве ярости. За подобный поступок меня изгнали из Лаидара. А такое наказание для эльфа похуже смерти. С тех пор прошло всего пол года. Я слонялся по северу Эарнига. Зарабатывал игрой на лютне. Но нигде не нашел себе место. Вот недавно, услышав, что Князь Элизара призывает добровольцев, поменял лютню на меч и отправился сюда.
Наконец слова у эльфа кончились и он вздохнул.
- Говорят, если менестрель меняет лютню на меч, значит настали тяжелые времена. -  Сказал Улин, поворачиваясь к Дагде. - Но мне кажется, что это не твой случай.
- Ты прав. Я пришел сюда в поисках... даже не знаю как сказать. - Эльф прикусил губу, тщась найти ответ.
- Смерти? - Подсказал вампир, прищурившись.
Эльф от неожиданности открыл рот, не в силах ответить. Его собеседник в одно слово уместил все то, что он чувствовал на протяжении полугода. Дагда только кивнул, опуская глаза.
- Ты можешь не скрывать и не стыдиться своего желания. Я думаю, мало кто из тех, у кого все хорошо, идет на битву добровольцем.
- А ты? Ты тоже хочешь смерти?
Улин помолчал, подбирая слова. Как объяснить эльфу, что не достаточно просто смерти. Она должна походить на человеческую, быть славной. Он ищет смерти сейчас для того, чтобы выбрать ее и не дожидаться, когда она найдет его сама и не даст выбора. Вампир поджал губы.
- Нет, наверно, нет. Но мы все здесь не от хорошей жизни.
- А я знаю одного такого человека, у которого все не так. - Хитро прищурился эльф. - Сейчас как раз я тебя с ним... точнее с ней познакомлю.
Улин был заинтригован и проводил взглядом эльфа, который ускакал к дальнему фургону. Там он пожал руку одному из всадников и жестом пригласил его с собой. Вскоре Дагда и незнакомый верховой поравнялись с Улином. Вампир с удивлением распознал в широкоплечем всаднике женщину.
- Улин, позволь представить тебе Ламанку. Она с юго-восточных гор.
Юноша-вампир кивнул, не протягивая руки. Он внимательно рассмотрел ее и отметил, что та была красива по меркам горных народов. Говорят, что прародителями горцев были гномы, которые закопались глубоко под землю. Горцы были низкорослые и жилистые, мужчины носили жесткие длинные бороды, а женщины заплетали волосы в косы. Почти никто не знал как живут горцы, поскольку не каждому было под силу взобраться на плато высоко в горах. Зато горные народы чувствовали себя там очень хорошо. Они с легкостью преодолевали скалистые хребты, уподобляясь горным козлам и возделывали плодородный слой почвы, выращивая не прихотливую сою. И чаще всего ничто не могло сманить их оттуда на равнины. И что заставило спуститься с гор эту прекрасную воительницу было загадкой. Возможно, предположил Улин, она полукровка.
Женщина была небольшого роста и широка в плечах. На круглом румяном лице резко выделялись глубоко посаженные темные глаза. На левой скуле виднелся давнишний шрам с острыми краями. Воительница была облачена в потертые кожаные доспехи с синим рисунком на груди и плечах. Длинные каштановые волосы, как и полагалось у горских женщин, были заплетены в тугую косу и украшены медными кольцами.
Женщина улыбнулась Улину и произнесла что-то на незнакомом языке.
- Она не говорит на общем? - Разочарованно спросил вампир.
- К сожалению нет. Она знает только общие руны. Так мы с ней и разговариваем.
Улин тоже знал общие руны, которые встречались все реже на Корагусе и Эарниге. Когда-то древнюю грамоту вбил в него отец. И вот впервые за много десятилетий она могла пригодится ему.
- Похоже, что вы хорошо спелись. - Подмигнул вампир эльфу.
- Хоть она и не говорит на общем, но с ней мне легче разговаривать, чем с любым из людей. - Зарделся Дагда.
- Ты знаешь почему Ламанка пошла в добровольцы? - С улыбкой спросил Улин у эльфа.
- Она сказала, что любит побеждать. Это приносит ей счастье. И сейчас она в предвкушении счастья.
На это вампир промолчал. Он уже встречал таких людей, которые живут от битвы к битве, воспоминаниями и предвкушением звона мечей, запаха крови, боли, бешеного ржания лошадей, быстрого ритма сердца, легкого страха. И с каждым разом им хочется этого все больше и больше. Такие люди, окончив битву, не могут вернуться к нормальной жизни. Им везде чудятся враги, каждый шорох заставляет их хвататься за меч. Они часто гибнут в битвах, потеряв осторожность. Но если мечи и стрелы врагов так и не находят их, то они умирают от безумия, выжигающего сознание, в одиночестве. Но может Ламанка и не такая.
Между тем гроза уходила все дальше на юго-восток, и небо над обозом становилось светлее. Сила солнца уже заметно обжигала лицо и руки вампира. Но вместе с тем до заката оставалось всего ничего, и вампир надеялся, что тучи над ним не прорвутся, а вскоре между ним и солнцем встанет надежный заслон из деревьев. В лесу ветер совсем ослаб и уже не донимал людей и животных. Противная морось тоже прекратилась. Перед самым заходом снова объявили привал, чтобы поесть, накормить лошадей и дать им отдых. На этот раз, чтобы не привлекать внимания, Улин, отойдя чуть в сторону, для вида покопался в своей сумке. Командовал добровольцами тот неприятный мужчина в меховой безрукавке поверх доспехов, с которым Улин разговаривал прежде чем присоединиться к обозу. Все называли его Гарпун. Дагда и Ламанка сидели рядом, удобно устроившись на седлах, и рисовали руны друг у друга на ладонях — так они разговаривали. Чуть позже люди с трудом развели костер. Древесина и хворост были сырыми и никак не хотели заниматься. Но в конце концов промокшие и озябшие люди смогли отогреться у костра.