Спасатель. Начало

Спасатель

Владимир Николаевич с удовольствием потянулся, хрустя слегка затекшими суставами. Спасатели на месте, обстановка ясна, и теперь дело оставалось за рутинной работой. А ведь часа четыре назад ему пришлось по тревоге поднять весь отряд и направить их на западный склон Чегета, откуда пришел сигнал тревоги. В этот день ничего не предвещало неприятностей, прошедший накануне обильный снегопад накрыл горные склоны, пушистым чистым снегом. Естественно, горнолыжные трассы временно оказались закрытыми, подъемники остановлены, и неожиданно возник непредусмотренный выходной день.
Завтра  с утра работники трасс вместе с техникой утюжили бы склоны, готовя их к безопасному спуску для нахлынувших, как всегда в это время года,  любителей горнолыжного спорта. Так делалось регулярно в аналогичных обстоятельствах, так произошло бы, и  в этот раз. Но в логичный, отработанный механизм кто-то внес свою бестолковую поправку. Владимир Николаевич уже привык к тому, что среди всей массы  туристов частенько находятся любители экстремальных ощущений, считающие себя большими мастерами горнолыжной науки, безответственно рассуждающие о правах человека в выборе маршрутов и времени свободного катания. Сегодняшнее происшествие - живой пример такой непонятливости и безголовости.
Только что прибывшая позавчера группа молодых туристов, видимо, не желая терять хоть один день их непродолжительного отдыха или возможно, подзадориваемая  кем-то особо рьяным и говорливым, решила самостоятельно подняться на гору, несмотря на всеобщий запрет. Что из  этого вышло? Да ничего хорошего. Когда они начали спускаться, незнание трассы и обманчивость снежного свежевыпавшего покрова привели к ЧП. Первые ехавшие из группы не заметили резкого обрыва и, не успев в последний момент затормозить, начали сыпаться с приличной высоты на почти голые камни. Хорошо, что все остались живы, но многие поломали лыжи и, что еще хуже, навредили своему здоровью.
            Как сообщил врач спасателей, серьезных переломов нет, но двое получили вывехи, а вот многочисленным ушибам и царапинам несть числа. Из-за многочисленности группы горе – туристов весь отряд спасателей теперь на месте, доктор там, он кого нужно перевяжет, и они через несколько часов совместными усилиями обязательно спустят экстремалов вниз, и к ночи те будут поудобнее устраиваться в своих кроватях.
Встав из-за стола, за которым  просидел полдня, Владимир Николаевич начал, разминаясь, тихо ходить по комнате, боясь разбудить Арсена. Им, последним из могикан отряда, выпало в этот день дежурить на станции спасателей и быть постоянно на связи. Через часок он разбудит Арсена, а сам на его месте в соседней комнате попробует прикорнуть, потом ему еще придется  отдежурить полночи, а завтра с утра их сменит новая пара спасателей. Такие мысли добавили Владимиру Николаевичу хорошего настроения, но в этом момент вновь запищала рация – центральный дежурный метеоролог сообщал об ухудшении погоды через два-три часа. Он записал сообщение и тут же услышал тихий стук в дверь. Может, ему показалось? Но стук повторился, и Владимир Николаевич пошел открывать дверь.
            Перед ним стояла девочка, он ее узнал, своя, из местных, но вот имени ее не помнил.
- Что тебе, может, что-то случилось? – спросил девочку Владимир Николаевич.
Она слабо кивнула, и в тот же миг слезы рекой потекли у нее из глаз. “Дело серьезное”, - подумал Владимир Николаевич и завел девочку в комнату.
- Так, давай рассказывай подробно и с самого начала, – попросил он.
Сразу понять ничего не удалось. Девочка по-прежнему плакала, руками показывала на свое лицо, изъеденное небольшими язвами, и бессвязно говорила, что сестра обещала ее вылечить, а сама не идет, но скоро начнет темнеть, и девочка боится, что сестра потерялась. Ну, что тут делать горному спасателю, Не идти же сейчас по улицам и разыскивать потерявшеюся сестру. Владимир Николаевич хотел успокоить девочку и отвезти домой, но она продолжала говорить и, в конце концов, он понял серьезность ситуации, и ему стало ясно, почему девочка пришла именно к спасателям.
А случилось вот что. Ее старшая сестра Факира с утра ушла к Змеиному ущелью, чтобы там, в расщелине, набрать целебной воды для младшей сестренки. По древнему поверью, рассказывала девочка, продолжая плакать, если именно в этот день набрать там воды, то она волшебным образом исчелит разные недуги, и Факира уверяла, что, как только омоет ей лицо целебной водой, все язвы пройдут, и никто не будет ее больше обзывать “оспиноской”.
Владимир Николаевич слышал об этом, но, естественно, не верил в такие небылицы, труднее оказалось поверить, что кто-то мог отправиться туда в это время года. Во - первых, расщелина находилась далеко, хорошего ходу до нее часа два, да и то лишь тому, кто знает, где она, и умеет быстро ходить по горам. Во-  вторых, чтобы добраться до воды, надо было спуститься  на самое дно расщелины, а это метров десять – двенадцать, и даже  взрослому, такой спуск и тяжеловат, и наверняка страшноват в одиночестве. И раз Факиры до сих пор нет, то тогда действительно надо вызывать спасателей. Но кого? Ведь все там, на Чегете. Остались только он и Арсен.
Владимир Николаевич, недолго думая, стал собирать свой рюкзак, а по ходу напутствовать девочку.
- Я сейчас схожу за твоей сестрой и приведу ее. Пока меня нет, ты побудешь в этой комнате, если здесь что-то включиться или ты услышишь голос из динамика, сразу разбуди дядю, который спит в соседней комнате. Если будет тихо, ты все равно через час его разбуди и расскажи, куда я пошел. Поняла меня? Смотри, не подведи.
- Я сделаю так, как вы сказали. Когда я увижу Факиру? – вопросом, закончила она предложение.
- Это зависит от того, где я встречу ее. Если Факира возвращается, то скоро, если она еще около расщелины, то только вечером, – ответил Владимир Николаевич.
Разговаривая с девочкой, он чисто механически брал с полок необходимые вещи и укладывал их в рюкзак :медицинскую аптечку, большой моток веревки, ледоруб, фонарь и рацию со свежезаряженными батареями, нож-тесак, непромокаемые спички, сухой галетный паек и что-то еще. Будучи спасателем, он проделывал так десятки раз, никогда не халтуря, набирая все, что предусматривалось нормативными документами. Но дело было не в официальных бумагах, этот перечень вещей был  проверен жизнью, и не раз.
Но один вопрос Владимира Николаевича все же беспокоил – по всем инструкциям он не имел права уходить на спасательные операции один. Кто-то должен в таких случаях страховать. Что же делать? Ждать, когда вернуться ребята с западного склона, но на это уйдет часа три, не меньше, а зимний день так короток. Через два часа начнет темнеть, и если не выйти сейчас, потом подниматься по ущелью будет крайне опасно. Даже если девочка у расщелины, то через два часа  он будет там,  и они с Факирой начнут спускаться с горы, а на свет огней поселка выйдут быстрее. Хотя ему очень хотелось встретить ее пораньше. Может, не считать этот выход спасательной операцией? Просто представить дело так, что где-то рядом надо найти пропавшую девочку и отвести ее к родителям.
- Так лучше, и это единственный выход, пора мне выдвигаться вперед, – уговорил сам себя Владимир Николаевич.
Привычно встав на тропу, он сразу оказался в своей стихии и уверенным размеренным шагом направился к Змеиному ущелью. Что обычно делают путники в дороге? Вспоминают прошлое либо размышляют над чем-то нынешним. Так поступил и Владимир Николаевич. Вначале его мысли вертелись вокруг подарка, ведь на носу 8-е Марта, и ему хотелось подарить жене, своей Любаше, что-то особенное. Вспомнив про жену, он сразу почувствовал прилив теплоты и нежности, и воспоминания тут же унесли его в далекие юные годы.
             После окончания Харьковского высшего военного командно – инженерного училища Ракетных войск он был направлен для прохождения службы на полигон, который располагался на Камчатке. Бравый лейтенант оказался на краю земли, а именно, на берегу Тихого океана, где дислоцировалась его часть. Местечко называлась Ука, по названию одноименной речки, впадающей прямо в океан.
Назначили Владимира Николаевича на должность начальника фоторегистрирующей  станции с шутливым названием “Дятел”, то ли исходя из того, что она щелкала фотозатвором со скоростью самого шустрого дятла и еще быстрее, то ли, чтобы запутать противника. Работать приходилось много, их станция привлекалась при каждой боевой работе, в отличие от некоторых других измерительных систем, которые задействовались в зависимости от боевого оснащения ракет теми или иными радиотехническими средствами. Правда, когда часть работала своим измерительным комплексом по космическому аппарату, расчет Владимира Николаевича участия не принимал и занимался изучением материальной части.
А если дело касалось ракет, запускаемых Военно-морским флотом или Ракетными войсками, то их фоторегистрирующая станция работала постоянно и являлась важным инструментом оценки качества полета головных частей на плазменном участке траектории. Служба для начальника станции проходила тяжело, пусков проводилось много и в любое время суток.
Иногда время запуска переносилось по погодным условиям Камчатки, и расчет сутками не отлучался от техники в ожидании боевой работы. Ведь подготовка станции начиналась с четырехчасовой готовности до команды “Пуск” и с этого времени каждому номеру расчета необходимо было выполнить какие-либо проверки аппаратуры, но и после проведения боевой работы все блоки системы контролировались и приводились в исходное состояние. Так что техническое здание, где располагался “Дятел”, являлось настоящим вторым домом для всего личного состава станции, в котором они зачастую и спали, и ели.
Нельзя не сказать о красоте полета боевых блоков к земле, особенно, в ночное время суток. Всегда неожиданно в небе вдруг возникали многочисленные световые всполохи, как будто только что был произведен праздничный салют. Их светящаяся интенсивность менялась, трансформируясь от еле заметной для глаза сверкающей точки до горящей небольшой кометы с таким же сияющим хвостом. Они летели с огромной скоростью, меняясь местами, отставая или перегоняя друг друга, пока так же нежданно-негаданно не исчезали на фоне звездного неба.
Участвуя в многочисленных боевых работах, Владимир Николаевич тем не менее каждый раз с неподдельным восхищением наблюдал неземную красоту полета отделяющихся частей стратегических ракет. Он испытывал гордость за страну и понимал, что с таким ракетным щитом им никто в мире не страшен. А то, что он чувствовал свою личную причастность к этому важному государственному делу, только добавляли ему  творческой радости.
            Кроме их части и расположенной недалеко пограничной заставы, никакого жилья там не встретишь на много километров вокруг. Их часть, а правильнее сказать, отдельный измерительный пункт номер одиннадцать, состоял из большого числа технических средств, предназначенных для получения траекторной, оптической, телеметрической и специальной информации на конечном участке полета головных частей и боевых блоков стратегических ракет. Часть была небольшая, хотя имела внушительное хозяйство - от столовой, автопарка до своего аэродрома, через который и осуществлялась связь с “Большой землей”, как называли там поселок Ключи, где располагался штаб полигона и все, что находилось еще дальше.
Это был удивительный и благодатный край, да и время было золотое, время безудержной необузданной молодости. Как не вспомнить бесчисленное количество красной рыбы, шедшей из океана на нерест по местной речке. Иногда казалось, что ее так много, что можно смело идти по воде, чувствуя под ногами плотную рыбью массу. А красная икра, которой он съел, наверное, не одно ведро, здесь ценилась меньше, чем свежее яблоко. Там Владимир Николаевич стал разбираться в ней, и ему ничего не стоило по внешнему виду отличить крупную икру чавычи от икринок средней размера, значит горбуши. Немного меньше была икра нерки, гольца. Он считал самой нежной и вкусной свежую икру нерки, хотя очень многое зависело от умения ее приготовить.
Когда Владимир Николаевич первый раз оказался на рыбалке, то с неподдельным удивлением обнаружил, что через несколько часов после того, как они покушали уху, варево превратилось в густую однообразную желейную массу. Там не только ложка могла стоять, там могла стоять и лопата. Хоть он слышал об этом от рыбаков в детстве, но увидеть такое самому - совсем другое дело.
А охота? Сколько разнообразной дичи они там настреливали в сезон прямо рядом с частью. Некоторые охотники, которые уходили подальше в тундру, умудрялись подстреливать настоящих соболей и выделывали из их шкурок неплохие шапки. Конечно, такое делалось неофициально, но начальство закрывало на это глаза, благо, появления охотинспекторов в этих запретных краях можно было не опасаться.
А сколько радости доставляла клюква, брусника, которая не без труда собиралась там ведрами и бочками. Ягоды собирали все – офицеры с женами для себя, солдаты для своей столовой и для начальства, которого всегда оказывалось много, начиная от Ключей, и далее вплоть до самой Москвы. На Уке Владимир Николаевич познал процесс собирания ягод не только руками, а с помощью так называемого комбайна. Это устройство напоминало широкую вилку с зубьями, расположенными на расстоянии, позволяющем пропускать сквозь них листочки и веточки, а вот все ягодки оказывались в ведерке. Может быть, такой сбор наносил некоторый вред ягодникам, но их бесчисленные ряды, обильно обсыпанные ягодами, оставались зачастую никем не тронутыми и так уходили под снег.   
Некоторые вещи представлялись Владимиру Николаевичу сказочными и непостижимыми. Воробьи на Камчатке не водились, про них местные аборигены забыли совсем. Голубика или черная смородина, которую собирали в лесу, казалась крупнее привычной домашней, и по размерам напоминала скорее спелую вишню, чем кустовую ягоду. Грибы, даже переросшие, червивыми не встречались, а их набирали великое множество, и их жарили и солили, и мариновали.
Этот список можно было бы долго продолжать, дополняя его лечебными термальными источниками, действующими вулканами и другими чудесами. Одним словом, прекрасным краем казалась Камчатка для молодого лейтенанта. А если к этому добавить, что служба там засчитывалась особым образом - год за два, оклад начисляли двойной, то можно представить, в каком приподнятом настроении Владимир Николаевич приехал домой в свой первый отпуск, который был также в два раза протяженнее, по сравнению с отпусками офицеров с “Большой земли”.

…В окружающей тишине  загудела рация, прерывая его приятные воспоминания.
- Вай, вай, нехорошо поступаешь, Вова – джан, – начал разговор Арсен, – ты зачем меня не разбудил, ты почему один отправился в ущелье? Нехорошо, обижаешь меня. Что я скажу ребятам, когда они придут?
- Все нормально, Арсен, – оправдывался Владимир Николаевич,  - я уже прошел полдороги, скоро буду на месте, а может, встречу ее даже за следующим поворотом.
- Вова – ждан, будь осторожен и возвращайся скорей назад, сам знаешь, скоро к нам придет новый снегопад, – говорил он уже тревожнее, – будь постоянно на связи.
Потом добавил от себя голосом старшего диспетчера и заботливого товарища:
- Связь будем поддерживать каждый час.