Вампир Улин. Канун мира. 2

II.

Когда серое небо вновь стало черным, из леса послышался стук копыт. Люди повскакивали, хватаясь за оружие. Вскоре пять лошадей, разбрызгивая грязь, заплясали возле фургонов. Один из всадников едва держался в седле. Он склонился к самой холке, одной рукой прижимая рану в животе, а другой на мертво стиснув узду. У всех всадников на руках и доспехах были повязаны ленты с гербом Элизара. Люди помогли спешится раненому и осторожно отвели к костру. Ламанка вызвалась перевязывать его. По счастью ранение оказалось не серьезным, но воин потерял много крови пока рана оставалась открытой.
- Я командую этим обозом. - Сказал Гарпун, когда все вновь прибывшие спешились. - Что там у вас произошло?
- Небольшой пеший отряд наемников из Челихола переправился выше по течению, прошел по лесу западнее заставы и патрулей и на рассвете перебил один из отрядов добровольцев, который даже не успел дойти до основных сил Элизара. Это была настоящая бойня. Потом пришел наш черед. Мы стояли на привале западнее. Нас было слишком мало, чтобы отбиться, поэтому все, кто выжил, отступили сюда. Они идут следом, чтобы остановить обозы с людьми и провизией и не дать нам объединиться.
- Как Князь допустил?! - Прорычал Гарпун, гневно сжав кулак.
- Князь не думал, что у Челихола достанет наглости переправится через западное русло. - Подал голос раненый.
- Однако же достало. Как далеко это произошло и сколько у них людей?
- В пол дня верхового пути отсюда. Мы видели у них человек тридцать, но возможно их больше.
- Близко. Теперь у них еще и лошади. Надо предупредить тех, кто идет следом за нами и оповестить Князя, но врядли у нас получится. Если мы разделимся, то у каждого из отрядов не будет шанса. Будем ждать здесь. Если челихольцы отправились за вами, то они будут здесь незадолго до рассвета. Волей Светоносного Неба, мы продержимся до прибытия подмоги.
- Не лучше ли нам развернуться и отправиться на встречу следующему обозу. - Сказал кто-то из воинов.
- К сожалению, у нас нет выбора. Лошадей хватит лишь на половину людей, далеко не уйдем. И фургоны бросать нельзя — там провизия и немного оружия. Но на всякий случай мы отправим пару всадников, чтобы предупредить идущих следом. И у нас еще есть немного времени, чтобы подготовиться. - Гарпун повысил голос, обращаясь ко всем, кто был в обозе. - Все слышали? Будьте начеку.
Потом Гарпун пошел расставлять людей. Костра гасить не стали, все равно запах от него еще долго будет витать в ночном лесу, выдавая местонахождение обоза, а свет от него очень даже пригодится. Все были уставшие, в сырой одежде и вдалеке от костра стали замерзать. Но возбуждение скорого боя грело душу. Поперек дороги восточнее лагеря натянули веревку, что бы выбить из седел первых вражеских всадников. Хотя не сильно надеялись на эту хитрость — ее знал любой верховой воин, которому доводилось сражаться в лесу. На дорогу набросали бревен и веток, чтобы сдержать лошадей. Воины, облачившись в доспехи, обнажили оружие, зарядили арбалеты и вглядывались во тьму леса. Что бы не стать легкой добычей для лучников, мужчины отошли за круг света от костра. Конечно челихольцы наверняка уже знают, что сбежавшие предупредят идущих следом, а костер выдаст место засады.
Вампир вызвался встать чуть восточнее лагеря и предупредить, когда появятся вражеские всадники. Дагда увязался с ним, сказав, что хорошо слышит в лесу и может тоже оказаться полезным. Через некоторое время Улин и эльф уже сидели в придорожных кустах, отойдя от лагеря на пятьдесят шагов. Улин зорко вглядывался в лес по сторонам от дороги. Он был уверен, что увидит всадников из далека. Вампир раз-другой обернулся на эльфа и улыбнулся, заметив как тот напряженно вслушивается в шуршание осенней листвы, пытаясь различить звуки брызг из-под копыт лошадей.
Улин с тревогой поглядывал вверх. Если к утру небо все же расчистится, то ему придется исчезнуть, и скорее всего насовсем. Но ему очень не хотелось этого делать. Он уже всем сердцем настроился на сражение. Это чувство как нельзя лучше отвлекало его от горьких воспоминаний. Это был его лечебный эликсир.
Неожиданно Дагда заговорил.
- Улин? А ты когда-нибудь убивал? - Громким шепотом спросил он.
- Да. Много раз. - Ответил вампир, не глядя на эльфа.
Тот вздохнул.
- А я еще никогда. А как это убить впервые?
- Страшно. Но в этот миг ты понимаешь, что если этот решающий удар не нанесешь, то это сделает твой враг.
- Наверно я не боюсь этого удара. А боюсь того, что будет потом.
Улин сжал губы. Ему нечего было сказать в ответ. Он помнил как это — убить впервые. Но у вампиров это происходит по другому, нежели у людей. Если человек, убив однажды, ужаснется, то он может выбросить свое оружие, заплатить виру всем, кому требуется, и жить как прежде, со временем все реже видя в кошмарах глаза убитого им человека. Вампиры не могли прекратить убивать. Голод рождал в них безумие, которому невозможно противостоять.
- Улин? - Снова зашептал Дагда, но договорить не успел, потому что вампир предупреждающе шикнул. Эльф прислушался. - Да, идут.
Вскоре, даже не имея ночного зрения, можно было различить оранжевые сполохи факелов. Улин и эльф поспешили предупредить людей, оставшихся в лагере.
- Идут, - не громко сказал вампир, выйдя на поляну.
- Как далеко? - Отозвался невидимый Гарпун из-за дерева.
- Около двухсот шагов.
- Еще рано. Пусть подойдут поближе.
Воины ждали, затаившись, хотя знали, что челихольцы давно видели сполохи костра и знали о засаде. Но тем не менее не таились, уверенные в своей силе. Значит их было не мало.
- Приготовится. - Громким шепотом приказал Гарпун. Двое, у кого были арбалеты, вскинули их к щекам, трое лучников зашуршали тетивами, готовя стрелы.
Топот приближался. Сердца ускорили ритм, руки вспотели, кожаные доспехи поскрипывали от тяжелого дыхания. Улин пробежался взглядом по лицам своих товарищей. Они пребывали в мрачной решимости. Кто из них не встретит рассвет?
Наконец стали видны факелы. Всадники неслись, пригнувшись к шеям коней. Их было не меньше тридцати. Веревку над дорогой перерубили одним взмахом. Пара коней с легкостью перескочили преграду из бревен и веток, остальные встали.
- Пора! - Завопил Гарпун.
Взвизгнули стрелы. Но челихольцы были к этому готовы. Блестящие из-под кромок шлемов глаза уже искали противников, и вражеские арбалетчики тоже спускали тетивы на звук хруста веток. Всадники спрыгнули с коней и понеслись на поляну. Воины из обоза и не думали прятаться в кустах. Лишь стрелы отсвистели, как добровольцы Элизара повыпрыгавали со всех сторон.  Времени для повторного залпа ни у кого не было, и люди схлестнулись в рукопашной, безошибочно определяя врагов. Звуки осеннего леса утонули в страшном звоне и скрежете смертоносного металла. Силы были приблизительно равны. Брошенные факелы по большей части погасли, утопнув в жидкой грязи. Огонь от костра  коротко посверкивал на кромках мечей, на боках шлемов и в глазах, наполненных исступлением боя.
Улин, выскочив из-за дерева, успел мельком вглядеться в толпу сражающихся, чтобы найти Дагду и Ламанку. Они бились почти спина к спине. На лице женщины играла дикая усмешка, глаза блестели безумием схватки. Дагда сражался не умело, лишь отражая удары. Он все еще боялся сделать решающий смертельный выпад. Потом вампир с диким рыком бросился на выбранного противника. Он уже чувствовал запах первой крови и с трудом сдерживался, чтобы не укусить врага за горло. Но сейчас он хотел сражаться как человек, а не как упырь. И умереть по человечески, если придется. Хотя он не сомневался в своем мастерстве мечника. Челихолец, вооруженный полуторным мечем и ножом, ничуть не растерялся, увидев несущегося на него юношу. Враг размахнулся, намереваясь одним ударом прорубить себе дорогу. Он видел, что юноша еще не успел поднять меч. Наверно это был неопытный юнец. Но не тут-то было. Улин молниеносным движением оказался за правым плечом челихольца и хладнокровно рубанул снизу вверх, нанося глубокую рану. Противник свалился в грязь, ужасно крича и зажимая черную зарубину на правом бедре. Улин побежал дальше, выискивая нового врага.
Лошади и свои и чужие сгрудились на краю поляны у фургонов, перебирая тяжелыми от налипшей грязи копытами. Большая часть из них не были боевыми. Они мотали головами, раздували ноздри и сходили с ума от запаха крови.
Схватка рассыпалась на небольшие кучки, в каждой из которых верх брали разные стороны. Вампиру, в отличие от людей, было не сложно разглядеть всю поляну. Даже там, куда не доставал свет от костра, или метались черные тени от повозок, людей и лошадей. Кое-где в грязи лежали тела. Раненые почти не издавали звуков. Пока было не понятно кто же выстоит в этой стычке.
Снова Улину на глаза попались эльфийский юноша и горская женщина. Сзади них был фургон, а перед ними несколько вражеских трупов. Они сражались рядом, выработав идеальную тактику — Дагда парировал удары, отвлекая противников, а Ламанка отправляла их к праотцам одним ударом тяжелого меча. Мельком вампир подумал, что после боя эти двое могли бы остаться вместе и прожить всю жизнь бок о бок. Тогда эльф приживется в мире людей, а воительница бросит свои опасные приключения.
Когда Улин уже нашел себе нового противника и приготовился нанести сокрушительный удар, он увидел краем глаза движение в тени второго фургона. Завершив петлю, черный меч столкнулся с плоскостью вражеского клинка. Тот, не выдержав силы удара, переломился у крестовины. Улин не стал добивать мужчину, а бросился к фургону. Юноша-вампир подозревал, что челихольцы оставили себе небольшой довесок где-то в стороне на случай, если все сложится не в их пользу. Когда он уже был на расстоянии не больше двадцати шагов, между фургоном и лошадьми показались два взведенных арбалета. Челихольцы целились тщательно, воспользовавшись тем, что на них не обращают внимания. Улин проследил направление. Враги целились в удачливую парочку — эльфа и женщину, которые получили кратковременную передышку. Даже если бы Улин применил всю свою силу и скорость, он не успел бы остановить стрелков.
- Дагда! Ламанка! Берегитесь! - Закричал Улин во все горло, указывая мечем на самострелы.
Эльф сообразил первым, потому что понял слова, и потянул Ламанку под повозку. Едва они успели пригнуться, как короткая стрела ударила в борт фургона в том месте, где только что стоял Дагда.
- Арбалетчики за фургоном! - Как можно громче крикнул вампир, чтобы все товарищи услышали.
Сам он был ближе всех, и, не смотря на взведенные самострелы, побежал к фургону, прыгая из стороны в сторону. Пара тяжелых болтов уже пролетели мимо, не найдя цели. Улин знал - чем он ближе, тем меньше вероятности, что арбалетчик сможет попасть. А даже если и попадет, вампир выдернет стрелу и бросится. Здесь в тени фургона ему никто не помешает напиться крови. Осталось только пять шагов.
- Улин, берегись!
Улин бросил взгляд на эльфа. В этот момент его толкнула в грудь арбалетная стрела. Вампир не привык носить доспехи и даже кольчуги, поэтому болт утоп в груди почти на половину, не встретив препятствия. Но это не остановило вампира, хотя холодная боль уже пустила корни в легких и сердце. Опасность подстегнула волю и юноша, наступив на дышло повозки, прыгнул над арбалетчиками. Их было всего двое. Они попятились от ужаса, потому что уже увидели свет в глазах летящей на них фигуры. Они знали, что только у страшных детей ночи глаза горели холодным внутренним светом. Улин обрушился с мечом на одного врага, а другого пнул ногой так, что тот упал на спину и не смог выстрелить. Только высвободив меч из живота поверженного челихольца, вампир тяжело осел на колени. Ноги уже не держали его. По счастью стрела была не зазубрена и ее можно было выдернуть одним могучим рывком, причиняя себе мимолетную боль. И через мгновение о ране останется только воспоминание и пятнышко темной крови на рубахе. Улин взялся за древко левой рукой. Нужно было спешить, сознание мутнело с каждым вздохом.
- Улин, не смей! - Дагда подскочил справа, мимоходом полоснув по груди второго арбалетчика, который уже сел, трясущимися руками наводя самострел.
Эльф схватил Улина за руку. Тот едва успел сморгнуть искорку, отличающую его глаза от человеческих.
- Оставь, прошу. - Прохрипел вампир, слабо сопротивляясь и пытаясь дернуть стрелу.
Он сжал зубы от досады. Если стрелу не вытащить, то боль по прежнему будет тянуть в беспамятство и не исключено, что вскоре оно сменится смертельным сном. А силы покидали его с каждым мгновением. Но если сейчас вытащить стрелу, удивленный эльф распознает в боевом товарище вампира. Наверно он страшно разочаруется. Ничего, он сразу уйдет в лес, оставляя за спиной не сбывшееся желание настоящей битвы. У него впереди века, в которых обязательно встретятся многотысячные сечи. Он будет там. Но не сейчас.
- Ламанка тебе поможет. Держись! Ламанка!
Эльф обломал стрелу у самой раны и уложил Улина на бок. Тот уже не мог сопротивляться, решив отдаться на волю судьбы. Не этого ли он хотел — умереть по человечески в бою. Кто знает, может своей смертью ему удалось искупить две загубленные им жизни, а может и больше. Вампир знал, что, умерев, возродится вновь, но до этого он ступит за кровавую грань, за которую уходят все воины, павшие в бою. Но если его тела коснуться лучи солнца, то он исчезнет, обратившись в прах, но даже не узнает об этом. Мутным взглядом он видел верхушки почти голых деревьев и клубящееся чернотой небо. Внутри шевелилось что-то холодное.

Если упырю нанести рану, то первое мгновение она ни чем не отличается от человеческой. Она причиняет вампиру боль, и из нее сочится густая темная кровь. Но за пару вздохов рана затягивается, не оставляя следа, будто на теле человека через много дней. Вампира нельзя убить обычным оружием. Но от нанесенных глубоких ран он может заснуть смертельным сном. Тогда сердце его не гонит по венам кровь, легкие не вбирают воздух. Он будто мертв. Но с приходом следующей ночи в тела вампиров вливается толика особой силы, которая заставляет биться их не живые сердца. Тогда смертельные раны затягиваются, и вампир снова оживает. Но если что-то мешает плоти восстановить целостность, рана будет продолжать причинять страдания, и может снова привести к смертельному сну.

Дагда потряс Улина за плечи.
- Только не засыпай. Нельзя!
Но вампир не послушался. Он ходил по краю беспамятства, прикрыв глаза, а боль наступала ему на грудь в том месте, где торчал обломок арбалетного болта. В голове билась мысль о том, что надо избавиться от обломка стрелы, но сил не было. Если только успеть это сделать, то рана затянется, и смертельный сон его не одолеет. Сжав зубы, Улин все же пересилил путы беспамятства и приоткрыл глаза. Над ним склонился Дагда и крепко прижимал рану руками. Ламанка уже спешила от фургона со своей сумкой. Шума схватки слышно не было. А если все были живы, значит элизарские добровольцы одолели челихольцев.
- Вытащи стрелу. Я смогу встать и уйти... - Прошептал Улин и почувствовал как по щеке побежала холодная капля.
- Ты бредишь. Сейчас мы тебе поможем.
Ламанка ощупала рану и, покачав головой, быстро нарисовала у эльфа на ладони несколько рун. Эльф опустил глаза. Юноша-вампир сделал над собой усилие и повысил голос.
- Вытащи обломок, прошу. - Прохрипел он и схватил эльфа за руку.
- Нельзя. Ты изойдешь кровью в пару мгновений. - Спокойно ответил тот, с сожалением отмечая, что ладонь Улина холоднее льда. Значит осталось ему не долго, как сказала Ламанка.
- Пусть будет так. Сделай это! Дагда... - Вампир закашлялся.
- Да, Улин.
- Сделай для меня две вещи. Я хочу исчезнуть не в пламени костра, а в лесу под ворохом опавших листьев. И мой меч...
- Хорошо.
- И, Дагда, бросай воевать, забери с собой Ламанку, постройте дом и заведите детишек-полукровок. Живите счастливо.
Эльф печально улыбнулся и взглянул на Ламанку.
- Ты заметил?
- Сложно не заметить... Вы рядом друг с другом вспыхиваете как два праздничных костра. - Прошептал Улин, улыбнувшись в ответ.
Перед глазами плыли белесые пятна, мешаясь с неприятным желто-оранжевым светом от ослабшего костра. Голоса доносились откуда-то сзади. Холодная влажная земля будто втягивала его, обнимала за плечи. До правой руки дотронулась чья-то горячая ладонь, и  вампир почувствовал руну, которая значила «Смерти нет!».
- Не умру... - Выдохнул Улин. А ведь он сказал правду, о которой знал только он один.
Сердце перестало биться, но слух еще не померк, принося шелест листвы, треск дров в костре и голоса людей.

Обоз двинулся дальше, лишь дождавшись подкрепления, которое подоспело к рассвету, когда все уже было кончено. Челихольцев не стали добивать, а пленными повели к Князю. Он разберется что с ними делать. Добровольцы потеряли убитыми пятерых, еще шестеро были ранены, но жить будут. Тела врагов отнесли в сторону от дороги, пусть станут поживой для хищников-трупоедов. Только враг, сражающийся по чести достоин славного погребения. Павших товарищей сожгли на скорбных кострах, а прах закопали под пышным мхом, как было заведено в этих краях. Эльф и горская женщина настояли на том, чтобы тело молодого воина не сжигали. Они сами перед рассветом отнесли его в лес и долго не возвращались.
Вечером тучи все-таки лопнули так и не пролившись ливнем над лесом.

Улин очнулся резко. Он несколько раз слышал от людей, что вампиров нельзя убить обычным оружием. Мол, натыкаешь их стрелами как ежиков, глядь, а они следующей ночью живехонькие, и от дыр ни следа. Но представить это было сложно. Куда уходило сознание, когда тело умирало? Он не помнил, что было там, за гранью. Это не было сном или потерей сознания. Вот только что он страдал от смертельной раны и погружался в черноту, чувствуя бессилие и страх, и вдруг проснулся, придавленный ворохом сырой листвы. Было холодно. Вампир пошевелился и, преодолевая тяжесть мокрых листьев, ощупал грудь. Раны уже давно не было, но на ее месте лежал обломок арбалетного болта. Вампир разворошил листву, нашел свой меч и улыбнулся. Дагда все сделал как он просил, даже не подозревая о том, что прячет от возможной смертельной опасности вампира. Было немного горько от того, что пришлось солгать, но эльф никогда не узнает об этом. Сумки рядом не было, значит у него теперь нет кремня и трута, и костра не развести.
Теперь Улин хотел вернуться к тому горькому месту на Корагусе и оттуда начать все с начала. Стоило нести только светлую память, но не горе утраты.

Воины сидели вокруг жаркого костра. У каждого были свои светлые и пасмурные мысли.
По прибытии в лагерь добровольцы увидели делегацию из Челихола прямо у палатки Князя. А воины из пограничного дозора говорили, что Князья вот-вот договорятся, и вражде конец.
Дагдя сидел на коленях, глядя в пляшущий огонь. Ламанка пристроилась рядом, едва касаясь эльфа плечом, и чистила свой меч, сделанный на горский манер. Оба были погружены в размышления. Когда обоз тронулся, Эльфийский юноша предложил горской воительнице от ныне всегда быть вместе. Это не значило, что он предлагал стать мужем и женой. Но из этого союза могло выйти что-то путное будь то бой или мирный быт. Ламанка не отвергла предложения, но пока и не приняла. Она размышляла о том, как свяжет свою жизнь с эльфом-изгнанником без семьи и дома, с существом, жизнь которого могла быть в пять раз длиннее человеческой. Она могла когда-нибудь вернуться домой и там найти мужа... Хотя нет, уже не могла. Слишком много дорог и слишком много лет разделяли ее с домом и принятым у горцев укладом жизни. По сути она была такой же изгнанницей, как и Дагда, только добровольной. Между ними много общего, хотя это теряется в море различий. Но пусть будет так хотя бы сейчас. А дальше время покажет.

Отчего так неистово вороны
В небесах чье-то имя кличут.
Неужели смерть — дева черная
В деревнях свою жертву ищет.

И не спрятаться за поленницей,
И не спрятаться на конюшне.
Смерть — трудяга, не спит и не лениться.
Придет и возьмет, что ей нужно.

Заберет, взглянув в глаза коротко,
И уйдет, овеяна страхами.
Остановятся судеб вороты
Молодых ли, старых ли.

Ей не важно своих иль чужих
Забирать, друзей иль врагов.
Только смерть живей всех живых.
И пребудет во веки веков.

(продолжение следует)