Дорога из Цветов Плоти. Дорога из Цветов Плоти 08

(ВАЛЕРИЙ)

Бартенев открыл кейс, достал из него эту хрень, гравюру какую-то, на которой были изображены мужчина и женщина. Мужчина душил женщину. И в этот момент я вспомнил сон, приснившийся мне в ночь со вторника на среду. Я занимался любовью с женщиной, с которой разговаривал на похоронах Дианы. Такая чушь. А потом я принялся душить ее. Я душил ее во сне.

Немного позже мы с Бартеневым сидели в условленном месте, ожидая агентов. Бартенев вдруг спросил:

«Так ты трахал ее?»

«Кого?» – переспросил я.

Он зажег сигарету и протянул другую мне. Сказал:

«Карамель свою».

«Нет», – ответил я, закуривая.

Бартенев, надо признать, умел сделать так, чтобы у меня волосы на голове дыбом вставали. Он снова спросил:

«А в жопу?»

Потом выпустил струю дыма и зашелся в приступе смеха. Сказал: «Прости» и засмеялся опять. Рассмеялся и я.

Время к тому моменту уже перевалило за полдень, но агентов все еще не было. Ожидая их с минуты на минуту, меня не покидало ощущение страха и некое предчувствие неизбежного плохого финала. Я всерьез опасался, что агенты нас там порешат на хрен.

«Какое самое странное порно ты видел?» – снова задал вопрос Бартенев.

«Я не любитель порно. Оно меня расстраивает», – сказал я полушутя.

«Почему это?» – удивился он.

Я произнес:

«Видишь красивую женщину и понимаешь, что тебе никогда не заняться с ней сексом. Она недоступна для тебя и остается только слюни пускать у экрана».

Бартенев помолчал, затем серьезным тоном сказал:

«В порноактрис влюбляются только неудачники. Запомни мои слова, Валерий. Запомни».

Какое-то время мы сидели молча, курили, а людей в масках все не было.

«Так какую саму шокирующую порнуху ты видел?» – опять принялся за свое Бартенев.

Я проговорил:

«Там мужиков десять кончили на лицо женщины. Выглядело жутко. Она чуть не утонула в сперме».

Бартенев противно хихикнул, затем произнес:

«Это для детского сада развлечение. Вот я видел, как одна обдолбанная шалава жрала собственное говно ложкой, мазалась им, а в это же время ее долбили в жопу четверо мужиков одновременно».

Я ничего сказал, только поморщился. Казалось, Бартеневу доставляло огромное удовольствие говорить о таких вещах. Он продолжил:

«Еще видел, как бабу трахала собака».

«Ладно, хватит, – сказал я. – Ты же не хочешь, чтобы я блеванул здесь».

«Уж избавьте», – бросил Бартенев, и мы опять засмеялись.

Мы сидели, не произнося ни слова примерно полчаса, затем Бартенев произнес:

«Где же наши друзья? Ты не находишь это странным?»

Я не знал, что и сказать. Это и в правду было странно. Очень странно. Бандиты назначают встречу, а сами на нее не являются. Что может быть глупее этого?

Бартенев произнес:

«Ладно, мы сделали все, что от нас требовалось. Сматываем отсюда».

От этих его слов мне сразу стало легче, и я решил, что мы вернемся в отель, но нет. Рано было успокаиваться, поскольку у Бартенева к тому времени родился другой план. Впрочем, ничего иного и ожидать не стоило. И все же у меня оставалась крохотная надежда на то, что у него в голове содержалась хоть крупица здравого смысла. Однако я оказался неправ, и этой самой крупицы в его мозгу не было вовсе.

Одним словом, мы не поехали ни в какой отель. Бартенев решил отправиться на ту самую базу, куда он должен был доставить кейс и даже приезжал туда, но затем свалил вместе с чемоданчиком.

«Что мы там будем делать? Если они решат нас убить?» – спросил я, и это прозвучало как-то глупо.

Бартенев задал встречный вопрос, будто и не слышал меня вовсе. Какого характера был вопрос вы, наверное, уже догадались. Он спросил:

«Ты когда-нибудь протыкал шлюху какую-нибудь?»

«В смысле?» – не понял я.

Бартенев сильнее надавил на педаль газа и двигатель фургона громко взревел. Он проговорил:

«Ну и херню нам старик подсунул. Не находишь?»

Я кивнул, а Бартенев продолжил:

«Я говорю, ты когда-нибудь целку срывал? Лишал бабу девственности?»

«О, Господи!», – подумалось мне.

Бартенев не стал дожидаться моего ответа, повысил передачу и сказал:

«Я сам лишился девственности в двенадцать. Трахнул одноклассницу в школьном туалете. Ты такими вещами не занимался? Не шалил? Готов спорить, что нет. Ты, Валера, у нас послушный мальчик. Но многое теряешь в жизни, – Бартенев помолчал немного, затем заговорил вновь: – Это было круто, трахать ту девчонку. Когда тебе двенадцать и когда это твой первый раз, секс воспринимается совсем иначе. Как чудо самое настоящее. А еще ее сладкая киска… Эх!»

«Почему-то я не верю тебе», – подумал я тогда, но предпочел вновь отмолчаться.

Бартенев продолжил:

«А еще я перетрахал всех своих сокурсниц в универе».

«Ты учился в университете?» – спросил я, и так вышло, что в моем голосе прозвучало немалое удивление.

«Конечно, – ответил Бартенев. – У меня два высших образования: юридическое и экономическое».

«Да ты интеллектуал», – сказал я.

Бартенев лишь хмыкнул на это, понижая передачу перед неровным участком дороги, затем снова повысил. Он практически мгновенно переключал передачи, быстро орудовал педалями, легко вращал руль, за которым смотрелся, как прирожденный водитель. Машина шла плавно и совсем без рывков. Бартенев имел хорошую реакцию и даже на высокой скорости идеально вписывался в повороты. Мне оставалось только позавидовать его стилю вождения.

* * *

Вскоре мы уже подъехали к секретной базе агентов. Бартенев остановил фургон, проверил пистолет, вышел из кабины, достал бензопилу, потом вернулся к кабине.

«Идем. Возьми кейс», – сказал он, глядя на меня.

Я с минуту не решался двинуться с места, а затем спросил, кивнув на пилу:

«Мы с этим пойдем?»

Бартенев усмехнулся:

«А ты как думаешь? Там нас может ожидать все, что угодно».

«Бартенев, а ты не думаешь, что мы зря влезаем во все это дерьмо? Это ведь тебе ни шутки уже», – неожиданно выпалил я, он бросил на меня оценивающий взгляд, щелкнул языком и проговорил:

«Да ты, Валер, растешь в моих глазах».

«Да что ты», – бросил ему я.

Бартенев нахмурился и произнес:

«Пошли. Хватит трепаться. Нам еще твою манду искать».

Я удивленно вскинул брови и выпрыгнул из кабины. Ничего не сказал, потому что и так понял, кого он имел в виду. Как бы Бартенев не называл Карамель, это было неважно, главное, он дал мне надежду на то, что поможет ее найти. Другое дело, что Бартеневу нельзя было верить. Но это тогда не имело значения. Мне была необходима надежда.

Мы вошли внутрь высокого здания, стены которого были сплошь покрыты зеркальными стеклопакетами, через проем в стене, обнаруженный Бартеневым. Потом он стал подниматься по лестнице наверх, словно знал, куда нужно идти. Мы не разговаривали, шли медленно, постоянно прислушиваясь к любому звуку, что порой доносились до нас из разных углов. Это было капание воды, какой-то скрип и завывание ветра где-то под крышей. Бартенев держал в одной руке пистолет, направив дуло перед собой, словно коп из американского фильма, а другой бензопилу. Я плелся за ним, неся в руках кейс.

Наконец, мы оказались в длинном коридоре. За это время не встретили ни одного человека, ни одного агента. Перед нами возникла большая металлическая дверь с кодовым замком. И там мы увидели три трупа, валяющиеся на полу. Я не стал их разглядывать. Мне и так уже хватило. Но это были агенты, по-любому мертвые агенты.

«Интересные дела, – произнес Бартенев. – Теперь ясно, почему эти кретины не явились. Кто-то их порешил на хер. Но за дверью что-то есть. Это однозначно».

«И как нам теперь быть?» – спросил я.

«Необходимо туда проникнуть», – ответил он, глядя на меня, как на полного идиота.

«Бартенев, но как мы туда попадем?» – удивился я.

«Валер, – сказал он, – помолчи. Просто помолчи».

Бартенев завел пилу и тут же по коридору пронесся дикий рев, отражаясь от стен, обшитых металлическими листами. Я испугался, что сейчас прибегут вооруженные люди, однако никто не явился. А Бартеневу удалось пропилить щель между дверью и стеной. Раздался звук короткого замыкания, посыпались искры и он закричал:

«Вот же мать твою!»

Дверь стала медленно отодвигаться в сторону, но остановилась, явив проем сантиметров тридцать шириной. Мы бы явно туда не протиснулись. Бартенев стал ругаться, махать пилой, но затем продолжил пилить. В итоге ему удалось отрезать вертикальный кусок двери, и проем стал шире. Мы пробрались внутрь.

Я подумал о том, что Бартенев ни перед чем не остановится. Вот только к какому результату он стремился? Чего хотел достигнуть? Искал приключений на свою задницу? Ему не хватало экстрима?

За дверью оказалось помещение заставленное компьютерами, широкими панелями с множеством кнопок и экранов. И все это работало, пикало и мигало.

Пилу и кейс мы положили у двери и теперь свободно осматривались по сторонам. Пистолет же Бартенев не выпускал из рук ни на минуту.

«Ты только глянь на это», – произнес он, подойдя ко мне. В руке Бартенев держал диктофон. Похожий на тот, который сейчас лежит передо мной и записывает эту мою историю.

Бартенев нажал на кнопку воспроизведения, и мы услышали мужской голос:

«Дэ, ты действительно считаешь, что нам это нужно? Посторонний объект?»

Затем другой голос:

«Это не посторонний объект, это зомби».

Я не помню записи в деталях, но на ней агенты обсуждали создание некого солдата, который должен был стать их страховкой на случай непредвиденных обстоятельств. Запасным вариантом. Им должен был стать некий мужчина, причем уже умерший, по фамилии Минорский. Фамилия эта мне показалась смутно знакомой, словно бы я ее где-то слышал. И не просто слышал, как любую другую, а слышал от кого-то из своих знакомых.

Насколько я понял, этот Минорский был мертв, и агенты оживили его, сделав копию с фотографии. Бред какой-то. Воссоздать человека с фотографии. Но только поначалу мне так казалось. Пока я не увидел все своими глазами, вернее, пока Бартенев не сделал такое, о чем даже подумать страшно. Короче, этот Минорский должен был забрать кейс у Бартенева.

Еще агенты говорили о какой-то невидимке и ее помощницах, представляющих для них угрозу. Это и есть бартеневские охотницы? С ними должен был покончить Минорский, а также «устранить этого пидора», как сказал агент, имея в виду, конечно же, Бартенева. А я был с Бартеневым и, соответственно, опасность угрожала и мне. В общем, все складывалось, как нельзя лучше.

Также агент упоминал о том, что им нужно открыть второй уровень некого портала и если они этого сделать не смогут по причине различных обстоятельств, то и здесь помочь им должен был Минорский.

Кроме всего прочего на записи прозвучала фамилия. Как же она? Не помню. Вроде это и был шеф Бартенева, о нем говорилось на пленке. Агент сказал, что именно по вине этого шефа начался весь беспредел и они не получили то, что хотели. В большей части записи я не уловил смысла. Хотя при слове «помощницы» вспомнил об охотницах, преследующих Бартенева, помимо агентов.

Что я действительно не понял, так это фрагмент записи, когда агент говорил о создании моделей. Он упомянул, что они используют простых людей, из частиц тел которых создают модели. Звучит слишком дико, чтобы быть правдой. Не находите? Прозвучало еще слово «секс-индустрия». То есть они производили копии с фотографий известных людей для этой отрасли. А кроме копий, как сказал агент, они создавали и оригинальные модели женщин, используемые затем в роли проституток. Мне все это казалось нереальным и вообще бредом каким-то, пока Бартенев не выкинул очередной фокус. Он перешел все рамки. Абсолютно все.

Да, еще агент сказал о каких-то «Черно-белых дневниках». Только я не помню к чему это было упомянуто.

Как только запись закончилась, Бартенев бросил диктофон на стол и тут же кинулся к приборам, а мне оставалось только в недоумении следить за его действиями. Он нажимал какие-то кнопки, смотрел на экраны, периодически застывал на месте с ухмылкой на лице, а порой изображал глубокий умственный процесс. Я же все это время не переставал оглядываться на дверь, ожидая, что кто-нибудь сюда явится.

«Выходит и правда некто убрал наших друзей-агентов. Охотницы, кто ж еще, – сказал Бартенев. – Ты видел, им шеи проткнули и башни прострелили на хрен. Видимо, наступили те самые непредвиденные обстоятельства, о которых они говорили на пленке. И теперь какой-то Минорский должен закончить их работу. Фамилия какая-то знакомая, где-то я ее слышал не так давно. То есть он должен разобраться с нами и со шлюхами-охотницами».

Я задумался над словами Бартенева, но тут он спросил:

«Как тебе Кирстен Прайс? Встает на нее?»

Я помедлил секунду, не понимая о чем это он, потом переспросил:

«А кто это?»

«Американская порноактриса», – ответил Бартенев и вытащил из кармана своих брюк лист цветастой бумаги. Протянул его мне.

На нем была изображена красивая улыбающаяся женщина в длинном розовом платье с переливающимися на свету огненно-рыжими волосами, которые струились по ее полуобнаженным плечам. На лице ее было наложено большое количество косметики. Выглядела она примерно на двадцати пять – тридцать лет.

Бартенев сказал:

«Это здесь она такая милая. Сама же трахается, как кобыла».

«Откуда мне ее знать?» – произнес я, возвращая Бартеневу постер.

Он ничего не ответил, хищно улыбнулся и зашагал обратно к приборам. Медленно вставил лист бумаги в какую-то щелку, затем стал нажимать разные клавиши, глядя при этом на многочисленные экраны, по которым уже бегали цифры и буквы.

«И этот человек говорит, что только неудачники влюбляются в порноактрис?» – подумал я тогда.

А кто сказал, что Бартенев не неудачник? Может быть, сначала ему и везло, но вот потом… Одно могу сказать: Бартеневу следовало меньше болтать языком и меньше нарываться. Глядишь и все обошлось бы.

Ладно. Об этом дальше.

Вот скажите мне, вы когда-нибудь видели человека, таскающего с собой фотографию порноактрисы? Глупость какая. Нет, ну правда.

«Ты носишь с собой фото порнозвезды?» – спросил я Бартенева, на что он огрызнулся:
«Иди к черту, Валера!»

Над тем, что произошло дальше, можно было бы очень долго смеяться. Это действительно смешно, но и жутко одновременно. Неимоверно жутко, скажу я вам. Это как-то противоестественно, ненормально совсем.

Короче, Бартенев… я не знаю, как ему это удалось, для меня вся эта техника агентов была темным лесом… ух, даже не знаю, как и сказать-то… в общем, этот сукин сын создал точную копию своей порноактрисы с фотографии. Живую копию. Тогда я понял, что агент на записи вовсе не шутил и не пытался кого-то дурачить. Все это было правдой, страшной правдой.

В дальнем углу помещения раздвинулись двери какой-то капсулы, которую я даже и не заметил сразу, оттуда повалил густой белый дым, а потом… мы увидели ее. Один в один.

«Мать твою, Валерий!» – воскликнул Бартенев, находящийся вне себя от шока и радости.

Я же просто остолбенел.

Бартеневская порноактриса вышла из капсулы, встала напротив нас и принялась жадно оглядываться по сторонам. Она была точь-в-точь с картинки. И волосы и лицо. Только без одежды. Живая. Она была живая. Из плоти и крови. Я это собственными глазами видел, а Бартенев даже лично проверил. [смеется]

Она ничего не говорила. Совсем ничего. Ни на английском, ни на каком-либо другом языке. Молчала. Как рыба. И, судя по всему, была создана из частиц тел убитых людей. Случайных, невинных людей. Что же они с ними делали? Выходит, перемалывали в какой-то мясорубке. Ужас, одним словом. Я не хочу об этом думать.
Бартенев произнес:

«Валерий, я тебя сразу предупреждаю, гребаный ты сукин сын, если вздумаешь мне мешать, я ведь не побоюсь… врежу тебе… а то и похуже чего… – он прервался, затем добавил: – Яйца оторву на хрен. Хорошо?»

Я молчал. А он не унимался:

«Я не могу упустить такую возможность! Передо мной сама Кирстен Прайс, будь она трижды… – он прервался на секунду, затем произнес: – Что это?»

Женщина стояла, словно вкопанная, а между ног ее струилась какая-то жидкость.

«Обоссалась сука эта что ли?» – спросил сам себя Бартенев и, скинув плащ, двинулся к ней.

Он грубо схватил ее за волосы и стал целовать в губы. Целовал долго, а я наблюдал за процессом. Дальше Бартенев перекинулся на ее шею, а женщина покорно стояла, принимая те позы, которые он задавал ей руками. Я почему-то вдруг испугался, что она возьмет и убьет его. Не знаю, откуда такая мысль пришла в мою голову тогда, но я действительно испугался. Что я буду делать здесь один, если она убьет Бартенева? К счастью, этого не случилось.

Бартенев усадил «Кирстен» на стул, раздвинул ее ноги и принялся лизать влагалище. Я заметил, что на ее лобке не было ни единого волоска. Дальше Бартенев расстегнул свою ширинку, вытащил член и медленно ввел его внутрь вагины женщины. Потом сказал:

«В действительности у нее немного другая ****а. Есть волосы на лобке и внешне отличается. Но это же копия. Жаль, конечно, что у меня не было ее фотки в голом виде. Может, тогда бы все точно скопировалось?»

«Понятия не имею», – ответил я.

Бартенев едва слышно стонал и громко дышал во время своих «процедур», порноактриса же сидела абсолютно беззвучно, а лицо ее не выражало никаких эмоций. Потом она протянула руку и схватила широкий галстук Бартенева, потянула в рот, но Бартенев сразу же вернул свой предмет одежды на место, отобрав его у нее.

«Валер, хочешь трахнуть ее?» – спросил он, оторвавшись на минуту.

«Нет, спасибо», – отмахнулся я.

У меня не было абсолютно никакого желания заниматься сексом с какой-то куклой, пародией на живого человека, которого и быть-то там не могло.

«Смотри, какая красивая ****а у нее», – сказал Бартенев и раздвинул пальцами вагину «Кирстен Прайс».

Я коротко рассмеялся. Вся эта ситуация меня смешила до чертиков, но я старался сдерживаться изо всех сил и не ржать в открытую. Хватало там и одного клоуна – Бартенева.

Он сжал пальцами сосок на ее левой груди и обернулся ко мне со словами:

«Давай ей сиську отрежем? Как ты?»

«Да иди ты!» – выдохнул я.

Бартенев лишь подмигнул мне.

«Это немыслимо! – воскликнул он, снова пристраивая свой член. – Ты только представь. Я трахаю американскую актрису в российской глубинке, на секретной базе каких-то мудаков. Знаешь, я уже даже рад, что Шеф все это затеял».

Бартенев перевел дыхание, затем опять заговорил:

«В жопу что ли попробовать? Что скажешь? В фильмах я не видел, чтобы ее кто-то туда трахал, может не любит?»

«Этой, по-моему, все равно, – бросил я. – Хоть в ухо».

«Классная жопа у нее, – сказал Бартенев, – отверстие узкое, ощущения крутые. Точно не хочешь?»

«Бартенев, займись делом и давай кончай скорее», – произнес я, глядя в дверной проем, который он выпилил. Все опасался, что кто-то оттуда явится.

Бартенев рассмеялся. Затем произнес:

«Ты только маме моей не рассказывай!»

Тут я не смог сдержаться и захохотал. Смеялся, как ненормальный, пока Бартенев вставлял член в задницу порноактрисы, вернее, ее копии. Он сказал:

«Это же чокнуться, какая возможность предоставилась. Трахать в жопу американскую шалаву из порнухи. Никто не поверит мне».

Бартенев помолчал, потом вдруг выдал, пока я все еще не мог успокоиться:

«Кирстен там у себя в Америке в гробу перевернется».

Я аж слюной подавился, стал кашлять, согнувшись пополам. Хрипло спросил:

«Бартенев, она что умерла?»

Он опять засмеялся:

«Ты мне дашь ее трахать, наконец, или нет?! Я же предупреждал тебя, мать твою! И это всего лишь шутка. Она жива, здорова и продолжает трахаться с кем попало».

Мы замолчали, и спустя минут пять Бартенев извлек член из анального отверстия порноактрисы, наклонил ее голову и с криком: «Лови, сука!» кончил ей на лицо. Она даже не поморщилась. И глаза закрыть не попыталась.

Бартенев провозгласил:

«Давно мечтал кончить на красивое личико Кирстен, мать ее, Прайс!»

А затем размахнулся и со всей силы влепил ей пощечину. Я даже вскрикнул от неожиданности. «Кирстен Прайс», слетев со стула, рухнула на пол. Она не издала ни единого звука, и лицо ее не изобличало никаких эмоций.

«Класс, да?» – произнес Бартенев, вытаскивая из-за ремня пистолет.

«Что ты собираешься делать?» – испуганно крикнул я.

«Успокойся. Ничего. Мы ее с собой заберем», – ответил он.

«С собой? – переспросил я голосом, полным неподдельного удивления. – На хрен она нам нужна?»

«Может, захочешь вставить ей, а?» – сказал Бартенев и вдруг я увидел в его руке свой бумажник.

«Какого черта, Бартенев?!» – воскликнул я. Как тот у него оказался я понятия не имел. Видимо, Бартенев ко всем прочим своим достоинствам был еще и профессиональным карманником.

«Спокойствие, приятель, спокойствие, – провозгласил он, вынимая фотографии, которые я хранил в кошельке. – Так, шалава Карамель… кстати, знаешь, она хоть и брюнетка, но все равно тупая ****а… так, это должно быть невеста твоя, – он продемонстрировал мне фото Александры. – А вот и Юля».

Бартенев в три шага добежал до прибора, на котором сделал копию порноактрисы, валяющуюся сейчас на полу, и вставил в специальное отверстие фотографию Юли. Нажал какие-то кнопки.

«Господи! – закричал я. – Не нужно этого делать! Бартенев, остановись! Бартенев, дьявол тебя раздери!»

Я кинулся к нему, чуть было не запнулся о порноактрису, так и лежащую на полу, но было уже слишком поздно. Капсула раскрылась и оттуда, окутанная густым дымом, выпрыгнула точная копия Юли. Она тоже оказалась обнаженной и не издавала ни единого звука. Лицо ее было лишено эмоций. «Юля» какое-то время оглядывалась по сторонам, а затем вдруг неожиданно бросилась на меня, вцепилась ногтями в шею, и я закричал от ужаса. А когда попыталась укусить меня за щеку, я завопил:

«Бартенев! Помоги мне! Помоги мне, Бартенев, еб твою мать!»

Прогремел выстрел, из головы «Юли» брызнула кровь, оросив мое лицо и одежду. Она рухнула на пол, и я повалился рядом с ней.

«Ох…» – выдохнул Бартенев.

Он помог мне подняться, засунул бумажник в карман моих джинсов и при этом мы не произнесли ни слова. Оба пребывали в каком-то трансе. Бартенев сам повел меня вниз, мы вышли на улицу и я сел в машину, а он вернулся в здание. Вскоре он пришел обратно, неся на руках свою голую порноактрису, но мне было уже все равно. Бартенев посадил ее в кузов, а затем пропал еще на какое-то время. Когда он снова вернулся, я услышал, как он бросил в кузов бензопилу, кейс и что-то еще. Потом запер заднюю дверь, сел за руль и мы поехали.

Я не задавал Бартеневу никаких вопросов и спустя полчаса мы уже катили по улицам города. Я спрашивал себя, снова и снова: почему я должен был видеть Юлю мертвой два раза? Разве мало мне было одного, тогда в морге? Почему? Почему два? И кроме того во второй раз я видел, как Бартенев самолично выстрелил в ее голову. Это было страшно. Невообразимо. А если бы он не выстрелил? Что бы тогда? Она убила бы меня? Юля меня убила бы?

* * *

Никакая это была не Юля. А всего лишь бездушная копия, сделанная с фотографии. Немного позже мы сидели в вонючей забегаловке на заправке, и пили пиво. Мне пришлось снять куртку, испачканную кровью и частицами мозгового вещества Юлиной копии, чтобы не вызывать подозрений. Я поверить не мог в то, что случилось. Даже несмотря на то, что видел все собственными глазами. Произошедшее на базе казалось сном. Нереальным сном.

Бартенев сказал:

«Это ж надо было так, Валерий. Ты просрал паспорт, зато сохранил чертов бумажник с фотками и парой купюр».

Он сделал глоток темного пива и рассмеялся. Потом опять произнес:

«Никак не могу поверить, что это о тебе говорил Шеф. Что это ты помог его дочери вылечиться».

Я спросил:

«Откуда он знал обо мне?»

Бартенев опять хихикнул:

«Шеф знает все и обо всех».

Он помолчал, затем вдруг проговорил:

«У меня была пятилетняя дочь, знаешь ли».

Я сказал:

«Была? И что же случилось? Ты хотел ее трахнуть? Называл шлюхой? Не мог сдержаться и постоянно лез к ней в трусики? И она сбежала от такого папаши? Не удивлюсь».

Произнес я это более жестко, чем рассчитывал. Слишком жестко. Не знаю, что на меня нашло. Я почему-то разозлился на Бартенева и высказал все это.

Он сделал очередной глоток пива, поморщился и продолжил:

«Моя дочь умерла. Собственная мать задушила ее веревкой и уложила в кровать. Я пришел домой и увидел… увидел посиневший труп дочери, откинув одеяло. Я кинулся на жену, ударил, она упала, я принялся избивать ее ногами… Как в тумане все было… Уже семь лет прошло, а я до сих пор вижу во сне, как стаскиваю проклятое одеяло… стаскиваю и стаскиваю… стаскиваю и стаскиваю… вижу мертвое лицо своей дочери. Ольга, моя бывшая жена, и сейчас в психушке проживает. Прописалась там до конца своих траханых дней».

Я ничего не мог сказать, просто дар речи потерял. Очередной шок. Я вновь был шокирован. Оказалось, что у него были жена и дочь. В моем сознании история, рассказанная Бартеневым, никак не увязывалась с его образом. Никак. Мне казалось, он сейчас улыбнется и скажет, что придумал все это. Я искренне на это надеялся. Но Бартенев ничего не сказал. Его лицо оставалось серьезным. Без всяких ухмылочек. Редкий случай. Наконец, я выдавил из себя:

«Прости».

Бартенев глотнул пива, но ничего не сказал. Только неопределенно махнул рукой в мою сторону. Помолчал еще немного, затем произнес:

«А вскоре меня уволили из коллегии судебных приставов. За то, что я ударил дубинкой гребаную манду, которая не желала покидать свою квартиру с охеренным долгом. Короче, все складывалось не слишком замечательно».

Мы допили пиво, я ждал, что Бартенев еще что-то скажет, но он молчал. А сам я ничего не спрашивал. Думал в тот момент о том, что сам нисколько не лучше Бартенева, учитывая инцидент с Карамелью в моем кабинете.

В итоге он попросил меня сходить заправить фургон, сказав, что пора возвращаться в отель. У меня даже настроение улучшилось, и я решил поспешить к машине.

«А то «Кирстен» там уже заждалась», – добавил Бартенев и только тогда я вспомнил о порноактрисе в кузове. Совсем о ней забыл.

* * *

Бак был залит целиком, и я уже возвращал на место пистолет, когда услышал рядом мужской голос:

«Парниша, закурить не будет?»

Я обернулся и увидел крупного мужика с коротким ежиком волос на голове.

«Я не курю», – почему-то вырвалось у меня.

«А если подумать?» – надавил гопник и внезапно я увидел в его руке лезвие ножа.

Он резко бросился на меня, и я ударился головой о фургон. Гопник приставил лезвие к моей шее и прорычал:

«Гони бабло, парниша!»

Я не мог и звука издать, а затем увидел Бартенева. Мне сразу стало легче, когда он заметил меня и бегом бросился к фургону. Бартенев накинулся сзади на гопника и грубым движением оторвал его от меня. Я схватился за живот в попытке восстановить дыхание.

Бартенев прокричал:

«У тебя проблемы, дядя?!»

Мужик со звериным рыком кинулся на него, направив лезвие ножа в лицо, но Бартенев резко выставил вперед ногу и ударил его в живот. Гопник глубоко вздохнул и упал на землю, громко хлопнув задницей об асфальт. Он сидел, судорожно глотая воздух, нож выпал из его руки и лежал рядом. Бартенев подошел к мужику.

«Развлечений захотел, мудак херов?!» – проговорил он, а затем сильно ударил гопника по лицу каблуком туфли.

Не успел тот опомниться, как Бартенев наклонился и повторил удар кулаком. По лицу мужика потекла кровь, тот стал подниматься, а Бартенев, тем временем, бросился к задним дверям фургона и вытащил оттуда бензопилу. Я подумал, что он совсем головой тронулся, когда раздался ревущий звук мотора.

«Что ты делаешь? Плюнь на него», – сказал я, но Бартенев не слушал. Он приблизился к гопнику с пилой в руке и выкрикнул:

«Ты все еще хочешь помериться силами, падаль?!»

Бритый мужик поднял руки и в следующий момент Бартенев взмахнул пилой.

«Господи!» – закричал я, когда из руки гопника брызнула кровь, оросив асфальт.

Он в неимоверном испуге сжал окровавленное запястье левой руки пальцами правой, пару секунд смотрел на Бартенева до предела расширенными глазами, а затем побежал. Ему удалось быстро скрыться, и мы его больше не видели.

«Ты же ему пальцы оттяпал!» – воскликнул я, когда мы сели в кабину фургона.

«Всего лишь зацепил, – ответил Бартенев. – Это ты так благодаришь меня? Хотел бы с перерезанным горлом лежать? Если бы не я, ты бы кровью уже истек. Он еще это мудака бритого защищать будет. А кто тебя спас от обезумевшей копии нашей подружки?»

Я понял, что он имеет в виду копию Юли. Сказал:

«Ты ведь мог промахнуться и меня убить вместо нее».

Я только тогда сам это осознал.

Бартенев помолчал, затем произнес:

«Все могло быть».

Он завел двигатель и тронул «фольксваген» с места.

«Нужно убираться отсюда, пока никто не спохватился», – сказал Бартенев, а я убедился, что в таких местах никому нет дела до происходящего. Когда образуется заварушка где-нибудь на заправке или в придорожном магазине на окраине города, персонал вечно прячется за стойкой, а посетители делают вид, будто ничего не происходит. И в этот раз было точно так же, как и прошедшей ночью, когда Виктория стреляла на заправке, и это осталось абсолютно незамеченным.

* * *

Мы уже приближались к отелю, когда Бартенев, не отвлекаясь от дороги, обратился ко мне:

«Знаешь что, Валер?»

«Что?» – ответил вопросом я.

Бартенев помедлил, а затем сказал:

«Ты неблагодарный сукин сын».

Потом он рассмеялся.