Жить вечно

В индуизме выделяют три стадии суток. Первая – «благодать»- длится с 5 до 10 утра. Это время, когда пробуждается всё живое, восходит солнце, цветы поворачиваются ему навстречу, трава отряхивается от росы, петухи оглушают криком деревню. Царство гармонии и  спокойствия. Пустые улицы, одинокие электрички, гаснущие один за другим фонари. Случайные прохожие, так не вписывающиеся в этот вымерший мир, похожи на призраков. Психологи советуют все самые сложные и трудоёмкие дела выполнять именно в это время, пока вы полны сил, вас ничто не отвлекает, и вы не успели ещё понять, проснулись вы или ещё спите, но ваши внимания и концентрация находятся на высоте.
С 10 до 17 часов в мире царит «страсть». Самый насыщенный период. Солнце в зените, распускаются и вянут цветы, животные принимаются за поиски пищи. Встречи, переговоры, телефонные звонки, рёв машин, ругань, толпы. Эмоции. Много эмоций. Воздух пахнет спешкой, волнением, радостью, агрессией, разочарованием.
В 5 вечера наступает «мрак». Солнце исчезает, расползается темнота, всё живое погружается в сон, но не всему суждено проснуться. Считается, что больше всего убийств и самоубийств происходит именно в тёмное время суток. Когда люди возвращаются в свои дома, в свои пустые кровати, или к своим нелюбимым мужьям, надоевшим жёнам, больным родителям, капризным детям. Всё наше затаённое, спрятанное в глубинах подсознания, то, о чём мы не хотим никому говорить, даже себе, то, что гложет нас в течение дня, просыпается вместе с темнотой. И как огни города глушат ночь, мы пытаемся заглушить эту темноту светом мониторов компьютеров и телевизоров, или алкоголем, или наркотиками, или ночными клубами, или всем подряд. Чтобы только не оставаться наедине с этим чем-то, что так просится наружу. У кого-то получается. А кто-то так и не проснётся.

***
 Анна Сергеевна об индуистской философии ничего не знала. А если бы и знала, вряд ли бы поверила. Всё её знакомство с великой культурой Индии ограничилось сеансом иглоукалывания, которым она надеялась вылечить свой застарелый ревматизм. Но то ли её русское тело не настроено было воспринимать никаких заморских процедур, то ли целитель-индус был вовсе не индусом, а выходцем из солнечного Таджикистана,  в итоге этого сеанса кожа на спине Анны Сергеевны покрылась пульсирующими волдырями, что в общем-то заставило её забыть о привычных болях в пояснице. Но облегчения всё же не принесло. Тем более, что боли вскоре вернулись. А вот индус-целитель не вернулся. И деньги, уплаченные за 10 сеансов вперёд, тоже не вернул. Так  что всё, что так или иначе было связано с Индией, у Анны Сергеевны вызывало заведомое недоверие, отдающее в область поясницы.
Тем не менее, вставать она любила рано, не позже 5 утра, хотя на работу ей нужно было только к 8.30. Вряд ли она когда-то задумывалась о причинах этой своей привычки. И уж тем более ей никогда не приходило в голову ассоциировать себя с микрокосмосом или ощущать себя частью Вселенной, как советуют индийские философы. Да и особой романтики от меркнущих огней города, призрачных силуэтов прохожих она тоже не испытывала. И вообще склонностью к самоанализу Анна Сергеевна не отличалась, считая это пустой тратой времени и болтовнёй.
Первым делом она заваривала себе чашечку кофе. Без сахара, но с молоком. Без сахара, потому что сахар вызывает зависимость, по своей сути почти героиновую, а с молоком, потому что молоко не даёт кальцию вымываться из организма. Это всё Анна Сергеевна усвоила из телевизионных программ о здоровье, которым в отличие от индийских целителей верила слепо и безоговорочно. Затем она принималась за приготовление обильного и здорового завтрака, бережно соблюдая белково-углеводный баланс. Это занятие и занимало всё её оставшееся до выхода на работу время, так как завтрак Анна Сергеевна готовила не для себя, а для членов своей большой и горячо любимой семьи. В состав семьи входили дочь Анны Сергеевны – Настя, зять – Олег, и двое внуков – Мирослава и Святослав, пяти и девяти лет. В процессе приготовления учитывались, как возрастные, половые, биологические особенности каждого из родственников, так и их кулинарные предпочтения.   Поэтому сама Анна Сергеевна, после того как будила своих домочадцев, подавала им завтрак, мыла посуду, собирала на работу, в школу и детсад, начищала ботинки, повязывала шарфы, носилась по квартире в поисках забытых ключей от машины и телефонов, ограничивалась овсянкой быстрого приготовления. Впрочем, полезной, с сухофруктами.
Ровно в 8 при любой погоде Анна Сергеевна была на автобусной остановке в толпе таких же спешащих на работу, которым так же как и ей было невдомёк, что самое время наслаждаться последними часами «благостного» периода суток. Когда просыпается всё живое, солнце нежно пробивается сквозь пелену облаков, а трава неуверенно сбрасывает капельки ночной росы. Но пелены облаков и солнца не было видно из-за смога, а пожухлая трава у тротуара и рада была бы сбросить с себя последствия рвотных позывов бомжа Василия, но мешал ей всё тот же бомж Василий, на ней спавший. Эти обстоятельства только усиливали желание ожидающих быстрее влезть в автобус, независимо от степени его загрузки и попыток водителя закрыть дверь. Маршруток Анна Сергеевна не любила. Причиной её нелюбви были водители маршруток, все как один, напоминающие ей пресловутого индуса-целителя, на деле оказавшегося выходцем из солнечного Таджикистана. Может быть, Анна Сергеевна даже была немного нацисткой. И может быть, даже не очень это скрывала.
В 8. 30 Анна Сергеевна была на работе. Всегда. За весь свой многолетний трудовой стаж опоздала она только однажды, когда в тот самый автобус врезалась маршрутка. Были даже пострадавшие. Сама Анна Сергеевна, и не заметив рассечённой брови, прибыла на своё рабочее место в 9.15, а если бы не сотрудники скорой помощи, тщетно пытавшиеся навязать ей госпитализацию, то прибыла бы и в 9.00. Работала Анна Сергеевна ведущим инженером-конструктором мебельной фабрики. Сотрудники её, конечно, ценили и уважали, хотя и считали излишне педантичной и даже изредка над ней посмеивались. Что вовсе не удивительно, так как коллектив фабрики и Анну Сергеевну разделяла необъятная возрастная пропасть примерно в 20 лет. Анна Сергеевна была самым старым сотрудником. 

***
Тем временем, сладко позёвывая и потягиваясь, пробуждалась ото сна Наталья Владимировна, или, как она просила себя называть, Нателла. Нателла была прекрасно осведомлена о пользе раннего пробуждения, да и вообще искренне восхищалась мудростью восточных цивилизаций, но всё же желание подольше понежиться в тёплой постели непреодолимо одерживало над ней верх. Первым делом она потянулась к пачке сигарет и наполнила комнату клубами ментолового дыма. В этой туманной атмосфере было приятно продлевать состояние дремоты и толковать увиденные сны по Фрейду, которым Нателла восхищалась не менее, чем восточными цивилизациями. Так и не припомнив, к чему снится дождь из целлофановых пакетов, она решила, что либо к бренности всего сущего, либо к дождю.  Поразмышляв ещё некоторое время о цикличности мироздания и своём месте во Вселенной, Нателла настроилась на своё повседневное философско-отрешённое отношение к миру и отправилась в ванную, избегая встреч с зеркалами. Выполнив все необходимые  утренние процедуры и умастив лицо бесчисленными кремами и лосьонами, она наконец критично окинула взглядом своё отражение. Оказалось, что неплохо, но ещё немного ботокса не помешало бы. К слову, Нателла держала в строжайшей тайне от окружающих свои визиты к косметологам и пластическим хирургам, объясняя свой прекрасный внешний вид исключительно ежедневными занятиями йогой, вегетарианством и состоянием гармонии с природой. Некоторые ей даже верили.
У Натальи Владимировны не было привычки торопиться. Все её движения были плавны и размеренны. Она неспешно готовила себе завтрак, не заботясь о его полезности. Телевизор Нателла не смотрела, считая это прерогативой недалёкой толпы, поэтому о безграничном вреде большинства продуктов своего стола не знала. А хотя если бы и знала, она не любила себе в чём-либо отказывать.
Около полудня Нателла села в свой спортивный автомобиль и отправилась на работу. Она всегда выбирала самый длинный и живописный путь. По дороге заехала в парочку магазинов, решив побаловать себя очередной порцией одежды. Экономить она не любила, да и не умела.
К 2-3 часам дням Наталья Владимировна всё же появилась на своём рабочем месте. Если её шикарный кабинет на последнем этаже  современнейшей гостиницы можно было назвать рабочим местом. Хозяйкой этой гостиницы Нателла и была. Сотрудники её не то что бы не любили… но недолюбливали. Она, безусловно, была талантливым предпринимателем и отличным руководителем. И всё же над ней частенько посмеивались. Что неудивительно, ведь в их глазах она была невозможно старой.

***
В декабре 2*** население планеты достигло критической отметки в 25 млрд. человек. Из них 60 % населения составляли люди преклонного возраста. В связи с высоким уровнем развития медицины и всеобщей доступностью медобслуживания средняя продолжительность жизни составляла 100 лет. В наиболее развитых странах этот показатель приближался к 120 годам.  При этом неминуемо росла  и рождаемость в связи с изобретением препаратов, ускорявших срок развития плода и абсолютно обезболивающих процесс родов. Выносить и родить ребёнка стало не сложнее, чем удалить зубной налёт.
 Рак, СПИД, гепатит, инсульты, инфаркты - болезни, уносившие жизни миллионов людей, излечивались быстрее, чем насморк. Естественный прирост населения стал неестественно высоким. Единственным видом смерти стала смерть насильственная. Единственный способ умереть – быть убитым. Самоубийства перестали осуждаться. Даже церкви пришлось пойти на уступки.
Человечество загнало себя в ловушку. Оно решило обмануть природу, но природа не дала себя в обиду, и нанесла людям решающий удар. Отсутствие неизлечимых болезней, как единственная неизлечимая болезнь, что может быть изощрённей. Мир захлёбывался во всеобщем хаосе и беспорядках. Началась последняя мировая война. Война ради войны. Война не во имя жизни, а во имя смерти..
Тогда правительствами ведущих мировых держав был принят закон «Пятидесяти». Каждый житель планеты встал перед выбором – жить столько, сколько захочешь без права на продолжение рода, либо иметь детей, семью и умереть в пятьдесят лет. Человек приходил в больницу, ему вводили инъекцию, он засыпал и больше не просыпался. Это называлось «уйти на пенсию».

***
Вечером Наталья Владимировна возвращалась домой. Закончился её последний рабочий день. Мыслей было много. Она стояла на пороге новой жизни, и никак не могла придумать как бы её лучше начать. Отправиться в кругосветное путешествие, написать мемуары, уйти в запой, а может, всё сразу. Главное, чем-то себя занять. В этом молодом мире людям её возраста живётся совсем не просто. Многие не выдерживают. Её муж вот не выдержал. В свой пятьдесят третий день рождения он выпил снотворного втрое больше, чем нужно. Нателла его не осуждала, хотя и считала, что с его стороны было довольно жестоко оставлять её одну. Впрочем, она не могла этому удивляться: тридцать лет назад, решив не иметь детей, они договорились ни в чём себе не отказывать. Даже в тройной дозе снотворного. Конечно, тогда она не могла предположить, что всё так закончится. Они были молоды, сильны и хотели наслаждаться жизнью так долго, как это возможно, считая последними глупцами своих знакомых, пожелавших уйти в самом расцвете сил за право продолжить свой род. Они называли это смыслом жизни, а для Нателлы смыслом жизни была сама жизнь. И она сделала всё, чтобы эта жизнь была максимально длинной и безбедной. Её не пугало то, что такие как она редко доживали до шестидесяти. Это было какой-то повальной эпидемией. У них было всё- время, деньги, возможности, удовольствия, а они прыгали с небоскрёбов, стреляли себя в лоб или глотали таблетки. Нателла считала их просто слабыми и ограниченными. Кто бы мог подумать, что её муж окажется таким же. Но она не такая. Что в том, что она будет самой старой, в конце концов, она выглядит гораздо моложе своих лет. И все эти двадцатилетние и тридцатилетние будут исполнять все её прихоти и желания, и ей совершенно наплевать, что они о ней думают. Она всегда была выше толпы. Конечно, будет немного одиноко. Может быть, так одиноко, что захочется выть, бросаться на стены и раздирать лицо в кровь. На этот случай всегда есть проверенное средство. Нателла нащупала во внутреннем кармане пузырёк со снотворным. Это на крайний случай, просто чтобы знать, что всегда есть выход. 
Завтра ей исполнится пятьдесят. Она никогда не жалела о своём выборе, ей хотелось жить вечно.

***
Анна Сергеевна возвращалась домой. Закончился её последний рабочий день Полупустой автобус ещё помнил следы утренних схваток за пустое место. Поневоле в её голове теснились мысли не только об ужине. Она думала о том, как двадцать лет назад её мать в последний раз точно так же ехала в пустом автобусе по тёмным улицам, вошла в квартиру и как ни в чём не бывало принялась за домашние дела. Вспомнила как смотрела на неё, копошащуюся у плиты глазами полными слёз, зная, что это их последний вечер вместе. И как хотелось сказать ей что-то такое, о чём никогда не говорила, но никак не получалось придумать нужные слова. Вспоминала Анна Сергеевна и своего мужа, который «ушёл на пенсию» четыре года назад. Он тоже делал вид, что ничего особенного не происходит. Просто обычный семейный ужин. Просто крепче обычного обнял детей и внуков перед сном, просто дольше обычного не выключал ночник. У уходящих на пенсию было право на последнюю ночь дома. Процедура усыпления проводилась утром их пятидесятого дня рождения. Но этим правом мало кто пользовался. Они предпочитали уходить, пока их родные спали. И утром никто не спрашивал и не удивлялся. Только лишний стул у обеденного стола напоминал об ушедшем. Анна Сергеевна поспешила его убрать. Мысль о неоплаченном счёте за коммунальные услуги неожиданно отвлекла её от этих мрачных воспоминаний. Больше всего Анну Сергеевну волновало, как её дети и внуки будут без неё обходиться, кто будет их будить, собирать на работу, в школу, готовить обеды и завтраки. Ну да как-нибудь справятся, немаленькие ведь уже. И всё же оставшийся путь Анна Сергеевна провела в размышлениях о неоплаченном счёте.
Завтра ей исполнилось бы пятьдесят. Она никогда не жалела о своём выборе, ей хотелось жить вечно.